Читать онлайн «Крест и меч». Страница 41

Инквизиция не только калечила и убивала свои жертвы, но и грабила их. Арест сопровождался секвестром всего движимого и недвижимого имущества арестованного, причем его должники под угрозой наказания были обязаны выплатить св. трибуналу задолженные суммы. Разумеется, оплачивать долги своих жертв инквизиция и не думала. После вынесения приговора состояние осужденного конфисковывалось в пользу св. трибунала. Кроме того, осужденный оплачивал издержки процесса. Вынесению сравнительно "мягкого" приговора – порки, поругания, тюремного заключения – сопутствовал крупный денежный штраф. Добытыми таким образом средствами инквизиторы распоряжались по своему усмотрению: спекулировали, приобретали недвижимую собственность, ценные вещи, поместья. Из этих фондов выплачивали себе и чиновникам трибунала жалованье.

Особенно жестоко расправлялись инквизиторы с теми, кто покушался на их авторитет. Мексиканский инквизитор Алонсо Гранеро, назначенный в 1574 г. епископом провинции Чаркас (обычно инквизиторы заканчивали свою карьеру возведением в епископский сан), очутился проездом в Никарагуа, где местный нотариус Родриго де Эвора сочинил на него сатирические стишки. Разгневанный инквизитор приказал заковать Эвору в цепи, подвергнуть пытке, в результате чего у бедного виршеплета оказались вывихнутыми руки и ноги. Но кровожадному Гранеро этого было мало. Он присудил своего недруга к 300 ударам плетью, 6 годам каторжных работ на галерах и конфискации имущества.

За труды инквизитор присвоил себе дорогой китайский сервиз, принадлежавший его жертве, с трудом уместившийся, как отмечает соответствующий акт, в четырех больших ящиках!

При отсутствии "серьезных" дел инквизиторы не гнушались сочинять обвинения, буквально высосанные из пальца, против ни в чем не повинных людей. Вот что пришлось испытать не в меру болтливому французу Франсуа Моиену, путешествовавшему по своим делам с попутным караваном мулов из Буэнос-Айреса в Чили в 1750 г. Погонщик мулов, с которым не поладил француз, донес инквизиции, что тот в пути вел "подозрительные" разговоры: называл мула "божьим созданием", говорил, смотря на ночное небо, что "такое обилие звезд – сплошная бессмыслица", критиковал местное духовенство за вольготный образ жизни. По приказу инквизиции француза арестовали и доставили в Лиму. Там инквизиторы стали его допрашивать:

– Ты обозвал мула "божьим созданием" – значит, принадлежишь к еретической секте манихеев. Говорил, что обилие звезд – бессмыслица. А их создал бог – значит, обвинял бога в нерадивости и поэтому повинен в еретическом богохульстве. Критиковал вольготную жизнь духовенства? Признавайся, что ты член "заразной" секты Уиклефа.

А уж за одно обвинили его в принадлежности к сектам Кальвина, Янсена, Магомета и мало того – в иудействе.

Напрасно убеждал француз инквизиторов, что инкриминируемые ему высказывания были бездумной болтовней, что он правоверный католик и понятия не имеет о каких-либо сектах. Ему не верили, и чем упорнее он отрицал свою вину, тем беспощаднее его пытали. Следствие по его делу длилось 13 лет! В конце концов, палачи добились своего: француз покаялся в своих грехах и был присужден к 10 годам каторжных работ и 200 ударам плетью (Lea H. Ch. Op. cit., p. 441).

В задачу инквизиции входило наказание священников-самозванцев, беглых монахов, церковников-амансебадос, т. е. живших со своими "незаконными" семьями. Инквизиция привлекала таких "нарушителей" к ответственности в исключительных случаях, проявляя к ним, как правило, большое снисхождение.

Например, в 1721 г. монах Франсиско Диего де Сарате в Мехико был арестован по обвинению в сожительстве с 45 женщинами – испанками, мулатками, метисками, по его собственным показаниям число любовниц равнялось 76. Сарате отделался всего лишь двумя годами заключения в монастыре, что, учитывая монастырские нравы того времени, означало бросить щуку в реку (Ibid., p. 243-244).

Отчеты вице-королей в Мадрид на протяжении всего колониального периода полны жалоб на распущенность церковников, отмечают их корыстолюбие и пренебрежение к христианским добродетелям. Маркиз де Кастельфуэрте, вице-король Перу, отмечал, например, в 1725 г. в своем отчете королю, что монахи и священники публично сожительствуют со многими женщинами, развратничают, нарушая все церковные каноны (Medina J. T. Historia del Tribunal de la Inquisiciоn de Lima (1569-1820) v. II, p. 416-418).

Сами инквизиторы не только не являлись исключением из общего правила, но своим поведением подтверждали его. В 50-х годах XVIII в. перуанские инквизиторы Кальдерон и Ундоа публично сожительствовали с двумя дочерьми начальника инквизиционной тюрьмы Ромо, которых в народе называли "инквизиторшами" и боялись больше, чем их любовников.

О распутном поведении инквизиторов и их комиссариев, о ненасытной жажде власти и мирских богатств вице-короли неоднократно сообщали в Мадрид. Испанские монархи пересылали эти жалобы на проверку Верховному трибуналу инквизиции, который оставлял их обычно без последствий.

В 1696 г. Верховный совет по делам Индий сообщал Карлу III, что инквизиция в колониях "стала государством в государстве, что к ней повсюду самые простые и самые влиятельные люди относятся со всеобщей ненавистью и подобострастным страхом", однако испанская корона не обращала внимания на такого рода жалобы, ибо инквизиция верой и правдой служила ее интересам, способствуя закабалению и эксплуатации обширных колониальных владений.

"Имеются неоспоримые доказательства того, – пишет американский историк Чарлз Гибсон, – что инквизиторы и их агенты в удивительно большом числе были повинны в пороках и преступлениях, совершаемых секретно, а иногда на виду у всех. Даже самые ответственные инквизиторы проявляли садизм прп допросах обвиняемых" (Gibson Ch. Spain in America. New York, 1966, p. 80). Таковыми были эти "судьи божьи", призванные стоять на страже христианских добродетелей и чистоты церковных догм в колониях.

Если в XVI и XVII вв. инквизиция главным образом охотилась за различного рода отступниками от католической веры, колдуньями и богохульниками (Вот какую картину выявил анализ 1467 дел инквизиционного трибунала в Лиме, относящихся к этим столетиям, произведенный X. Т. Мединой: 297 дел о двоеженстве, 243 – о иудействе, 172 – о колдовстве, 140 – о распутстве, 109 – о попытках священников соблазнить женщин в исповедальне, 90 – о богохульстве, 65 – о протестантстве, 45 – о мирских прегрешениях, остальные 306 – по другим обвинениям (Medina J. Т. Historia del Tribunal de la Inquisition de Lima (1569-1820), v. II, p. 452)) то в XVIII в. ее деятельность была направлена в первую очередь на искоренение политической крамолы сначала в лице сторонников французских энциклопедистов, а затем – сторонников французской революции и независимости колоний от испанской короны.

Первым борцом за независимость, погибшим на костре инквизиции, был Гильермо Ломбарде Гусман. Он родился в 1616 г. в Ирландии. Его настоящая фамилия Уильям Лампарт. Фанатик-католик Лампарт юношей бежал из Ирландии в Испанию. Изменив свою фамилию на Ломбарде Гусман, он в 1640 г. с разрешения благоволивших к нему испанских властей переезжает на постоянное жительство в Мехико, где у него зарождается смелый план провозгласить независимость этой колонии и объявить себя "королем Америки" и "императором мексиканцев". Заговорщик пытался привлечь на свою сторону офицеров местного гарнизона, но был предан и арестован.

Судя по материалам заведенного на него инквизицией дела, Ломбардо Гусман намеревался даровать свободу рабам, разрешить им заниматься "почетными ремеслами" и уравнять их, а также всех негров, мулатов, индейцев в правах с креолами. Кроме того, он хотел объявить свободную торговлю с Францией, Голландией, Англией и Португалией.

Шесть лет держали инквизиторы Ломбардо Гусмана в тюрьме, подвергая пыткам, но им так и не удалось сломить этого, по всей видимости, незаурядного по силе воле и стойкости человека. Более того, на шестом году заточения Ломбардо Гусман не только ухитрился бежать из застенков инквизиции, но и пробраться сутки спустя в 3 часа ночи в спальню к вице-королю и вручить ему письменный протест против преступных действий церковных палачей! Вскоре ищейки напали на след отважного ирландца, и он снова попал в руки своих мучителей. Еще десять лет подвергали его пыткам инквизиторы, так и не добившись отречения от "кромольных" взглядов. 19 ноября 1659 г. Ломбардо Гусман был осужден на аутодафе, а затем сожжен на костре в г. Мехико.

В XVIII в. инквизиции приходится иметь дело уже не с одиночками, а с многочисленными противниками колониального режима в лице последователей французских энциклопедистов, произведения которых различными путями в сравнительно большом числе проникали в заморские владения Испании. Инквизиция правильно уловила опасность, которую представляли для колонизаторов эти произведения. В различных эдиктах и постановлениях колониальной инквизиции Руссо, Вольтер, Кондильяк, Рейна ль, Д'Аламбер и другие французские философы-материалисты именуются "противными спокойствию этих государств и королевств", а их произведения – "подрывными и раскольническими, направленными против королей и власти, в особенности против христианских католических монархов", их цель – "освободить людей от подчинения монархам и законным властям", они "способны" привести народы к самой "беспорядочной анархии", они повинны, наконец, в том, что провозглашают преступные "принципы о всеобщем равенстве и свободе всех людей" (Perez-Marchand M. L. Dos etapas ideologicas del siglo XVIII en Mexico a traves de los papeles de la Inquisition. Mexico, 1945, p. 122-123). В 1803 г. инквизиция в Мексике запретила испанский перевод "Социального договора" Руссо под предлогом, что переводчик воодушевлял "преданных вассалов его величества восстать и сбросить тяжкое господство наших королей, обвиняя их в ненавистном деспотизме и подстрекая вассалов, как он говорит, разбить узы и кандалы духовного рабства и инквизиции" (Medina J. T. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisition en Mexico. Mexico, 1952, p. 293).