Читать онлайн «Самая большая тайна фюрера». Страница 25

Карл Радек хотел воспользоваться настроениями немцев и организовать народную войну против Франции в союзе с крайне правыми немецкой национальной и народной партиями.

Французы на политику пассивного сопротивления ответили жесткими мерами. Профсоюзных лидеров, призвавших к забастовке, оккупационные власти сажали, саботажников расстреливали — погибли больше ста человек. 26 мая 1923 года французские оккупационные войска по обвинению в саботаже и диверсиях расстреляли на Хольцгеймском лугу рядом с Дюссельдорфом бывшего офицера рейхсвера Альберта Лео Шлагетера.

Эта фигура стала знаковой для нацистов. Они в ответ убили школьного учителя Вальтера Кадова, обвинив его в том, что он выдал Шлагетера французам. Сделали это будущий секретарь фюрера Мартин Борман и будущий комендант концлагеря Освенцим Рудольф Хёсс.

Карл Радек тоже использовал этот расстрел для провозглашения новой тактики — национального большевизма. Выступая на заседании Исполкома Коминтерна, Радек сказал, что Шлагетер, немецкий националист, мужественный солдат контрреволюции, заслуживает уважения и должен одновременно считаться солдатом революции. Карл Радек предложил искать путь к национально мыслящим массам, создавать единый фронт трудящихся и патриотических кругов против «антантовского империализма» и германского капитала. Он призвал немецких националистов и фашистов объединяться против Запада:

— Дело народа, ставшее делом нации, приводит к тому, что дело нации становится делом народа. Мы не должны замалчивать судьбу этого мученика германского национализма, имя его много говорит немецкому народу. Если круги германских фашистов, которые захотят честно служить немецкому народу, не поймут смысла судьбы Шлагетера, то Шлагетер погиб даром. Против кого хотят бороться германские националисты? Против капитала Антанты или против русского народа? С кем они хотят объединиться? С русскими рабочими и крестьянами для совместного свержения ига антантовского капитала или с капиталом Антанты для порабощения немецкого и русского народа?

На плакатах, призывавших к свержению французского империализма, красная звезда соседствовала со свастикой. В июле 1923 года в специальном выпуске центрального органа компартии «Роте фане» («Красное знамя») Радек обсуждал будущее Германии вместе с одним из идеологов пангерманизма и пропагандистом знаменитой фальшивки «Протоколы сионских мудрецов» графом Эрнстом цу Ревентловом (в 1924 году его избрали в рейхстаг, через три года он примкнул к Гитлеру) и автором книги «Третий рейх» Артуром Мёллером ван ден Бруком.

Мёллер ван ден Брук, восторженно поклонявшийся прусскому духу, был одним из главных идеологов немецкого национализма, ненавистником Запада, Веймарской республики и либерализма. На этой почве стало возможным его сотрудничество с коммунистами. Его книга «Третий рейх» рисует будущую Германию, которая станет образцом для всего мира. Он не дожил до того момента, когда Третий рейх стал политической ральностью. У него были проблемы с психикой, и в 1925 году он покончил с собой.

Среди идеологов национального социализма в начале двадцатых была модной идея союза Германии с «молодыми нациями» Востока, прежде всего с Россией, не отравленной ядом западной цивилизации и либерализма. Высказываясь впервые о внешней политике, Адольф Гитлер говорил, что есть только два пути: «Если наша цель — завоевать плодородные земли, отказавшись от мировой торговли и колоний и забыв об индустриализации, тогда надо заключать союз с Англией против Советского Союза. Если мы желаем властвовать на морях и участвовать в мировой торговле, тогда нам нужен союз с Россией против Англии».

Но одно дело — геополитика, другое — политическая борьба. Гитлер отказывался от сотрудничества с коммунистами даже в совместной борьбе против французов и демократии:

— Свастика и советская звезда сочетаются как вода и пламя. Даже по тактическим соображениям они не должны быть вместе!

11 июля 1923 года ЦК компартии Германии принял воззвание «К партии» с призывом к вооруженной борьбе на случай реакционного государственного переворота. На следующий день руководитель немецких коммунистов Генрих Брандлер сообщил старому соратнику секретарю Исполкома Коминтерна Карлу Радеку: партия рассчитывает на боевую помощь со стороны Советского Союза.

Руководители Коминтерна Григорий Зиновьев и Николай Бухарин находились в отпуске в Кисловодске. Карл Радек остался на хозяйстве и руководил немецкими коммунистами. Он счел лозунг «завоевания улиц», выдвинутый компартией, преждевременным и опасным.

«Чем внимательнее я читаю партийную печать, тем больше беспокоюсь по поводу антифашистского дня, — ответил он Брандлеру. — Я боюсь, что мы идем в ловушку. Мы плохо вооружены или даже просто не вооружены. Фашисты вооружены в десять раз лучше и располагают хорошими ударными отрядами. Если они захотят, мы получим 29-го числа окровавленные головы».

«Думаю, это правильное решение, — поддержал Радека Сталин. — Чудаки, хотели пройти с демонстрацией за Берлин, к казармам. Лезли в хайло с белогвардейскими офицерами. Аналогия с июльскими днями не выдерживает критики. В июльские дни семнадцатого года у нас были Советы, были целые полки, гарнизон был деморализован в Питере. У немцев же ничего такого не имеется…»

А вот отдыхавшие в Кисловодске председатель Исполкома Коминтерна Зиновьев и главный редактор «Правды» Бухарин считали, что наступило время действовать: «Радек ошибается, потому что он видит только одну сторону: разложение фашистских рядов пропагандой в духе его речи о Шлагетере. Но он забывает, что крепкий удар кулаком наилучшим образом разлагал бы фашизм. Радек игнорирует уроки Италии и Болгарии. Разве итальянские социалисты не пытались в течение двух-трех лет переубедить низшие слои фашистов? Напрасно! Фашизм постепенно усиливался так, что Муссолини пришел к власти… Лозунг «завоевать улицу» абсолютно верен и своевременен. И здесь Радек опять не прав».

Руководители немецкой компартии настаивали на том, что промедление опасно: можно упустить время. Генрих Брандлер писал в Москву: «Напряжение царит не только в Берлине, но и по всей стране. Партия уже провела всю нелегальную подготовку и, если решится на решающее выступление, одержит победу».

На осень 1923 года коммунисты наметили вооруженное восстание, которое должно было начаться в Руре и Саксонии. Руководителей компартии вызвали в Москву и предложили такой план действий. Коммунисты берут власть в пролетарских районах. Федеральное правительство отправляет туда войска. Пролетарские сотни дают правительственным войскам решающий бой, побеждают, и коммунисты приходят к власти во всей Германии.

21 сентября газета «Фёлькишер беобахтер» поместила на первой полосе обширную статью Макса фон Шойбнер-Рихтера, одного из самых близких к Гитлеру людей, под названием «Большевизация Германии». Автор возмущался: неужели немцы не видят, «с какой угрожающей быстротой Москва с помощью своего уполномоченного г-на Радека проводит большевизацию Германии. И уже недалек день, когда над дворцом президента Германии будет развеваться не черно-красно-золотой штандарт социал-демократа Эберта, а кроваво-красное знамя г-на Радека».

Наконец в Москве уверились, что немецкие коммунисты способны добиться успеха. Оставив первоначальные сомнения, Сталин написал открытое письмо главному редактору газеты коммунистов «Роте фане» Августу Тальгеймеру. Письмо опубликовали 10 октября.

«Грядущая революция в Германии, — писал Сталин, — является самым важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин».

Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин в этот момент находился в Германии. Услышав по радио о письме Сталина в редакцию «Роте фане», решил, что это фальшивка. Каково же было его изумление, когда выяснилось, что слова Сталина — подлинные. Нарком Чичерин сам занимался отношениями с Германией, считая ее не только ближайшим партнером России, но и важнейшим государством Европы. Он часто ездил в Берлин и страдал, когда партийные вожди вмешивались в международные дела, подрывая его усилия.

В Москве у руководителей Советской России уже закружилась голова. Секретарь Центральной контрольной комиссии партии большевиков Сергей Иванович Гусев, бывший начальник политуправления Красной армии, прошедший Гражданскую войну, написал записку членам политбюро:

«В случае германской революции и нашей войны с Польшей и Румынией решающее значение могли бы иметь наступление наше на Восточную Галицию (где поднять восстание нетрудно) и «случайный» прорыв наш в Чехословакию, где вполне возможна революция (в «присутствии» наших двух-трех дивизий).