Читать онлайн «Стальной Лев Революции. Восток.Книга вторая». Страница 14

На Базарной площади чего только не было — мясные ряды дымились свежатиной, в хлебных работали безменами да гирьками, отмеряя, отвешивая, торгуясь… Мука, крупы, масло коровье, масло деревянное, овощи, сыры из местных и дальних сыроделен, копчения, свежая и соленая рыба, мануфактура, кожаные и меховые изделия, деревянная точеная посуда, плетенные короба, корзины, — все продавалось, все покупалось. Э-эх!

Инвалид горестно вздохнул, — Э-эх…

— Да уж, солдатик, повезло вам. Всем бы так жить, глядишь и никакой революции не надоть.

— Где уж повезло, дядя, ничего уже и не осталось, поди. Как началась война в четырнадцатом году, так и стало все у нас меняться.

С этого момента Селиванов слушал очень внимательно. Ему действительно было интересно, что же произошло в Ижевске. Он и раньше слышал рассказы, только от воткинцев, о том, какой у них был упорядоченный мир, знающий законы жизни, веровавший в Бога. Мир, где все было отлажено, сбалансировано.

Всем миром работали и отмечали православные праздники, устраивали потешки на Пруду. Были и гостевания у родных, учеба в школах, гимназиях, чтение и посиделки на вечорках, пение душевных песен, свадьбы, рождение детей, преодоление болезней, тихое угасание отработавших свое стариков, похороны, поминки. Все было в этом мире.

Роман рассказал о том, что несколько тысяч ижевцев отправили в действующую армию после начала Великой войны, а на смену им были присланы десятки тысяч полупролетариев, крестьян и солдат.

Зачем рабочие высочайшей квалификации, чьим делом было рисование, чеканка, художественная гравировка, чернение серебра, золочение металлов, резьба по дереву и по кости, художественное литье из меди, бронзы, чугуна, понадобились в окопах?

Непонятно, а спросить теперь уже и не с кого.

Это при том, что слава об ижевских ружьях и ножах уже летела по всему свету. Город был знаменит не только оружием, но и «бодалевским пивом», миллионщиками из народа, «царскими кафтанниками», семейными оркестрами и заводскими романсами, своими инженерами и непревзойденными мастеровыми.

Как бы там ни было, а получилось то, что получилось.

Потомственные рабочие кланы сталкивались с пришлым элементом. Ижевский пытался перемалывать этих чужаков, перековывал в кадровых рабочих. Процесс шел очень трудно. Потом, весной и летом 1917 года, с фронта стали возвращаться старые ижевцы. Их рабочие места оказывались заняты. Они посчитали это несправедливым.

С этого времени начались в Ижевске драки. Улица на улицу, квартал на квартал. До волны чужаков, до массового нашествия люмпенов уличных драк в Ижевском не было. Сам характер производства, заводские порядки, само жизнеустройство в Ижевске не допускали этого. Были раньше бои на Пруду, но без такого озлобления и ненависти. Зимой, на Крещение выходили парни, да и мужики постарше. Однако если вдруг кто свинчатку в кулак вложит, его свои же так лупцевали потом, что на всю жизнь запоминал. Бои были честные. Ножи, огнестрельное оружие — вообще забудь! И главное, что злобы не было — было это что-то вроде спортивной забавы. После потасовок, прихватив шапки и рукавицы, всей гурьбой отправлялись в трактир. Там мирились уже за рюмочкой, под шутки-прибаутки.

Теперь же все поменялось. Уличные драки между «пришлыми» и старожилами стали принимать массовый характер.

Чтобы защитить свои права, старые ижевцы создали «Союз фронтовиков».

Куда шел процесс, было совершенно неясно, но скорее всего, не случись революции, все бы потихоньку успокоились и мастера заняли бы свои рабочие места. Но вышло иначе.

В целом, февральская революция 1917 года была принята в Ижевском положительно. Тем более что она обещала перемены к лучшему. Война должна была победоносно завершиться, военные заказы должны только увеличиться, заработки должны расти. Был создан Совет рабочих и крестьянских депутатов. Совет получил всю политическую власть в Заводе. Впрочем, что касалось конкретного управления мастерскими и фабриками, то на это были инженеры и техники, были умелые мастера и «царские кафтанники».

Совет депутатов в Ижевске прижился быстро и прочно. В депутатов ижевцы выбирали не по политическим программам, а по реальной значимости каждого человека для Завода. Другими словами, за заслуги. И потому в него сразу вошли представители потомственных кланов, старые и опытные оружейники, литейщики, люди практической сметки, возвращающиеся фронтовики, рабочие, ценность которых определялась в мастерских и у станков, а не в говорильнях на митингах.

По возникновению Временного правительства из крупных и губернских городов в Ижевск стали наезжать разные политиканы. Лезли эсеры и социал-демократы, возникли на грязной волне разброда анархисты, были говоруны умеренного толка, обещали установить в России такую форму правления, которую выберет сам народ. Тем более что об этом при своем отречении говорил последний Царь.

Всех этих болтунов заводчане всерьез не воспринимали и продолжали заниматься своими делами, тем более, что работы было полно.

Точно так в Ижевске отнеслись и к каким-то большевикам, которые появились осенью 1917 года и объявили о перемене власти. Власть, по их словам, теперь принадлежала пролетариату. Ижевцы были только «за». Пусть пролетариату, главное, чтобы Завод работал, чтобы поступали заказы, чтобы жене да детишкам обновы достались, чтобы на столе была миска щей, да пожирней. Тем более, что они и сами были пролетариатом.

Перебоев с поставками провизии, как в Питере или Москве, ижевцы не испытывали. Десятилетиями отлаженный заводской механизм большевики поначалу не трогали. Создали какой-то свой Ревсовет, какие-то комиссии, какие-то партячейки. Но в жизнь не вмешивались — и то ладно.

Зима 1917–1918 годов прошла как обычно, в трудах, в праздниках, в заботах, в строительстве, в налаживании и утряхивании. Винтовки выделывались, стволы растачивались, жалование выплачивалось, крестьяне приезжали на базар. Все было хорошо.

Потом как-то неожиданно новая власть урезала заводчанам огороды.

Дескать, мелкобуржуазные пережитки это, огороды. Рабочий должен выполнять задание у станка, а не думать о хлебе насущном, об окучивании картохи, о прополке грядок, о заготовке сена для коровы. Это произошло весной 1918 года.

Наверное, с того момента и стали присматриваться более внимательно рабочие к новой власти: почему это в красной гвардии состоят бывшие пленные австрияки? Кто заправляет в реввоенсовете? Из кого набирают милиционеров? Куда потащили купцов эти, в кожанках, под названием «чекисты»? Откуда они взялись, эти «чекисты»? Как распределяется продовольствие? Почему большевицким и чекистским женам и гражданским подругам выдают консервы, сухофрукты, муку, сахар, чай, кофе, вино — немеряно? Почему женам рабочих и служащих в Заводе выдают крохи и только по продовольственным карточкам? Совершенно справедливо говорили рабочие, были и перегибы, и злоупотребления. Как без этого?

Вопросов накопилось много, а за ними последовали требования навести порядок в управлении, в работе, в политической и общественной жизни.

— «Не может такого быть, чтобы моя родная пролетарская власть отнимала у меня, рабочего, мой покос и выгон. — Думали и говорили рабочие. — Налог на «нетрудовой доход»? Это какой же доход у меня нетрудовой? То, что сдаю комнату в моем доме? Так дом-то рубил еще мой дед с отцом и дядьками. Труды вкладывали, мне дом передали. Сейчас за их труды у меня прибавка».

В результате такого отношения со стороны рабочих большевики дважды, в конце мая и в конце июня, потерпели поражение на выборах в Ижевский Совет. После этого большевики и эсеры-максималисты с помощью вызванных из Казани подкреплений разогнали городской Совет, и власть в городе перешла сначала к новому исполкому, в котором большинство было за большевиками и максималистами, а затем Ижевскому военно-революционному штабу. После разгона Совета и последовавших за ним арестов лидеров оппозиционных партий недовольство многих ижевцев продолжало расти.

Ошибки, допущенные большевиками, прежде всего при проведении земельной и аграрной политики, а также запрет свободной торговли привели к недовольству не только жителей Ижевска, но и крестьян близлежащих деревень. Популярность большевиков падала, и в апреле-мае 1918 года численность их организации в Ижевске сократилась с 1700 до 250 членов. Свою роль в падении популярности блока левых сыграли и действия ультрареволюционных максималистов. Возмущение ижевцев вызвало убийство эсерами-максималистами меньшевика Сосулина, популярного среди заводских рабочих.

Поэтому совершенно не стоит удивляться тому, что в мае 1918 года политическая инициатива в городе перешла к блоку меньшевиков и правых эсеров.

Летом 1918 года, после того, как на прошедшем в середине мая в Москве VIII Совете партии эсеров было принято решение о начале вооруженного восстания, в Ижевск с целью организации восстания прибыли члены ЦК ПСР Н. Н. Иванов и И. И. Тетёркин.