Читать онлайн «Арена». Страница 18

Но когда Син предложил сказать адрес Венеры, они были не у него дома, а в кино — вышли на середине: фильм оказался ужасный, «Тринадцатый этаж»; они пошли и купили по бутылке вина — вместо пива, пиво они оба терпеть не могли, а водку было пить ни к чему; стояли у кинотеатра, под мигающей афишей, опять лил дождь; «дождь не может идти вечно», — сказал Кай, запрокинув голову, ловя языком разноцветные от неона капли; «что это за пошлятина?» «это из «Ворона»». Син назвал цену: поцелуй; Кай засмеялся, губы его были красными от вина, такой порочный и тонкий, как серебряный кинжал для вампира, как герой книжки Жана Жене. «Прекрати», — ударил по мокрой стене кулаком Син. Кай знал, что по-прежнему нравится Сину, ему было жаль, никакой жестокости, просто приглушенное тоскливое: «черт возьми, почему вечно так выходит». И он поцеловал Сина под разноцветным дождем, их губы пахли вишневым, густым, почти неподвижным, как хорошее варенье, вином. Син сказал адрес; Кай в ту же ночь нашел этот дом; потом проследил за Венерой, когда она шла с работы: у них с матерью был маленький семейный бизнес — книжный магазин; Син не обманул. Жила она в Северном микрорайоне, в сером, страшном — просто истории о концлагерях — небоскребе, двадцать восемь этажей; казалось — вся сотня, оттого что небоскреб стоял на пригорке; к нему с автострады, с улиц вели четыре лестницы — с разных концов света, как к восточному языческому храму. Венера жила на самой верхотуре, память обо всех художниках и музыкантах мира, — под крышей, ближе к Богу; лифт не доходил до ее этажа, останавливался на двадцать седьмом; желтый, прокопченный, как курица с лотка на улице: «куры гриль, подходи, кому куры гриль, сочные, перченые, ножки, крылышки, бедрышки»; весь в маркерных и карандашных надписях вселенского значения: «Если жить достаточно долго, вы станете объектом почитания — примерно таким же, как старое здание», «Потребность необычайного — может быть, самая сильная после сна, голода и любви»; каждый день афоризмы менялись — кто-то стирал часть, подписывал новые. После лифта нужно пройти пешком две лестницы, каждая в десять ступенек, такой «Маятник Фуко», цифры и символы. Кай думал: наверное, если все сложить, умножить на себя и возвести в квадрат, получится расстояние до Луны или до Венеры… На всех лестничных пролетах горели лампочки, и в доме работал телефон. Кроме Венеры, в доме жили еще ребята из одной рок-банды — пять человек; они занимали квартиру-дюплекс, жутко грязную, но стильную, всю в красных креслах кожаных, диван под Дали, в форме губ Мэй Уэст, необычные лампы. Остальные жители уехали, поддавшись чувству неминуемой катастрофы: наводнения, кражи, оскорбления в автобусе, грозы, землетрясения, ливни из лягушек. Все лестничные пролеты были забиты вещами: велосипедами, коробками с мандаринами и семейными фотоальбомами, игрушками, кухонной утварью, зимней одеждой, заготовками в трехлитровых банках. Когда Венере чего-то не хватало — специй, соли, терки для огурцов в салат с языком и соевым соусом по-китайски, салфеток, стирального порошка, домашних шлепанцев, — она просто спускалась вниз по лестницам и искала то, что нужно.

С ребятами из группы Кая познакомила Джастин — девушка его лучшего друга и сама лучший друг; у Кая не было никого роднее них: Люэс и Джастин. Джастин — культуролог, реставратор, в будни работает в музее, пахнет растворами, а по выходным — музыкант, скрипачка: играет в ирландском клубе по субботам и в кафе «Каверн», с рок-бандами, в воскресенье. Улицу, номер дома и этажа ребята выбрали из шляпы; барабанщик и бас-гитарист — симпатичные долговязые парни в джинсах, из рабочих кварталов, мечтавшие о славе, лимузинах и о девочках с грудью от пятого размера; клавишник, похожий на орхидею, — бывший актер, в один день он одевался девочкой, в другой — мальчиком, под настроение, кумиром его был Ник Роде из Duran Duran; а костяк группы составляли братья Фред и Вилли де Вильде — мегастильные парни: старший — лид-гитара, композитор и поэт, младший — вокалист-фронтмен. Они играли классную музыку — альтернативу с примесью симфонизма; и тексты у них были отличные, как куриные чизбургеры, — про кофе и сигареты, про самоубийства, про маньяка, сбежавшего из тюрьмы, красивого и молодого, как незабудка, — случай из газет. Они все время орали друг на друга и дрались. Кай крутил их записи на радио и слушал иногда в машине, удивился, узнав, что они местные. Играли они, типа, «работая» в одной кафешке в подвале, по средам и пятницам, а по воскресеньям — в том самом «Каверне», где к ним присоединялась Джастин — девушка со скрипкой, обалденно красивая, кареглазая, медо-медноволосая, как Афина Паллада.

Джастин была уже семь лет девушкой одного из диджеев «Радио-любовь» — Люэса. Люэс с Каем познакомились на совместных диджейских бильярдах, подружились мгновенно, оказались совсем одинаковыми: «совсем мы с тобой одинаковые, братишка», — «все люди одинаковые, все любят, когда им хорошо, ик». Рыжий, ослепительный, пожар в тайге, одежда от Беннетон, Люэс учился на психолога, работал еще в психбольнице. Кая Джастин и Люэс восхищали, как кого-нибудь картины Моне или собор в Кельне. Джастин познакомила Кая с группой, с братьями де Вильде, те постоянно устраивали у себя на двадцать втором этаже вечеринки, сразу его пригласили; Кай пошел с Люэсом и Джастин, условие вечеринки — «быть во всем красном»; в дверях людей встречала Венера, в пурпурном платье с вырезом и шлейфом, и пахло от нее чудесно — чем-то восточным, теплым, масло нероли и иланг-иланг; у Кая закружилась голова, как на корабле в шторм; «привет, а почему ты не в красном? с тебя штраф». Оказывается, она и являлась организатором всех вечеринок де Вильде, придумывала все условия и фишки, чтобы всегда было прикольно: например, в меню включить только сыр, зато ста видов, и оливки; или заставить все пять комнат де Вильде, в жизни жутко свинюшных, миллиардами крохотных синих, розовых и желтых свечек, превратив в сокровищницу из сказок про драконов. Кай действительно пришел не в красном, но с красной розой. «Здравствуй, Венера, это тебе». Венера розу не взяла. «Спасибо, Кай, какая красивая, мне? нет… она твое единственное красное, иначе я тебя правда выгоню; ломаешь тут голову, чем вас развлечь, а вы еще и не слушаетесь»; «не выгоняй меня, Венера, я буду слушаться, буду мазо», — Кай поцеловал ей руку, крошечную, узкую, как у подростка, со сбитыми ногтями от машинки; Венера выдернула руку и отвернулась с побледневшими губами; Кай все понял: не понравился, не хочет она его, тупо пафосный, — и ушел слушать последние хиты братьев и есть красные салаты, стараясь не попадаться ей на глаза. Вечеринка закончилась на рассвете. «Кай, ты где? Кай!» — кричали в захламленный подъезд Джастин и Люэс; «Ромео, любовник!»; а Кай стоял на самом последнем этаже; вот ее квартира, дверь открыта, сквозь щель пробивается розовый луч — можно войти, спрятаться среди мебели, готовить ей завтрак ночью, ужин, пока она на работе, прибираться, подшивать роман и деловые бумаги — а она будет думать, что у нее живет доброе и хозяйственное привидение… Но он просто воткнул розу в ручку двери и ушел, когда затихли все голоса внизу, а лифт зашумел наверх — это Венера поднималась к себе; а Кай с грохотом побежал по лестнице.

«Кай, куда ты делся тогда?» — спросил Люэс открыто; уронил карточный домик; «извините» «нет, все в порядке» — хотя на самом деле домик стоял уже год, и хозяева мечтали попасть в Книгу Гиннесса; Кай спустился в «Каверн», только со смены, опять дождь, куртка вся в серебристых брызгах, удивительный в этом городе был дождь: соленый, законам физики противоестественный, и сверкающий, как иней; заказал себе шоколадное капучино и ужин и увидел Люэса и Джастин, а они его; пересели, и Люэс спросил, а Кай задел чашку и разлил горячее, коричневое, чтобы не отвечать на вопрос; и Джастин все поняла про Кая: он влюбился в Венеру; Джастин все понимала про людей, другие так просто чувствуют запахи: о, это булочки с корицей… И в выходной повела по магазинам; «Люэс работает, а мне нужно так много; потащишь сумки?» «конечно» — хотя ошалел; она пришла рано, Кай еще спал, открыл в одном нижнем белье; позавтракали в «Красной Мельне» — стильном кафе для художников: кирпичные стены, камин, репродукции Тулуз-Лотрека на стенах; купили чайный сервиз — чайник и две кружки — глина, сверху шершавое покрытие цвета слоновой кости и рисунки коричневым и черным, как древние наскальные: человечки убивают кабана и танцуют, и еще потеки шоколадные, вроде закипело и вытекло; «это моему другу, Габриэлю ван Хельсингу; он необычный: из очень древнего рода, мистического, говорят, они убивают чудовищ типа вампиров, оборотней, ну и шпионством для католической церкви не брезгуют; он едет на войну сражаться»; потом одежда и шляпки; «как я тебе?» — синяя шляпка с вуалью, на осень; «ты похожа на Маргариту булгаковскую» «это хороший комплимент или сомнительный?»; и как бы ненароком, по пути, привела Кая в книжный магазин, познакомила с мамой Венеры. Магазин расположился в старинном, обшитом драгоценными, мореного дуба, панелями, купеческом когда-то доме; книги не помещались на полках, лежали стопками на полу до потолка, как древнегреческие колонны, в коробках не распакованными, просто подписанными: здесь то-то и то-то, Трейси Шевалье, Дэн Браун, Пэлем Грэнвил Вудхауз, Толкин — почерком Венеры; мама была продавцом, консультантом, а Венера занималась всеми делами: вела бухгалтерию, переговоры, ездила на закупки. Кай понравился маме Венеры, узкое его лицо напоминало Аэлиту, и мама тоже понравилась Каю — зеленоглазая и золотая — кожа, волосы, ресницы, такая, чуть увядшая Анжелика; видно, Венера бледностью в папу; и они сошлись на том, что он иногда будет помогать в магазине — разгружать и таскать коробки. «Мама, ты с ума сошла!» — кричала Венера в подсобке, которая служила и кабинетом, и спальней для мамы; «этот парень — маньяк, он каждый вечер мне розы в двери втыкает, а ты его еще и на работу берешь!» «что в нем плохого? он красив и надежен, с ним можно всю жизнь жить, а не со своими мечтами…» «вот и живи с ним!» — вылетала, как теннисный мяч, и хлопала дверью; Кай стоял на стремянке, устраивая поудобнее энциклопедии, мама Венеры смотрела на него снизу виновато, будто должна ему денег: «Кай, не сердись на нее, она просто молодая, и ее сердце цело». Кай уже и не знал, в кого он влюблен: в Венеру или в окружающее ее, в странный, как дождь, мирок, с Сином, его клубом, его прошлым; отец Сина в итоге зарезал всю семью — а Син спасся в ванной, сидел и читал Харуки Мураками, пока отец и полиция выбивали двери; книги, много книг, Венера отлично вела дела, Кай этого не ожидал, в магазине принимались заказы на любые вещи — от Барбары Кортланд до Серена Кьеркегора; «как ты думаешь, какую книгу люди заказывают чаще всего? закупаем сотни экземпляров, и все расходятся…» — «атлас дорог?»; засмеялась: «нет, “Маятник Фуко”».