Читать онлайн «Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.». Страница 37

Белорусские крестьяне с первых месяцев войны начали создавать отряды самообороны. На оккупированных землях они уходили в леса, вооружались косами, вилами, бердышами и пытались защитить от чужаков свои селения, препятствовали угону местных жителей в неволю, а также помогали армии своего государства и порой вступали в открытый бой с регулярными войсками Алексея Михайловича. Так развернулось широкое партизанское движение — первое в белорусской истории массовое добровольное движение сопротивления, фактически оборонительная народная война. Особенно активно действовали крестьяне Мстиславщины. К примеру, в июле 1654 года трехтысячный отряд мужиков Колесниковской волости атаковал под Мстиславлем армию воеводы А. Трубецкого, в которой насчитывалось до 15 тысяч ратников. На Смоленщине в партизанском движении принимали участие даже православные священники. Народная борьба быстро охватила почти всю территорию Беларуси и продолжалась вплоть до освобождения края от захватчиков.

Тяжелые испытания выпали в годы новой тринадцатилетней войны Речи Посполитой с Московским государством на долю Могилева.

В июле 1654 года могилевский шляхтич Константин Поклонский, который перешел на сторону московитов и получил за это чин полковника, привез могилевским горожанам грамоту царя Алексея Михайловича. Московский правитель обещал, что, если город будет добровольно сдан, «вас, шляхту и служилых людей всяких войтов и бурмистров, и райцев, и лавников, и мешан, и всех православных христиан, пожалуем нашего царского величества жалованием и велим шляхте маетности, кто перед чем владел наперед сего по привилием, подкрепити нашего царского величества жалованными грамотами». Иначе говоря, Алексей Михайлович подтверждал все права, которыми город пользовался ранее по магдебургскому праву.

Могилевчане могли расценить царскую грамоту как своего рода благодарность за верность православию и борьбу против церковной унии. Тем не менее пускать к себе войска монарха соседнего государства город не спешил. История уже дала белорусам множество примеров криводушия московских царей. Кроме того, горожане следили за военными действиями и знали, что московиты по-прежнему руководствуются тактикой выжженной земли. Они захватили Мстиславль, после чего из 33 тысяч жителей богатого города в живых осталось не более трех тысяч. В осаде стояли Кричев (позже его тоже постигла горькая судьба Мстиславля), Дубровна и Витебск.

Когда в начале августа российское войско воеводы Воейкова и казацкие отряды полковников Поклонского и Золоторенко подошли к Могилеву, они увидели, что «около де города осаду крепят и, по людям де смотря, хотят стоять и биться». Как бы в подтверждение этому отправленному царю донесению из города совершил отважную, хотя и безрезультатную вылазку шляхетский отряд во главе с Табианом Ждановичем и Михалом Гиницким.

Однако слабость городских укреплений и подход войск московского воеводы Шереметьева поставили магистрат перед выбором: обороняться, чтобы в конце концов город был сожжен и разграблен, или сдаться и попробовать каким-то образом договориться с оккупантами. Могилевчане избрали второй путь и 25 августа 1654 года открыли перед царскими стрельцами городские ворота.

Через несколько дней всякие налеты на единоверцев рассеялись. Русские занялись в городе насилием и грабежами. Как свидетельствуют документы стрельцы отбирали деньги и оружие, лошадей и хлеб, семена и кухонную утварь. Горькая участь постигла горожан-евреев. Под прикрытием разговоров высылке в Польшу захватчики приказали им взять наиболее ценные вещи оставить город. В поле изгнанников ограбили и почти всех перерезали. На месте гибели большей части могилевских евреев их земляки-христиане насыпали курган, на который потом съезжались чтобы оплакать единоверцев, иудеи всей Речи Посполитой.

Тем временем в лагере московитов и их союзников разгоралась вражда между Поклонским и Золоторенко. Поклонский жаловался царю, что украинские казаки Золоторенко «приезжают в город Могилев и чинят обиды большие в уезде, хлеб у крестьян ржаной, и вой, и лошади, и всякую животину брали». Противостояние белорусских и украинских отрядов не ограничивалось взаимными жалобами, а перешло в кровавые стычки. Воины Поклонского не раз нападали и на русских стрелков «На твою государеву службу полк не идет, а люди его твоих государевых солдатов в городе на карауле по во бьют», — писал царю могилевский вода Алферов.

Когда в феврале 1655 года к могилевским стенам подошло войско гетмана Януша Радзивилла, изменник Поклонский вновь признал себя подданным великого князя. Причины поступка он объяснил в письме к левчанам, где писал, что надеялся на освобождение своей земли от ляхов, но вместо этого увидел «лупление домов Божих, что и от татар бывало; а христиан наших, которые в повседневном гонении от униатов пребывали, ныне в вечную неволю забрали, а иных помучили; а какие безделия над честными женами и девицами чинили…»

Гетману Радзивиллу не удалось одолеть сильный русский гарнизон, и наше войско после трехмесячной осады отступило. Это окончательно развязало захватчикам руки. Город был лишен самоуправления, а с жителями обходились не на много лучше, чем с пленными. Могилевчане готовились к мести.

Удобный момент для этого появился на шестом году оккупации, когда войско Великого Княжества и Польши разбило русских на реке Басе. После того как стрельцы ограбили на рынке могилевских булочниц, терпение горожан лопнуло. По приказу магистрата жители, в домах у которых были на постое московиты, вывинтили из их ружей кремни. Мужчины достали из тайников подготовленное заранее оружие. Во многотысячном городе не нашлось ни одного предателя, и захватчики до последней минуты ни о чем не догадывались.

1 февраля 1661 года бурмистр Леванович, руководивший подготовкой восстания, с криком «Пора!» выхватил саблю и бросился на стрельцов. Над городом поплыл набатный звон. Восставшим помогали освобожденные из острога наши пленные солдаты. За несколько часов царский гарнизон был уничтожен. От сабель и пуль могилевских мстителей полегло семь тысяч захватчиков.

Великий князь Ян Казимир издал привилей, по которому многие повстанцы получили шляхетство, а город сравнялся в своих правах со столичной Вильней. В честь восстания Могилев получил новый герб: три башни на голубом фоне и вооруженный рыцарь в городских воротах под изображением «Погони».

Кроме Могилева белорусские мещане уничтожили или изгнали царские гарнизоны в Диене, Мстиславле, Себеже, Гомеле и Старом Быхове.

Его часто называют белорусским Джордано Бруно. У нашего соотечественника был не менее дерзкий разум, чем у его итальянского брата по духу. Так же трагически сложилась и его судьба.

Казимир Лыщинский происходил из древнего белорусского шляхетского рода Корчаков. Он родился около 1634 года в имении Лыщицы под Берестьем. Учеба в иезуитском коллегиуме, затем в Краковском университете (по некоторым сведениям, и в Виленской академии) дала Лыщинскому прекрасное образование. Тогда же, в юности, он участвовал в московской, шведской и турецкой войнах.

В двадцать пять лет он вступил в Орден иезуитов, в тридцать стал проректором Берестейского иезуитского коллегиума. Впереди — блестящее будущее, о котором будет заботиться Орден. Вместо этого — разрыв с Обществом Иисуса и возвращение в родовое имение. Лыщинский занимался хозяйством, участвовал в местных соймиках, ездил послом от поветовой шляхты на выборы великого князя. Изучение права и успешная юридическая практика позволили ему занять должность подсудка (заместителя судьи) берестейского земского суда. Еще одна забота хозяина Лыщиц — открытая им в имении школа, где он учил крестьянских детей чтению, арифметике, письму и основам наук.

Это — на поверхности. Но у Лыщинского была и иная жизнь. Много времени проводил он над изучением книг античных философов и мыслителей эпохи Возрождения, теологических и естествоведческих трактатов. В них он искал ответы на опасные, «греховные» вопросы.

Иезуиты не оставили отступника без своего внимания. Собранные ими сведения говорят об изменении мировоззрения Лыщинского: «Пренебрегая таинством христианского брака, выдал дочь замуж за родственника… На богоугодные дела тратит не более трех флоринов в год… Составил завещание, где повелел тело свое после смерти сжечь, а пепел похоронить у дороги, сделав на могиле кощунственную надпись…» В материалах судебного процесса над вольнодумцем сохранился текст этой надписи: «Путник! Не проходи мимо этих камней. Ты не споткнешься на них, если не споткнешься на истине. Постигнешь истину у камней, ибо даже люди, знающие, что это правда, учат, что это ложь. Учение мудрецов — сознательный обман».