Читать онлайн «Николай Рерих. Мистерия жизни и тайна творчества». Страница 30

Вехи самопознания

Среди всего разнообразия интересов в жизни Николая Рериха была сторона, известная далеко не всем. Она была связана с духовными устремлениями художника и его супруги-единомышленницы. С юных лет и Николай, и Елена Рерихи стремились к самопознанию и самосовершенствованию, и после того как они соединили свои судьбы в браке, эта тяга к духовной самореализации проявлялась все сильнее, несмотря на занятость художника работой, а его жены – семейными делами.

Примерно с середины 1900-х годов молодых супругов заинтересовала индийская философия, причем первой к книгам индийских философов приобщилась Елена Ивановна, а затем к ее увлечению присоединился Николай Константинович. Помимо книг Рамакришны и Вивекананды, Бхагавадгиты и других жемчужин индийской мудрости Рерихи очень любили поэзию Тагора, отличавшуюся философичностью и духовной утонченностью. Читали они и художественные книги Е. П. Блаватской (с ее фундаментальными философскими трудами, в то время еще не переведенными на русский язык, они познакомились чуть позже).

А. М. Бутлеров

Н. П. Вагнер

В. М. Бехтерев

Кроме того, обоих Рерихов интересовали непознанные явления природы и человеческой психики; они внимательно следили за научными исследованиями той эпохи в области различных загадочных явлений.

В те годы и в западном мире, и в России огромной популярностью пользовался спиритизм. Феноменальные явления, изредка происходящие на спиритических сеансах, вызвали интерес к этому занятию и в академических кругах. В странах Запада исследованиями спиритизма занимались (проводя спиритические сеансы) некоторые выдающиеся ученые той эпохи, интересующиеся также эзотерическим философским наследием: У. Крукс, К. Фламмарион, О. Лодж, Ч. Ломброзо.

В России спиритизмом также заинтересовался ряд ученых, в числе которых были самые известные в столице профессора, академики Петербургской Академии наук: химик А. М. Бутлеров, зоолог Н. П. Вагнер, психиатр В. М. Бехтерев.

Как говорится в интересном исследовании религиоведа В. С. Раздьяконова,[207] зоолог Николай Петрович Вагнер стал инициатором основания Русского общества экспериментальной психологии и спиритического кружка, действовавшего с целью изучения спиритизма как научного феномена. Таким образом, в среде русских ученых возник так называемый экспериментальный спиритизм, который – как и следовало ожидать – сразу же встретил мощную оппозицию в лице скептически настроенных ученых. Вскоре интерес к спиритизму в российском обществе, равно как и в научных кругах, приобрел такой размах, что противники подобного направления исследований прибегли к кардинальным мерам: по инициативе Д. И. Менделеева в 1875 году при Санкт-Петербургском университете создали комиссию для изучения спиритических явлений. После месяцев работы комиссия вынесла вердикт: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или от сознательного обмана, а спиритическое учение (вера в духов) есть суеверие». Это заключение, сделанное комиссией под председательством Д. И. Менделеева, было по сути тенденциозно и, кроме того, очень слабо обосновано; ученые не приняли во внимание множество фактов, свидетельствующих о реальном проявлении необычных (паранормальных) явлений во время спиритических сеансов; не учли они и весьма аргументированное оппонирование их скоропалительному выводу со стороны сторонников спиритизма, таких как Н. П. Вагнер. Именно поэтому данное заключение комиссии вызвало резкую негативную реакцию со стороны многих представителей интеллигенции. Д. И. Менделееву возражали профессора-академики Вагнер и Бутлеров, писатель Ф. Достоевский (постоянный участник спиритических сеансов) и многие другие известные деятели. Очевидно, в силу этого Д. И. Менделеев позднее признал: «Я не отрицаю, что в спиритизме есть сюжеты для науки».

Но главное состояло в том, что даже после признания спиритизма суеверием охотников заниматься столоверчением в России ничуть не поубавилось. Конечно, причина массового увлечения спиритизмом состояла прежде всего в том, что – независимо от того, что думали по этому поводу ученые, – в ходе спиритических сеансов имели место факты, свидетельствующие в пользу реального существования каналов связи с мирами иных измерений. Непредвзято относящиеся к спиритизму ученые (в том числе – члены Русского общества экспериментальной психологии) также свидетельствовали о том, что спиритические сеансы нередко сопровождаются паранормальными явлениями. Этим явлениям невозможно было дать научного объяснения с позиций традиционной узко-материалистической парадигмы науки, но отрицать реальное существование подобных феноменов, приписывая их только «бессознательным движениям или сознательному обману», было явной натяжкой. Подобный необъяснимый факт, как уже говорилось, имел место и в жизни Н. К. Рериха в 1900 году. Поэтому живо интересующиеся всем непознанным Рерихи изредка принимали участие в спиритических сеансах.

Безусловно, спиритизм в качестве массового увлечения был вреден и, более того, опасен, о чем позднее не раз писала Е. И. Рерих в своих письмах. Но Рерихи принимали участие в спиритических опытах не ради развлечения; они относились к подобным явлениям вдумчиво и аналитически. Иногда художник приглашал к участию в этих опытах и своих хороших знакомых.

Однажды участником спиритического сеанса стал друг Рериха Игорь Грабарь, не веривший (как и сам Н. К. Рерих ранее) ни в каких духов. Интересные воспоминания Игоря Эммануиловича о произошедшем на том сеансе дают повод лишний раз задуматься о природе спиритических феноменов.

В своей автомонографии И. Грабарь писал: «…кто-то сказал нам в редакции, что Рерих зовет нас – Дягилева, Бенуа, меня и еще кой-кого – прийти к нему вечером на Галерную (тогда он не был еще секретарем «Общества поощрения»), прибавив, что у него будет знаменитый медиум Янек, вызванный в Петербург, помнится, из Варшавы специально для царя и царицы, до страсти увлекавшихся спиритизмом. Я был не любитель столоверчений: мне бывало всегда жаль времени, понапрасну потраченного на пустяки, и было противно превращаться на целый вечер в объект беззастенчивого издевательства ловких, но недостаточно умных шарлатанов. Бенуа уговорил меня, однако, пойти, сказав, что это может быть забавно и просто интересно.

Так как я был глубоко убежден, что все пресловутые «материализации» и прочие фокусы не могут производиться одними только патентованными шарлатанами без содействия кого-нибудь из своих, из лиц, принадлежащих к дому, в который медиум приглашен, то я условился с двумя из гостей, моих единомышленников, кажется, с Раушем фон Траубенбергом и еще кем-то, кого не припомню, что я «разомкну цепь» и попытаюсь в темноте пошарить и пошалить. Нас, как водится, предупредили, что «размыкание цепи – опасно для жизни» и в лучшем случае может навлечь на виновников такой удар дубинкой по голове со стороны вызываемого духа, от которого не поздоровится. Кроме того, Рерих нас всех оповестил, что Янек самый сильный современный медиум и в его присутствии материализация духа принимает совершенно реальные формы, вплоть до полной осязательности. К нему благосклонен и потому постоянно является некий горний дух, воплощающийся в образе обросшего волосами человека, но «боже упаси до него дотронуться: будет беда».

Огни потушены. В комнате нестерпимая жара от множества народа, составившего над столом цепь из рук. Вдруг раздаются странные звуки: не то гитары, не то балалайки. Что-то в комнате задвигалось и застучало.

– Началось, – послышался шепот.

Под столом было особенно неспокойно. Видимо, дух пыжился изо всех сил материализоваться. Я решил, что настало время действовать, потихоньку высвободил свои руки от соседей справа и слева и, опустив их под стол, стал шарить. Через несколько минут я нащупал какую-то шкуру; провел руками по ее складкам, легко набрел на что-то твердое – не то темя, не то колено, которое шкура покрывала, и стал рвать ее к себе. Шкура не уступала, ее крепко держали, но возня была заметна, и через несколько минут я почувствовал сильный удар кулаком в спину, от которого вскрикнул и поднялся. Еще кто-то через мгновение зажег электричество, и все кончилось. Сеанс был сорван, вернее, был признан «не вполне удавшимся»».[208]

Судя по всему, И. Грабарь и после этого странного случая остался при своих убеждениях относительно природы спиритических феноменов. Более того, будучи скептически настроенным ко всем явлениям духовного и оккультного порядка, Грабарь – как, впрочем, и все, кто не разбирался в данных вопросах, – совершенно неверно оценивал отношение Рериха к подобным вещам. В своей книге Грабарь писал: «…Рерих не только остался на всю жизнь пребывать в оккультных эмпиреях, но впоследствии значительно усилил и усовершенствовал свои оккультно-трансцендентальные, потусторонне-практические приемы».[209]