Читать онлайн «Истинно арийский Попаданец (текст на 20.05.2011)». Страница 72

Июнь 1941года

Белорусский фронт

В районе Минского выступа

            На белорусский фронт опустилась короткая летняя ночь. Два часа утра. Еще немного и на востоке появится тоненькая розовая полоска рассвета.    Удар пришелся на мирно спящие немецкие аэродромы. Термобарические кассеты, фосфорные бомбы и выливные приборы с напалмом несло все, что могло летать. Бомбы и ракеты почти не использовались, основной удар наносился по боевой технике.    В первой волне шли ударные машины Поликарпова всех комплектаций, машины Илюшина и Петлякова.    Во второй волне, на аэродромы, еще не пришедшие в себя после термобарического удара, пролился огненный дождю с машин старых типов, среди которых можно было увидеть всю историю советской авиации - начиная от стариков ТБ3 и СБ, поднявшихся с опережением аж с московских аэродромов и заканчивая кое как отремонтированными и поднятыми на крыло Р5, за штурвалами которых сидели курсанты аэроклубов и пилоты гражданской авиации.    Завершили удар ночные бомбардировщики, которые, летя на малой высоте, добивали своими гранатометами то, что не заметили их большегрузные собратья.       Над всем этим чадящим адом кружились кольца истребителей, собранных по всему западному фронту, уничтожая все, что смогло вырваться в воздух с горящих аэродромов.       Советское командование пошло на серьезный риск, оставив на несколько дней остальные участки фронта почти без авиационной поддержки.    Но этот риск был вполне оправдан.    Лишившись в течение первых часов советского контр наступления практически всей своей авиации, Группа Армий Центр могла противопоставить последующей массовой штурмовке своих, еще не полностью завершенных позиций, только зенитную артиллерию, в которую плотно вцепились не имеющие противника в воздухе легкие бомбардировщики и истребители.       На всех советских аэродромах белорусского фронта было состояние полного, трудно управляемого дурдома, которое даже сложно было называть боевой работой.    Непрерывно садящиеся самолеты сортировали прямо на посадочной полосе и те машины, которые не должны были участвовать во второй части операции, просто оттаскивали машинами, тягачами а, иногда и просто откатывали на руках на окраины аэродромов.    Их экипажи немедленно включались в работу аэродромных команд, к которым они были приписаны.       Час передышки на перезаправку и перевооружение основных ударных машин и третья волна - на этот раз уже по ближним тыловым структурам и артиллерийским позициям немецких дивизий, ведущих наступление на Минск.       Специально подготовленные эскадрильи легких бомбардировщиков начали "укладывать" кассеты маломощных термобарических гранат на , обозначенные ракетами с земли, минные поля, пробивая проходы.       Одновременно с авиацией ударила артиллерия всех уровней. Приятная любому артиллеристу команда - "снарядов не жалеть"...    И, наконец, как только над ближними тылами и арт позициями противника в воздух поднялась сплошная полоса разрывов, в почти безлунную, облачную июньскую белорусскую ночь с позиций РККА, прямо с упаковочных ящиков, у которых откидывалась одна стенка сорвались тысячи реактивных магниевых гранат.    Жизнь каждой гранаты была короткой - всего несколько секунд - 300-400 метров полета.    300-400 коротких, но очень ярких метров, которые на полторы, две минуты полностью выводили из строя зрение напряженно всматривающихся в ночь солдат.    Граната за гранатой, волна за волной, под прикрытием сияния которых, тяжело щурясь даже в отраженном свете, пошла мотопехота, поддержанная танками.       Пятьсот метров нейтральной полосы - земля, на много раз перекопанная минами и снарядами, устеленная рваной стальной колючкой и выжженная термобарическими зарядами - одна минута для броне трейлера, вихляющего за своей МПП и, вместе с ней, ведущие огонь по всему, что шевелится.       "снарядов и патронов не жалеть ... "       Самый страшный вид боя - ночной штурм оглушенного и ослепленного противника.    Бой, когда все, стреляют во все - бой, когда короткая очередь или граната с подствольника сначала пресекают, замеченное в рвани мечущихся при пролете "фары" теней, движение и, только потом, разум оценивает, что это такое.    Ночной штурм - ситуация, когда привычное, наработанное в сотнях учебных боев озверение спецназовца натыкается на "мужество страха" обреченных.    Бой, где каждый сам за себя а, ударник с подхватом - это уже мощная тактическая группа.       За отрядами спецназовцев, ломающих оборону противника, в немецкие окопы хлынула мотопехота.       Команда "стрелять только в крайнем случае" - впереди спины спецназовцев, да и огневой контакт в черных при свете магния траншеях и окопах это слишком сложно для вчерашних мальчишек.    Штыком и прикладом. Сбить противника на землю и, в сплошном, уже не воспринимаемом реве штурма, с выбросом, приседая на ствол всем корпусом, бесшумно, вогнать в него штык.    Дальше, дальше - понимание от содеянного придет после, когда спадет горячечная истерика боя; тогда, когда вчерашний пацан, давя рвотные спазмы, будет пытаться стереть с себя горстью земли чужую кровь, хлестанувшую ему в лицо из разорванного штыком горла его немецкого ровесника.       Отчаянное сопротивление первой линии окоп дало немецким офицерам возможность отвести часть солдат и организовать оборону на запасных позициях, но слишком поздно - прямо над головами, присевших при звуке сирен своих солдат, через разбитые ударной авиацией и минометами батареи противотанковых пушек, стреляя на ходу из стабилизированных орудий, пошли танки.    Не все противотанковые орудия были разбиты и то тут, то там, снаряд от пятидесятимиллиметровой самоходки разбивал гусеницу или тусклым пучком искр рикошетил, не пробив броню.       Неприятной неожиданностью для наступающих танков стали спрятанные за задними склонами холмов, в глубоких капонирах 88мм зенитные флаки на полугусеничных машинах.    Сволочная техника - высунется на несколько секунд из за гребня холмика, ударит в невидящую ее машину и спрячется назад, что бы выскочить, уже с другой стороны, и ударить по другой цели.    И так раз за разом, до тех пор, пока ее не накроют самоходные минометы или легкие ударные машины авиаотряда, приписанного к этому, нарвавшемуся на засаду, батальону.       Поднявшееся в мутной, багровой пелене солнце робко осветило разбитую и горящую технику, заглянуло в полу засыпанные землей и заваленные трупами траншеи.    Бой ушел вперед. Санитарные команды придут чуть попозже. Пленных в ночном бою не бывает.         

10е июля 1941года

Москва

Штаб по чрезвычайным ситуациям

         Сталин мрачно смотрел через стекло на тревожную суету, кипящую в бункере штаба - трещали телетайпы и телекопиры, с какими-то бумагами и свертками карт, входили порученцы, передавая их офицерам штаба.    Подошел Шапошников - товарищ Сталин - окликнул он вождя.       Ну что, Борис Михайлович - иронично бросил он штабисту - переиграли вас умников немцы!?       ... Переиграли, товарищ Сталин, но и своих целей тоже не достигли - они не ожидали такой ночной атаки и прорыва наших танковых клиньев с десантом за первые три часа на сто километров. Да и наличие у Рокоссовского в Припятьских болотах серьезной бронетехники и использование нами в массовом масштабе термобарических зарядов тоже стало для них неприятной неожиданностью.    По их планам, нашу авиацию, идущую на штурмовку немецких фронтовых аэродромов, должны были перехватить их истребители, которые были скрытно переброшены на вильнюсские аэродромы и, в это время, пехотные части вермахта должны были организовано, непрерывно контратакуя, отступить - часть к их новому Вильнюсскому УРу; а, остальные, вымотав РККА за неделю боев, за Западный Буг, на укрепления польской границы.    Та тактика, которую мы применили, спутала им все планы и их потери в результате того, что мы перемололи их части в припятьско-брестском котле очень велики.    В результате возникла патовая ситуация - немцы угрожают нашим флангам из укреп районов Вильнюса и Владова, но не имеют достаточно сил, что бы нанести удар; у нас, из за чрезмерно растянутой линии фронта, нет достаточно сил для прорыва этих УРов и мы вынуждены спешно закапываться в землю.    Перебросить, как планировалось, после разгрома немцев, наши ударные подразделения на Украину, мы тоже не можем из за серьезной угрозы нашим флангам.       Сталин скептически посмотрел на Шапошникова.    Если я вас правильно понял, у нас ситуация как у того охотника, поймавшего медведя - справиться с ним не может, а уйти, медведь не отпускает!?       ... Да, чем то напоминает.       Ну и что будем делать, товарищи полководцы!?    Опять шапками закидывать?    Вы понимаете, что у вас в ближайшее время возникнет угроза немецкого наступления на киевском направлении, с возможным ударом в направлении Одессы и Николаева!?       Да, товарищ Сталин. Хотя для такого наступления у немцев сил сейчас нет - слишком большие потери они понесли в припятьско-брестском котле и вынуждены спешно возвращать свои наиболее боеспособные дивизии в район Варшавы и Владова.       Сталин прошелся по застекленной коробочке кабинета - Как я понимаю ситуацию, победителем в ней окажется тот, кто первый сможет в кратчайшие сроки мобилизовать свои ресурсы.       Товарищ Шапошников, до конца августа мы должны любой ценой, я еще раз подчеркиваю - любой ценой не допустить нового наступления немцев и, еще лучше, выдавить их с нашей территории.       Я понимаю товарищ Сталин, мы привлечем все возможные резервы.