Читать онлайн «Освобождение». Страница 19

Несколько телег загорелось, но их тут же потушили. Слонов погонщики быстро утихомирили. А боевое охранение встретило эту атаку сомкнутыми рядами и ощетинившись копьями. Однако, когда стало ясно, что это не мощный удар, а нападавших была всего лишь горстка, ответным ударом пехотинцы Кумаха уничтожили всех. Это был короткий и жестокий бой, во время которого все нападавшие были заколоты или разрублены на куски. Когда все было кончено, Федор прибыл на место битвы в сопровождении перебежчика-этолийца и десяти солдат с факелами. У него появилось смутное предчувствие, которое он захотел немедленно проверить. Уж больно неистовым было это нападение и слишком мало было людей у командира этолийцев, чтобы оно оказалось тщательно спланированным. Гораздо больше это походило на жест отчаяния, в котором угадывалось желание подороже продать свои жизни в борьбе за родину. Похоже, это были остатки отряда Ликиска, благодаря быстрому продвижению карфагенян неожиданно попавшие в окружение. А если так, то и сам вождь мог находиться среди них.

Вместе с этолийцем они медленно обходили все изувеченные тела, до тех пор, пока проводник не указал пальцем на невысокого бородача, плававшего в луже собственной крови. Из его груди торчал обломок копья, пробившего кожаный панцирь и пригвоздивший тело вождя к земле. Федор остановился и с минуту смотрел на лицо человека, так долго досаждавшего Филиппу, а с недавних пор и ему самому. Шлем тот потерял в бою, и на его застывшем лице еще можно было прочитать выражение праведного гнева.

— Это Ликиск? — уточнил Федор.

— Да, — подтвердил этолиец, — это он командовал, когда мы напали по реке.

Федор немного помолчал и проговорил.

— Хороший ты был воин, Ликиск, но стратегом тебе уже никогда не быть.

А отвернувшись от него, заметил приближавшийся в свете факелов к месту недавнего сражения отряд македонцев и добавил, обращаясь к его командиру:

— Сообщите Демофонту, что Ликиск мертв, и он больше может его не искать. Этолиец сам нашел свою смерть. Он нам больше не помешает и теперь у нас осталась только одна цель — Ферм.

Федор проехался перед строем баллист, установленных на холме, и остался доволен. Бейда не подкачал — все, что можно было отремонтировать, было восстановлено и опять работало. Артиллеристы были готовы к отражению атаки противника. И Федор ничуть не сомневался, что его орудия, надежно отработав по пехоте, обязательно вступят в бой, а тот обещал быть жарким.

Армия противника, вернее то, что от нее осталось после многочисленных стычек с македонцами, по команде стратега Агелая была выстроена между двумя холмами чуть ниже по склону и растянута по всему фронту, чтобы перекрыть наступление любого из флангов превосходившей ее армии союзников. Эта армия, все-таки соединившаяся неподалеку от Ферма, в свою очередь была выстроена согласно македонским традициям — мощный правый фланг, который должен был атаковать врага, и менее малочисленный левый, которому предстояло сдерживать удар правого фланга этолийцев, если тот пойдет в атаку. Правым флангом наступавшего на столицу Этолии объединенного войска командовал царь Филипп, приведший сюда почти все свое воинство, состоявшее теперь из двенадцати тысяч македонцев, потерявших немало солдат за время прорыва. Этолийцы отнюдь не откатились к Ферму сразу, как он рассчитывал, а оказывали ему ожесточенное сопротивление, начиная от самого берега реки Ахелой. Преодолеть это сопротивление он смог только ценой непрерывных атак и больших потерь, на которые царь не рассчитывал. И вот теперь, когда он наконец стоял под стенами столицы Этолии, Филипп жаждал мести.

Соединение обеих армий почти у самого Ферма стало возможным, во многом благодаря обходному маневру корпуса Чайки, тут Филипп оказался прав. Как только Агелай узнал, что его затея с перевалами не удалась и Чайка быстро продвигается у него в тылу к безоружной столице, он немедленно отвел назад свои войска и стал готовиться к генеральному сражению. Численность его армии, по данным перебежчиков, была не многим более тринадцати тысяч. Но это была все еще сила, способная оказать сопротивление. Кроме того, за спиной Агелая находился укрепленный город с высокими стенами, в котором можно было укрыться даже в случае поражения и тогда победу придется отложить до окончания штурма.

Этого штурма, хоть он и мог затянуть все дело, Чайка не боялся. Осадный обоз позволял заняться этим. У Филиппа тоже имелся осадный обоз, вдвое мощнее, чем у Федора, так что город был все равно обречен. Столица Этолийского союза могла лишь надеяться на помощь извне, но откуда могла прийти эта помощь, было трудно представить. Ахейцы, отразив нападение у своих берегов, с переменным успехом дрались на море с этолийским флотом, связав его полностью своими действиями и оттеснив к Навпакту. Узнав о победоносном продвижении царя македонцев вглубь территории Этолии, они даже выслали подкрепление по суше, захватив часть побережья, для участия в окончательном разгроме своих давних противников. Это было целых семьсот гоплитов, расположившихся сейчас между войсками Филиппа и Федора. Стратег Филопемен в этом сражении лично участия не принимал, занятый в морских боях.

Глядя на панцири ахейцев, Федор отчетливо понимал, что они пытались загребать жар чужими руками, стараясь экономить свои силы. Но он также понимал, что за этим «скромным участием в общей победе» могла крыться и другая причина. Стратегам ахейцев сейчас не позавидуешь. После разгрома Этолийского союза, а это можно было считать делом почти решенным, они окажутся между молотом и наковальней. Имея двух таких союзников, как Филипп и Ганнибал, рано или поздно им придется отказаться от своей самостоятельности в пользу одного из них. А это для свободолюбивых эллинов было мучительным выбором. Чайка невольно вспомнил Ликиска, с горсткой солдат атаковавшего его армию. Тот свой выбор уже сделал. Ахейцы в скором времени могли оказаться в таком же положении и вряд ли их стратег этого не понимал.

Оторвав взгляд от ахейцев, Федор перевел его на своих подчиненных, численность которых сейчас не превышала семи с небольшим тысяч. Для «слабого крыла», солдатам которого в македонской тактике отводилась роль мальчиков для битья, нужных лишь для того чтобы принять на себя главный удар противника, это была весьма внушительная цифра. Кроме того, Чайка, после разговора с Филиппом, слегка модернизировал эту тактику, выстроив перед своими пехотинцами полевую артиллерию, которая могла бить этолийцев в упор. А в центре, между собой и ахейцами Филиппа, было решено разместить слонов в боевых доспехах. Всех слонов. И тех, что привел с собой Федор и еще шестнадцать слонов македонской армии, которые поддержат атаку македонской конницы или отразят контратаку этолийских всадников. Несмотря на все старания Филиппа, у Агелая еще оставалось около четырехсот всадников, недавно прибывших к нему в составе ополчения, которое он сумел набрать.

Филипп и Федор регулярно посылали разведчиков в дальние рейды вокруг Ферма и, хотя город еще не был полностью окружен, были уверены, что в ближайшие дни никаких подкреплений Агелай не дождется.

— А мы чего ждем? — не понимал Федор, который вынужден был согласиться с требованием Филиппа ничего не предпринимать, до тех пор, пока этолийцы не попытаются контратаковать его крыло, — давно бы сам уже напал. Этот Агелай, похоже, надеется отбиться. Даже фалангу по такому случаю выстроил.

Сариссофоры[7] Агелая, прикрывшись ежом из длинных копий, давно были готовы к отражению атаки македонцев, но царь все медлил, делая какие-то перестроения и перемещаясь в глубине порядков своей конницы.

Пока царь занимался перестроениями, Федору ничего не оставалось, как заняться разглядыванием шеренг противника, поскольку своих солдат он уже давно выстроил. Справа, там где находился он сам, огромным прямоугольником, разделенным на хилиархии, стояли почти все имевшиеся морпехи и пехотинцы Кумаха, включая вторую хилиархию, в которой служил Летис. На дальнем краю Чайка поставил две тысячи кельтов и оставшихся скифов, на тот случай, если он задумает отдать приказ обойти противника с фланга. Лучше кельтов для такой атаки и не придумаешь, а почти две сотни скифов были единственной конницей, которой располагал левый фланг Федора. Всех македонцев Демофонта после воссоединения армий царь опять забрал себе. Чайка был не совсем согласен с такой диспозицией, но выполнял условия договора. «Пусть себе командует, — размышлял командир карфагенян, — если он так рвется в бой, то нам работы меньше останется».

Хотя настроение этолийцев было ему совершенно ясно — они будут биться до конца. Нападение Филиппа они расценили как предательство некогда общих интересов. Ведь некоторые из стран, входивших в созданный недавно Эллинский союз под руководством самого Филиппа — Акарнания, Беотия, Фокида и Фессалия, — совсем недавно еще платили деньги в казну Этолийского союза. А теперь македонский царь вознамерился и вовсе его уничтожить. Так что грекам из Этолии ничего не оставалось, как биться насмерть за свою свободу.