Читать онлайн «Искаженное время. Особенности восприятия времени». Страница 21

В известном смысле такой способ представления довольно очевиден – даже у тех из вас, кто не верит в способность других «видеть» время в пространстве, при упоминании определенного исторического периода в голове возникают те или иные образы. Верно также и то, что, скажем, для 2070-х никаких образов у вас нет. Однако моя личная проблема 2000 года, возникшая в 1999 году, образовалась вовсе не из-за отсутствия у меня картинок для нового столетия. Все дело в том, что стройно организованная система временны'х координат на 2000-м году развалилась. Когда речь заходила, скажем, о 2003-м или 2009-м годе, то есть, всего-то на три года или почти декаду вперед, в моих представлениях места им не находилось – они маячили где-то там, в туманной дымке. Проще говоря, я не могла визуализировать их в пространстве.

Проблема возникла именно на 2000-м году. И вопрос не в том, что представить будущее в принципе трудно. В 1970-е я могла увидеть 1990-е – это десятилетие четко отображалось перед моим мысленным взором, у него было свое место на линии XX века, хотя при этом я, понятное дело, не могла снабдить его соответствующей картинкой из жизни – своей или чьей-либо еще. Когда же прямая времени решительно повернула в сторону третьего тысячелетия, у меня возникли серьезные затруднения.

Само собой, я попала под влияние распространенного в странах григорианского календаря убеждения в значимости 2000 года. Помню, еще ребенком я слышала разговоры о грядущем 2000 годе как о важном, поворотном моменте. Потом возникла пространственная визуализация чисел, которая и повлияла на пространственную визуализацию времени. Если говорить о числах, то переход с 1999-го к 2000-му – штука существенная. Но этим объяснение не исчерпывается. Важную роль сыграла и моя дата рождения. Я родилась в 1970-х, и в моей картине пространственного видения времени последующие два десятилетия отобразились довольно упорядоченно. Если я оглянусь назад, то увижу, что после 1900 года идут более крупные блоки, которые организованы иным способом – они как будто стоят на книжной полке. Однако если я посмотрю вперед, то дальше 2000 года ничего не увижу. Го д 2000, как и год 1900, служил переломным моментом, однако за одним исключением – «нулевые», 2010-е и, я надеюсь, еще несколько десятилетий будут десятилетиями моей жизни. И хотя не годится видеть весь отрезок времени после 2000 года как один блок, в моей уже сформировавшейся картине нет места для отдельных лет или десятилетий после 2000 года. Настанет момент, и в моих представлениях время после 2000 года упорядочится – так оно, собственно, и случилось, – однако пока 2000-е не наступили, я не видела, как именно это произойдет.

Все, что я сейчас рассказала, многим наверняка покажется странным. Однако с нарушениями в пространственной визуализации времени столкнулась не я одна. Третье тысячелетие внесло разлад во многие четко организованные карты времени – нашлись пострадавшие и среди участников моего небольшого исследования, и среди тех, кого опрашивал Джейми Уорд в рамках своей исследовательской работы в Университете Суссекса.

Клиффорд Поуп оказался одним из многих, у кого для 2000 года не оказалось места:

«С отметкой для 2000 года вышел курьез. В течение нескольких лет отрезок после 2000 года выглядел коротким волнообразным шнурком. На моей карте в виде рулона, раскатанной на столе, своего места у него не было. Где-то к 2005 году его положение утряслось, теперь шнурок совершает четкий поворот под прямым углом и идет вправо вдоль стола. Какое-то время я видел, как он постепенно уходит вдаль, исчезая, однако недавно заметил, что мое место как наблюдателя сместилось – теперь я нахожусь на конце этой новой линии и смотрю назад, вдоль края стола. Новое место пока не постоянно – частенько я возвращаюсь на прежнюю позицию, откуда вижу весь XXI век как будущее».

Для меня-то в описаниях Клиффорда ничего непонятного нет. Хотя, конечно, звучит чудно: «короткий волнообразный шнурок», «нет своего места на карте в виде рулона», «смотрю назад, вдоль края стола»… Вы вполне справедливо зададите вопрос: какое отношение шнурок, рулон или стол имеют к восприятию времени? Но недоумение вызывает и дезориентирующий XXI век. Любопытен также и тот факт, что в то время как у меня XX век обозначается простыми вертикальными линиями, описания других людей воистину поражают воображение. На присланных мне схемах века обозначены волнистыми лентами, рядами колонн или витками, а десятилетия – башнями, мостами, транспортерными ремнями, живыми изгородями из боярышника или даже вытянутыми эластичными резинками. Разбивки между веками и десятилетиями выглядят словно двери, соединяющие комнаты анфилады, барьеры на беговых дорожках или крутые зигзаги.

Вот как видит десятилетия Лиза Бингли, хотя, по ее словам, нужно учитывать, что данная схема существует в трехмерном пространстве:

Такая разбивка на десятилетия интригует; по всей видимости, она возникла относительно недавно. Назовите какую-нибудь недавнюю декаду, и скорее всего, вы тут же представите образ, ее символизирующий (и общий для многих): послевоенный режим строгой экономии 1950-х, свободная любовь 1960-х, банкиры —самая престижная профессия 1980-х. Можно сказать, что книга XX века, написанная в наших умах, аккуратно поделена на главы-декады, из стройного ряда которых слегка выбиваются две мировые войны. Однако на самих разделителях внимание не заостряется – время движется дальше. И разве с наступлением 2000 года, этого судьбоносного поворотного момента, что-нибудь изменилось? В промежутке между последней секундой до полуночи 1999 года и первой секундой 2000 года ничего особенного не произошло. И все-таки даже сейчас, по прошествии десятилетия, в наших умах начинают четче вырисовываться различия между 1990-ми и «нулевыми», между десятилетием растущего оптимизма и процветания после падения Берлинской стены и десятилетием менее радостным, начавшимся с трагедии 11 сентября.

Мы привыкли считать годы десятками. Однако, как свидетельствует историк Доминик Сандбрук, несколько столетий назад в Британии никто декадами не думал – время делили на периоды правления монархов. Конечно, и период правления Ричарда II, и 1920-е годы – условные единицы времени. И чем дальше в прошлом они остаются, тем меньшую роль играют в организации времени в наших умах. Готова поспорить: в вашем представлении время Ричарда II, жившего с 1367 по 1400 годы, поглощено Средними веками. Так и 1920-е годы для поколений далекого будущего поглотятся XX веком. Только представьте: люди в скафандрах едва ли будут различать джентльмена эдвардианской эпохи и молодого человека из тедди-боев[44], как мы едва ли различаем вооружение 1310-х и 1350-х годов. К тому же, они, в свою очередь, могут столкнуться с проблемой – куда поместить 3000 год!

Вы наверняка помните, что в моем представлении понедельник – красный. У некоторых разными цветами отмечены десятилетия или столетия, причем, каждый блок совсем не обязательно одного цвета. Кто-то написал, что четные годы представляются ему светлыми, а нечетные – затененными. Для многих провалы в их историческом знании видятся просто темными местами; разноцветные или светлые периоды истории вовсе не несут никакой оценочной нагрузки, связанной с тем или иным периодом. Один слушатель рассказал, что у него Первая мировая война разместилась как раз в ярко освещенном десятилетии. Есть люди, для которых 1940-е – пурпурные, а елизаветинский период – темно-синий. Особенно мне запомнилось описание Кэтрин Херепат, которая увлекается историей:

«Два последних тысячелетия я вижу в столбцах – это похоже на тетрадный лист в линейку, только он повернут. Я будто бы стою на самой вершине XXI века и смотрю вниз – туда, где 2000 год. Будущие столетия плавают невесомыми листиками слева, растянувшись в ряд. Я также вижу людей, строения, события – они расположились столбцами в хронологическом порядке. Когда я думаю о 1805 годе, вижу Трафальгарское сражение, женщин в одеждах той эпохи, известных людей того времени, здания… Столетия с VI по X – ярко-зеленые, Средние века – темного цвета с яркими пятнами красного и синего, а XVI и XVII – коричневые с яркой цветовой палитрой мебели и одежды».

Эти картинки не просто красивые, но и удобные – благодаря им лучше запоминается информация, упорядочиваются тысячи исторических фактов. Эд Кук, рекордсмен по запоминанию, обращается к зрительным образам осознанно. Чтобы запомнить все, записанное в дневнике, он советует каждый день представлять в виде определенного предмета, при этом не повторяясь. Например, если понедельник – машина, то каждому часу понедельника соответствует определенная деталь машины. Назначенные на понедельник дела нужно мысленно поместить в определенные части машины. Скажем, вы представляете себе стоматолога, к которому записались, примостившимся на руле, – этот образ символизирует визит в стоматологическую клинику к 10 часам. А уменьшенная копия вашего начальника, засунутая в переднюю фару, символизирует совещание в 14 часов. Эд Кук намеренно использует зрительные образы, это его стратегия, однако для запоминания тех или иных дел требуется сначала взять что-то за основу. Здесь синестетики имеют преимущество – у них такая основа уже имеется. Перед их мысленным взглядом уже есть готовая картинка, которой они вполне могут воспользоваться, если захотят улучшить свою способность запоминать события во времени. Одна из участниц моего исследования рассказала: ее зрительный образ прошлого здорово помог ей при запоминании дат во время изучения истории и юриспруденции. Впрочем, способность визуализировать время в пространстве годится не только для изучения истории. Некоторые участники написали о том, что умение представлять время в пространстве помогало им строить планы на будущее. Другие, пользуясь яркостью образа времени, запоминали то, что не было связано со временем. Например, четкость картинки месяцев, образующих круг, позволила одной из участниц расположить физические формулы в середине круга, таким образом их запомнив.