Читать онлайн «Дайте стройбату оружие». Страница 24

   Если кто-то думает, что в советское время выпускник школы мог самостоятельно определиться с выбором военного училища, то вы ошибаетесь. Нет, пожелания и склонности, не говоря уже о способностях и физическом состоянии будущего курсанта, учитывались. Но зачастую решающими не были. В нормальных школах, где военруками были не "пиджаки", а отставные вояки, всегда поддерживались крепкие связи с военкоматами. А в военкоматы из Москвы приходили сведения о том, курсанты каких специальностей на текущий момент более всего родной Советской Армии потребны. И потребности эти, дабы не возникало дисбаланса с чрезмерным конкурсом в одни и полным отсутствием в другие училища, по мере возможностей и способностей военкомов и военруков, выправлялись. Когда как: где уговорами и агитацией, где постановкой препятствий на пути чересчур ретивого абитуриента. А ведь были ещё и советы родственников, к которым Сёмочкин, пусть и несколько критически относился, но всё же в какой-то степени прислушивался. А уж каким подарком было для военкома признание Игоря "Ещё бы в разведчики хотел!". В ответ пожеланию был готовый, крайне нужный Родине, вариант, чуть ли не гарантирующий будущему генералу Сёмочкину карьеру если не Штирлица, то, как минимум, Судоплатова.

   Стоит заметить, что, если честно, то генералом себя Сёмочкин как-то не представлял. А в раннем детстве вообще мечтал стать капитаном, искренне полагая четырёхзвёздочные капитанские погоны самыми красивыми. Даже из бумаги их вырезал и на одежду присобачивал. В "комплекте мечты" шестилетнего Сёмочкина к капитанским погонам прилагались также роскошные усы из той же бумаги, цепляемые под нос. Без усов он себя, взрослого, не представлял так же, как и без погон. Забегая немного вперёд, скажем, что, к сожалению, носить вожделенные капитанские звёздочки Сёмочкину так и не довелось.

   Вот так, совместной работой военкомата, военрука и родственников, судьба занесла Сёмочкина в стены Саратовского высшего военного командного училища МВД имени Ф.Э. Дзержинского, в роту спецназа. Учиться ему нравилось, в армии ин себя чувствовал как рыба в воде, абсолютно не обращая внимания на все недостатки, несуразности и неудобства армейского быта.

   Распределение Сёмочкина тоже вполне устроило: одно только название - Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения имени Дзержинского впечатляло. И взвод, полученный там под командование, тоже вполне устраивал. так что взялся за свою первую командирскую службу Сёмочкин с максимальным энтузиазмом, какой только может быть присущ "очень умному" выпускнику. Полтора года прошли почти безоблачно. Нет, конечно, всё бывало: и солдатики на прочность пробовали, и небольшие "втыки" от командования, не без этого. Но в целом Сёмочкин был собой доволен. Главное разочарованием Сёмочкина поджидало, как ни странно, благодаря почти исключительно ему самому. Как-то раз на глаза особистам попалось личное дело лейтенанта Сёмочкина, в котором обнаружились бумаги, прямо указывающие на рьяное желание абитуриента, а, затем, и курсанта Сёмочкина послужить Родине в органах государственной безопасности. К бумажкам сим прилагались другие, за подписями училищных особистов, заверяющие, что Сёмочкин, хоть с особым отделом и не сотрудничал, но товарищем является вполне достойным.

   Нет, поначалу, когда предложили перевод в ряды госбезопасности, Сёмочкин даже обрадовался. И на курсах учился с удовольствием, узнавая для себя много нового и интересного. Категорически не понравилось дальнейшее.

   После окончания курсов Родина, отчего-то не оценив потенциального великого разведчика, гениального диверсанта, бравого непобедимого "Альфовца" или офигительного контрразведчика, грубо пнула в душу Сёмочкина, направив служить в особый отдел, приписанный к невнятному, да ещё и полугражданскому объекту, который даже располагался в не в глухой сибирской тайге (где и положено быть по-настоящему секретным объектам), а всего лишь на территории Владимирской области. Ну, и какие там могут быть секреты? Смех один!

   По прибытии на новое место службы Игорь был разочарован ещё больше. Отнеслись там к молодому, ужасно перспективному офицеру весьма равнодушно. Дали место в общаге, указали рабочее место, где он, как попугай на насесте, должен был всего лишь тупо наблюдать за экранами, на которые проецировались картинки с камер слежения (даже не наружных, а внутренних), да изо дня в день (точнее - раз в три дня) записывать в журнале одну и туже унылую фразу об отсутствии всяческих происшествий. Через месяц Сёмочкин уже просто мечтал хоть о каком-нибудь происшествии в зоне его наблюдения. Ну, пусть не прорвавшийся вражеский десант, так хоть злобный шпион, прокравшийся в ряды учёных, вдруг сорвавшийся с катушек и устроивший бойню в лабораториях. Или хотя бы нагло, на глазах бдительного Сёмочкина, копирующие секретные сведения, ворующий бумаги. Да хоть что-то! Даже секретных документов Сёмочкин в глаза не видел. Не считать же секретным злополучный журнал, невзирая на грозный гриф "СС", проставленный на обложке и каждой странице. И, скажите, на кой чёрт нужно было получать все эти допуски?

   Времени для безделья с такой службой было более, чем достаточно. В город ездить было незачем, на знакомства с девушками пока не тянуло, поскольку с такой службой офицерский гонор напрочь исчез, так, что Сёмочкин себя представлял уже каким-то канцеляристом, подобным злосчастному и ничтожному Акакию Акакиевичу из гоголевской "Шинели". Какие уж тут знакомства с такой самооценкой? На спиртное тоже пока не тянуло, тем паче, что пить в одиночку желания не было, а друзьями на новом месте пока так и не обзавёлся. Сосед по комнате в общаге, старлей по имени Дима, был кем-то вроде привидения: видел его Сёмочкин крайне редко и всё больше в спящем виде. Для любимого судомоделизма пока не было ни настроения, ни условий: пиление-строгание в общаге пришлось не совсем по душе соседу по комнате.

   Спасало только давнее увлечение военной историей, начавшееся ещё с рассказов деда и полученных в подарок к шестилетию митяевских "Книги будущих командиров" и "Книги будущих адмиралов" (жуткий дефицит, между прочим!).

   Так, через историю, к Сёмочкину постепенно пришло желание точно установить судьбу деда и полного тёзки, пропавшего без вести в Вяземском "котле" осенью сорок первого. Игорь оперативно перелопатил кучу книг о войне вообще, о сорок первом в особенности - от мемуаров до художественной литературы. Немного помог начальник отдела, сообщивший, что в РВСН есть то ли подпол, то ли полковник, разыскивающий своего пропавшего отца и даже что-то пишущий на эту тему. С помощью того же начальника вышел на полковника Лопуховского, собирающего материалы о Вяземской трагедии. Послал ему пару писем, получил столько же в ответ. К сожалению, ничего о судьбе лейтенанта Сёмочкина Игоря Матвеевича Лопуховский сообщить лейтенанту Сёмочкину Игорю Матвеевичу не смог. Однако обещал написать, если вдруг что-то обнаружит.

   В ходе своих "копаний" Сёмочкин досконально изучил обстановку, сложившуюся на участках Западного, Резервного, Центрального, Калинского и Брянского фронтов в период с июля по декабрь 1941 года. Он мог по памяти, не напрягаясь, вычертить любую карту тех мест, с точным указанием направлений ударов и контрударов каждой дивизии, каждой бригады, почти каждого полка. Он без запинки мог перечислить имена наших и немецких офицеров и генералов в должности от комполка и выше. Он досконально знал устройство, вооружение и структуру частей и подразделений РККА и вермахта. Изучил Боевые Уставы, применяемые в то время. Необъятная память лейтенанта Сёмочкина заполнилась очередным "кирпичом", которому не было практического применения. Ну, не книгу же писать, в самом-то деле? На то писатели и учёные есть.

   Летом 1979 года, окончательно одурев от тоски, написал рапорт с просьбой разрешить заочную учёбу на историческом факультете. В те времена получение второго высшего офицерами начальством активно поощрялось, поэтому проблем никаких не было. Поступил Сёмочкин легко и первой своей сессии в гражданском ВУЗе ждал как ещё одного средства развлечься и найти смысл жизни. В голове как-то сами собой замаячили перспективы гражданской жизни. От которых, впрочем, энергично отмахивался - нельзя же семейные традиции нарушать, не слабак ведь! да и служба - вещь изменчивая, может и другим боком повернуться. Не станут же Сёмочкина, в самом-то дела, до пенсии в этом бункере держать!

   В конце 1979 года Сёмочкин узнал о вводе ограниченного контингента наших войск в Афганистан. Событие всколыхнуло изрядно закисшего лейтенанта, заставило вновь задуматься. Результатом раздумий стал девятый вал рапортов с просьбой отправить его, лейтенанта (уже почти старлея) Сёмочкина для дальнейшего прохождения службы в состав ограниченного контингента в братский Афганистан. Рапорты были не голословными, Сёмочкин старательно перечислял все свои навыки, умения и заслуги, намекая, что не гоже такого боевого офицера держать под землёй прикованным к десятку телевизоров. Часть рапортов просто проигнорировали, на часть ответили. Основным по объёму содержанием ответов начальства были банальный "люли", основным по смыслу - "Успеешь ещё, на твой век войны хватит!", основным по пафосу: "Каждая должность для офицера почётна!" Ни один из трёх вариантов не успокаивал и не удовлетворял. Оставалось только надеяться на переменчивость судьбы.