Читать онлайн «Родина Богов». Страница 21

Однако при этом у всякого поддюжника оставалась возможность и по Правде претендовать на престол, разумеется, при поддержке вече и при обязательном условии, если он искал не славы для себя, а совершал подвиги во имя государства, не мысля о власти. Предание хранило много случаев, когда старший сын государя полноправно становился Князем и Законом, и говорят, это были не самые плохие годы. Поэтому поддюжник Сувора, Горислав, не завидовал младшему брату, ушедшему воевать ромеев, хотя все заморские победные походы приносили великую славу и почитание, в веках. Он более искал власти, нежели славы, и это воспринималось как достоинство.

С тех самых пор, как обры возродилось на новом месте, подвигом считалось умиротворение обрища, ибо никто уже не питал надежд избавиться от него навсегда. Многие государи русов и поддюжники тех государей стали подвижниками на сей ниве и потому всякий, ищущий княжения, мыслил о походах на греховное творение арваров. Гориславу выпал этот счастливый случай, поскольку обры, обретя бога, прозрели, но сохранили свою дикую дерзость и, пользуясь тем, что великая дружина ушла на ромеев и осталась лишь малая сила, выбрались из своих лесных нор и пошли грабить и жечь окраинные селения и города русов.

И нельзя было ударить в вечевой колокол, ибо Космомысл еще не вернулся с поля брани, и снять малые караулы в городах невозможно – некому станет защищать стены.

Тогда Сувор разослал гонцов по ближним варяжским краям и островам, чтоб встали и исполчились все, кто может на коне сидеть да булаву держать. Молодые и удалые витязи с исполином ушли на ромейского императора. И собралось войско в пять тысяч из доблестных, но старых витязей, бывших на покое, из отроков, кои еще не осилили ратной науки, да из сухопутных корабелов, которые хоть и крепко держали в руках топор, да не свычны были с воинским делом. С пограничных земель паросья конница росов пришла при полном доспехе, а еще присовокупились две лихих сотни арвагов, помнящих свое прошлое и владеющих засапожниками лучше, чем некогда забавами, да причалил к берегу варяжский корабль скандов с сотней тяжелых, каменных воинов, закованных в броню.

Глянул государь русов на это воинство и заныла, зажужжала пчела в солнечном сплетении: не выстоять супротив обрища, слишком мала сила, чтоб тьму одолеть! Загоревал Князь и Закон, что не сможет дать отпора гаду и придется ему ждать Космомысла с дружиной, а пока затвориться в крепостях и стоять, глядя, как буйствуют выродки.

Но Горислав исполнился отвагой и сказал:

– Отец, дай мне дружину! Я одолею супостата с божьей помощью! Не спускать же ему набег, не принимать же позора, за стенами сидючи!

Старые же витязи, благородной смерти ищущие, поддержали его:

– Дай поддюжнику дружину, Князь! А мы уж постоим за честь арварскую!

Тут и конница росов, и сканды, и арваги, и отроки – все хором воскликнули:

– Да победиши!

Князь подал Гориславу знак его власти над воинством – походный колокол и велел взять дружину да вести на защиту арварских земель.

Поддюжник вывел дружину подальше от города, оставил ее в лесу стоять, а сам со сведомыми волхвами вышел в чисто поле и велел им призвать Перуна, ибо замыслил просить у него помощи. Стали волхвы ходить по четырем сторонам да кнутами небо прощелкивать, окликая громовержца. А Горислав прильнул одним ухом к земле, другое к небу обернул и вслушался в молву Кладовеста. День так лежали, второй – лишь на третий услышали глас довлеющего ныне бога:

– Что ты хочешь, поддюжник?

– Помоги обрище одолеть!

– Добро. Встань под мою волю – помогу! – прогремел он.

– Я в твоей воле, Перун!

– Раздели дружину на две полы. Сына пошли головы гаду рубить, а сам ступай к озеру и под брюхо ударь. А я вовремя поспею.

– Как же делить, когда нас и так мало? – возмутился Горислав.

– Слушай меня, коль под волю встал!

– Добро, исполню, что велишь!

Несмотря на ропот варягов, поддюжник разделил войско на две части: в малую своего сына Лютобора поставил и под руку его дал полк старых конных витязей, кои больше опытом воевали, нежели оружием, и могли стоять насмерть, придал им летучую конницу росов и скандских пеших варягов, способных сражаться и строем, и в одиночку, ибо не брали их ни латы, ни обринские мечи, ни крючья, ни стрелы, да отправил к городам, которые взяты были или осаждены. А прежде простился с Лютобором, сказав так, как обычно говорили государи своим поддюжникам:

– За каждого воина строго спрошу. Сложит головы дружина – свою на плечах не приноси.

Сам же взял большую часть дружины и отправился сквозь лесные дебри, на восток.

Издавна обры обитали в глухих, необжитых местах паросья, среди бескрайних марей и чахлых лесов, куда не пробраться на лошадях, а только пешим, по тайным тропам или на мокроступах через топкие болота. Мест таких на землях росов было множество, но самое крупное поселение было вокруг озера, которое впоследствии и назовут Обринским. Еще никто из князей не водил сюда дружины, обычно обрище загоняли в гиблые топи, надеясь, что оно сгинет в трясине или в воде, которую панически боится, однако легкие, весом всего в два пуда выродки не тонули; арвары же в тяжелых доспехах и шагу не могли ступить по их тропам. Изредка пробирались в их логово лишь отроки-лазутчики, которые потом и рассказывали, что по всем лесным островам-урманам средь болот и по высоким берегам озера нарыто несметное количество нор, и в каждой скотским образом живет до двух десятков обров. Даже познав бога, выродки так и не заводили семей, жили колониями, как муравьи, и никто не знал, кто его жена и кто дети, говоря, мол, господь все равно знает каждого, а благодатная жизнь нас ожидает на небе. Срок жизни их был недолог, к тридцати годам наступала глубокая старость, после чего соплеменнику не давали пищи и уводили на болото, где привязывали к дереву, оставляя на поживу гнусу и зверью. Проповедники-богодеи заставляли безоких докармливать стариков и после смерти закапывать в землю, но обры никак не могли взять в толк, как покойный потом выберется из ямы и улетит на небеса? А оттого по старинке облегчали переход из земного мира в иной, отдавая умирающих комариным тучам или голодным волкам.

Арвары не считали свое порождение людьми, ибо их животная жизнь не походила на человеческую; обры же, в свою очередь, взирая на своих прапредков, живущих в городах, воспринимали их как добычу, а после обретения бога и прозрения, по наущению жрецов-богодеев, и вовсе стали называть варварами. После каждого поражения обрище исчезало в гиблых местах, чтоб отлежаться, зализать раны и размножиться, поэтому наступало относительное затишье. Однако для продления рода ему требовалась сокровенная сила жизни – кровь, поэтому, выползая из своих укрытий небольшими ватагами, выродки подстерегали возле дорог одиноких путников или копали ловчие ямы. Пойманных арваров уводили в логово, где вначале выкачивали из него всю силу жизни, используя ее вместо священного напитка, затем съедали сердце, а тело выбрасывали хищникам.

Набравшись сил или улучив время, словно из небытия вдруг появлялись их полчища и шли на приступ арварских крепостей, ибо жажда крови у обрища была сильнее жажды жизни. Иногда вал из тел безоких вокруг города поднимался вровень со стенами, однако из темных лесов словно в морскую бурю катились новые и новые волны. Защитники насмерть задыхались от смрада гниющих трупов и спасались тем, что обливали их земной смолой – горицей, после чего поджигали, замыкая себя в огненный круг. Пламя перебрасывалось на дома и бывало, что все жители погибали, предпочитая отдать кровь огню, нежели обрищу.

Вел дружину подвольный Перуну поддюжник на обринское озеро и дивился прозорливости громовержца: если выйти к логову безоких (так их называли еще по старинке, ибо обры прозрели) и перерезать исток, откуда истекает обринская сила, да смирить ее, Лютобор уж всяко головы срубит! А нет, так бог поможет извести гада ползучего!

По лесам дружина шла не звериными тропами, а прорубалась сквозь дремучие боры да ельники, через болота гати мостила, через глубокие реки наплавные мосты ставила, на берегах же – путевые подписные камни. Медленно двигался княжич с войском, зато шел, как государь, обустраивая навсегда этот дикий край, ибо считалось, если есть дорога, значит и земля обжита: на вече это непременно вспомнят и путь назовут его именем.

Только к исходу двух недель, когда сын Лютобор с дружиной истекал кровью, защищая города от мерзкого гада, достиг Горислав берегов затаенного озера, но встал вдалеке от него, выслав отроков вперед. Долго рыскали отроки вдоль берегов, высмотрели, выглядели, где скрывается тело обрища, ибо три головы его изрыгали пламень у стен арварских городов. Будто лукавая черная река, змеится обрище по болотам, лесам и холмам, не видать ни хвоста, ни голов. Шевелится, дышит и ползет бесконечное тулово, не видит ничего по сторонам, ибо глаза его далеко отсюда, на поживу устремлены. Редко кому из государей доводилось подойти вот так близко и ударить супостата в подбрюшье, если выползал он из своих болот. И вовсе ни у кого не достало хитрости отправиться в логово и уязвить ему живот.