Читать онлайн «Пелевин и поколение пустоты». Страница 4

В школе Пелевин ни с кем не дружил, с хулиганами не водился, держался особняком, но при этом не был изгоем – такой примерно портрет рисуют те, кто что-то помнит, но не готов подписаться под своими словами. По понятным причинам они не слишком достоверные источники.

Например, некоторые заявляют о том, что Пелевин не боялся конфликтов со сверстниками, поскольку его покрывали сверху. Он один из немногих, несмотря на строжайшую дисциплину в ношении школьной формы, мог прийти в школу в джинсах. А также якобы у него одного из первых появилась модная куртка-аляска.

Все это звучит не слишком достоверно: среди учеников тридцать первой его родители были далеко не самыми богатыми и влиятельными. Кроме того, по одним воспоминаниям, Пелевин курил в старших классах (и даже припоминают, что доставал «Мальборо»), по другим – не курил. (Аналогичная анекдотичная история случилась с главным русским поэтом. Спросите пушкинистов, курил ли Пушкин, – услышите массу противоречивых сведений.)

Также нет достоверных свидетельств относительно того, выпивал ли старшеклассник Пелевин. Ну а раз нет, предположим, что все-таки выпивал. Михаил Ефремов уверен, что не встречал его в школьных компаниях, где баловались алкоголем, но память пьющего человека не самый надежный источник. Как гласит современная американская шутка, «если вы помните шестидесятые, значит, вы тогда не жили».

Документы – более надежная вещь. Но из них много не почерпнешь. В 1972-м он стал пионером, в 1977-м получил удостоверение члена ВЛКСМ. Как практически все советские школьники, Пелевин много читал.

Но из библиотечных формуляров известно только, что он:

8 ноября 1974 года взял «12 стульев» Ильфа и Петрова, вернул 23 декабря 1974-го;

24 октября 1975 года взял «Конец вечности» Айзека Азимова, вернул 26 марта 1976-го;

17 сентября 1976 года взял «Мастера и Маргариту» Булгакова, вернул 22 декабря 1976-го;

22 декабря 1976 года взял «Сами боги» Айзека Азимова, вернул 14 января 1977-го.

Что из этого следует? Либо что он быстро прочел «Сами боги», но застрял на «Конце вечности», либо что забыл вовремя вернуть последнюю. Из этого списка видно только, что читательская корзина Пелевина-школьника тогда еще мало отличалась от среднестатистической по стране.

В 1979-м юноша, любивший ставить на своих сочинениях инициалы ПВО (Пелевин Виктор Олегович), окончил хорошую советскую среднюю школу.

За его плечами был опыт миллионов таких же выпускников, уроки музыки по системе Кабалевского, осколки знаний про фотосинтез и аргентум-хлор, выпадающий в осадок, мешанина из цитат классиков марксизма-ленинизма, перспектива молодости в дряхлеющей стране плюс, чего у миллионов не было, хороший английский и горизонтальные связи с перспективными сверстниками.

По словам Сергея Аллилуева, перспективные выпускники тридцать первой школы в основном поступали в МГИМО, ГИТИС, ВГИК, Академию народного хозяйства имени Плеханова. Пелевин поступил в Московский энергетический институт на факультет электрооборудования и автоматизации промышленности и транспорта. И только отучившись там и даже окончив аспирантуру, пошел в Литературный. Почему?

Он поступил в технический институт – не потому, понятное дело, что любил технику (его специальностью были какие-то электроплавильные печи), а потому, что не хотел идти в армию.

Можно было бы сказать, что лоббистской силы директора гастронома хватало на школу, но не хватило бы на ВГИК. Но можно также предположить, что дело не только в этом. Просто по тем временам думающим людям, не слишком склонным к губительным компромиссам с Системой, легче было реализоваться по технической части.

В Советском Союзе гуманитарные науки по большому счету либо отсутствовали (как социология), либо несли тяжелейшую идеологическую нагрузку (как философия, филология или даже экономика). Никакая диссертация не могла быть защищена без обильного цитирования мертвых и живых классиков марксизма-ленинизма. Эта, по выражению самого Пелевина, «эмэл философия» (рассказ «Спи», 1991) была царицей наук, и для любого продвижения следовало всегда брать поправку на партийный курс и смешивать здравый научный смысл с византийским абсурдом.

На таком фоне профессиональные физики имели явное преимущество перед лириками. Поэтому-то ни в одной мировой культуре технари не потребляли и не производили столько культурных ценностей, как в позднем СССР. Чего стоит одна только авторская песня – жанр, за пределами России известный, но нигде не достигший такого охвата.

Вероятнее всего, именно поэтому Пелевин стал технарем «по первой жизни» – и окунулся в типичную атмосферу советского технического вуза. Студенты МЭИ, как правило, отмечали день получения стипендии в кафе-забегаловке «Мутный глаз» – так они прозвали заведение за постоянно запотевающие окна. Оно находилось между МЭИ (Московский энергетический институт) и МЭИС (Московский электротехнический институт связи), и логичным образом там часто происходили стычки между студентами двух вузов.

В качестве альтернативы использовалось еще одно заведение, которое было недалеко от Лефортовской набережной – пивбар «Кишка», прозванный так за узкий длинный коридор при входе. Алкоголь же студенты МЭИ брали в универсаме «Близнецы», что возле метро «Авиамоторная». Чаще всего там брали пиво за 50 копеек, выпив которое тут же сдавали бутылку за 12 копеек. Водка была по 3,62 и 5,20. Кто постарше, разбуди – вспомнят.

«Он учился на отлично, поэтому получал повышенную стипендию в 45 рублей, – вспоминает Ирина Задушевская, руководитель диплома Виктора Пелевина. – За весь период учебы ни разу не пересдавал зачеты и экзамены, по крайней мере в деканате нет ни одного документа о пересдачах. Он был крайне необщительным студентом. Держался обособленно ото всех. Создавалось впечатление, словно он все время что-то вынашивал внутри себя».

Человеческая память – обманчивая штука, особенно когда речь заходит о знаменитостях. Слишком велик соблазн если не приписать задним числом человеку какие-то характерные черты, подходящие позднему – звездному – образу, то хотя бы выбрать подходящие из богатого ассортимента обрывочных воспоминаний. Отсюда логичное недоверие к мемуарам людей, знававших в детстве будущих певцов и политиков.

Однако в случае с Пелевиным все сходится, и понятно, откуда взялась эта обособленность. Действительно, студент факультета электрооборудования и автоматизации уже тогда жил практически в другом измерении, где страницы художественного текста котировались значительно выше чертежей.

«Пелевин учился на другом факультете, я с ним не был знаком, – вспоминает Виктор Корыстов, чье студенчество охватывало те же годы. – Факультетские стенгазеты вывешивались обычно возле факбюро и назывались просто по имени факультета, хотя бывали и тематические – к определенному событию. Так вот, в одной из факультетских стенгазет меня еще тогда удивили необычные по тем временам фантастические рассказы. Когда мне позже попалась книга Пелевина, я узнал его по стилистике».

Молодость Пелевина пришлась на старость империи, которая со скоростью один мертвый генсек в год катилась в котел капиталистической переработки. И от этого никуда не деться.

Рост, цвет глаз и волос, даже пол – относительные величины, при большом желании их можно сменить на более привлекательные. Дата рождения и производная от нее цикличность жизни – константы. (Здесь мы не берем в расчет такую экзотику, как многолетняя кома или парадокс о двух близнецах, один из которых улетел в космос.) Человек привязан к дате рождения плюс-минус несколько лет. Чтобы мужчинам разного возраста попасть в одно поколение, им надо вместе пройти войну или подвергнуться соразмерному по силе и продолжительности воздействию. Пелевин не воевал. Поэтому логично считать, что, при всей исключительности, он человек своего года рождения.

С одной стороны, его одногодки – рок-музыканты девятого вала Ленинградского рок-клуба. Виктор Цой, Михаил Борзыкин. Но это ложный путь: Пелевин отнюдь не молодая звезда 80-х. По-настоящему его поколение – комсомольские удальцы, первые кооператоры, первые олигархи. Те, кто начал реализацию в стремительно менявшихся условиях и продолжил карьеру в условиях, радикально изменившихся.

Например, известный ресторатор Аркадий Новиков – 1962 г. р. Бывший олигарх, ныне политзаключенный Михаил Ходорковский – 1963 г. р., его коллеги Михаил Прохоров – 1965 г. р., Владимир Потанин – 1961 г. р., Михаил Фридман – 1964 г. р.

Помимо много чего еще сегодняшнюю Россию от Запада феноменально отличает отношение к возрасту. Во всем мире молодые – новая аристократия, юность – главный фетиш, а бессмертие – основная религия безбожной цивилизации, но продолжительность жизни в странах первого мира подразумевает определенную неспешность.