Читать онлайн «Необычайное похищение (СИ)». Страница 23

Мысли о златокудрой красавице навязчиво лезли в голову главного мечника и мешали ему думать. Несколько походных и то же очень недурных девиц увивались у княжеского шатра. Они считались служанками, но могли оказать и интимную услугу. И это не воспринималось как грех. Во всяком случае, походный батюшка, все видя и зная, ничуть не возражал, повторяя мудрые слова:

— Богу один раскаявшийся грешник угоднее сотни праведников коим и каяться не в чем.

Когда же Алексей напомнил батюшке слова Христа о том, «что всякий смотрящий на женщину с вожделением уже прелюбодей в мыслях», а развратные служанки вызывают вожделение, священник заявил:

— Господь мудр и милосерден. Он легко прощает грехи, вызванные слабость человеческой плоти. А вот иное, типа измены Православию и Родине, прощению не подлежит! Ты не мучайся, отрок, служи Отчизне, все убитые тобой на поле брани, все похотливые мысли и поступки в походе будут прощены Всевышним.

Нет, Алексей не приставал к служанкам и другим обозным женщинам, он думал об Аленушке. Здесь, среди исконно верующих, Алексей стал креститься, считая, что наши предки вовсе не такие несносные ханжи и невежественные люди, как думают его современники. На самом деле, они мудры, понимают, что на первом месте у человека должна быть Родина, а потом уже все остальное.

В середине мая под Торопцом войско Скопин-Шуйского встало в засаду. Семитысячный отряд конницы ляхов угодил в «мешок». Бой выдался ожесточенный, но скоротечный. У противника не было ни пушек, ни пехоты. А мощный и меткий огонь русской артиллерии выбил лучших вражеских бойцов уже в самые первые минуты.

Тем не менее, Алексею Сотникову не повезло — получил все-таки шальную пулю в живот. Возможно, по ошибке или преднамеренно попал кто-то из своих. Ранение для Алексея не смертельное, но простой смертный в средние века от подобного «подарка» мог бы и не задержался в бренном теле.

Сотникову пришлось снова уйти в ментальную медитацию. За ним прислали присматривать Аленушку.

Войско быстро продвигалось и главный мечник сидел в позе лотоса на специально сделанной для перевозки раненых господ телеге с обшитыми мягким мехом колесами. Аленушка время от времени смазывала рану своим секретным настоем. Она с радостью замечала, как быстро рана подсыхает и рубцуется.

Алексей в своих ментальных видениях первым делом увидел стан «тушинского вора». Лжедмитрий при сообщении о полном уничтожении войска Кернозицкого впал в ярость. Часа три подряд царек бил все, что попадалось под руку, и жутко сквернословил, перемежая ругательства в адрес людей с грязным богохульством.

После этого Лжедмитрий приказал сжечь дотла пару ближайших сел, а всех жителей перебить, не щадя даже младенцев.

Царек напомнил не ожидавшим такой жестокости сподвижникам, что Чингисхан почти поголовно истреблял население даже сдавшихся ему городов. Самозванец поклялся превзойти Тамерлана, сложить после взятия Москвы высоченный холм из голов казненных жителей.

В припадке ярости Лжедмитрий напоминал своим брызганием слюны эпилептика, он действительно казался безумцем. Хотя и не был таковым. Претендент на трон понял, что с крушением Кернозицкого и его дни сочтены, а потому бесновался в ярости.

Затем, когда ярость окончательно вымотала самозванца, царек потребовал себе элитного вина для утешения.

Пан Лисовский, как главный военный представитель, предложил было снять блокаду Москвы и всеми силами двинуться на ослабленного боями Скопина-Шуйского, но ложный царь, похоже, надолго вышел из игры.

Он молча пил вино и после нескольких чарок свалился со стула и прямо на полу захрапел.

В стане же польского короля Сигизмунда известие о поражении Кернозицкого восприняли внешне без истерик. В самом деле, чего бесноваться, если войско готовится к генеральному штурму Смоленска, после чего пятьдесят тысяч ляхов и их наемников смогут двинуться к Москве.

Впрочем, судьба Лжедмитрия не очень волновала Сигизмунда. Из-за седины он казался старше своих лет, но выглядел достаточно бодро. Сигизмунд мог бы и не получить трон, но Стефан Баторий не сумел предать престол своему сыну. Отчасти это случилось из-за недовольства Ватикана. Почему-то бывший воевода Семиградья и победитель царя Ивана не захотел вести с Россией новую войну. Наоборот, Стефан Баторий решил повернуть на Запад, заключив с фактическим правителем России Борисом Годуновым длительный мир. Поговаривали даже о союзе славянских государство против Запада. И вовлечении в совместные действия Османской империей. Мощный был бы союз! И так Россия и Речь Посполитая за полгода играючи раздавили Швецию. А если еще к ним присоединиться и Турция, сможет ли обескровленный протестантскими войнами и раздираемый между усобицами Запад такой мощи противостоять? Ватикан и орден Иезуитов это сильно беспокоило. А тут еще Испания потерпела поражение в войне с Англией, потеряв «Непобедимую армаду», Франция совсем обескровилась в ходе войны между семейством Гизов и Бурбонами, а в Германии смертельно резались лютеране и католики.

Панскую Польшу Ватикан рассматривал как естественный барьер на пути экспансии Православной России. И тут вдруг выяснилось, что ляхи не хотят быть пушечным мясом, а вспомнили о славянском единстве и собираются идти на Запад.

Стефана Батория отравили иезуиты, в этом Сигизмунд не сомневался. Папский престол помог ему, союзнику иезуитов, взойти на польский трон. После чего началась подготовка к большой войне с Россией, планировался поход на Москву и далее, вплоть до Урала.

Великую тайну поведали Сигизмунду имеющие везде свои глаза и уши иезуиты. Эта тайна заключалась в том, что не стал царь Борис обагрять свои руки убиением мальчика Дмитрия. Убийство на самом деле инсценировали, чтобы открыть путь Годуновым к престолу. Убили обычного крестьянского мальчика, похожего на царевича Дмитрия. Труп вымочили в специальном растворе, чтобы избежать тления и уверять народ в том, что сын царя Ивана в самом деле мертв.

Скорее всего, Борис Годунов, страстно желая короноваться на царство, считал при этом: если он убьет прямого потомка династии Рюриковичей, то навлечет на себя и свой род неисчислимые несчастья. Поэтому мальчишку нарекли именем Гришка Отрепьев и заключили в монастырь, рассчитывая, что смогут заставить пацана забыть свои детские воспоминая.

Уже в роскошном Коломенском мальчик-царевич, разрубив деревянным мечом снеговика с короной, заявил, что «так в его царствие и Борису Годунову будет!»

Иезуиты помогли бежать заключенному в монастырские стены юноше. Для Польши это оказался шанс. Европейские властители также поспешили признать законность наследника. Царевич Дмитрий и на самом деле являлся законным претендентом на престол.

После нескольких сражений с переменным успехом Дмитрий воцарился на престоле. Он обвенчался с Марией Мнишек, но не слишком спешил отдавать назад Смоленск. Да и обещания о крещении Руси в католичество, данные Ватикану, стали куда туманнее.

Дмитрий говорил о дружбе славян и необходимости объединения всех христиан, он усиливал войска и готовил реформы, способные значительно укрепить российское государство. Такой властитель иезуитам был не нужен. Они помогли подготовить боярский заговор. Была надежда, что Россия без законного царя — куда более легкая добыча, чем под управлением волевого и несговорчивого сына Ивана Грозного.

Однако опять пошло не по сценарию иезуитов. Бояре выбрали себе царем Василия Шуйского. Новый монарх подавил восстание Болотникова, стал усиливать царскую власть. Тут появился авантюрист неизвестного рода, который выдал себя за сына царя Ивана.

Ничего внешне общего с Иваном Грозным или Дмитрием первым у самозванца не было. Даже волос у реального царевича был светло-рыжий, а у Лжедмитрия — черный, монголоидный. Однако претендент на престол сумел убедить и повести за собой многих. Неплохой оратор и полководец, человек жестокий и беспринципный, Лжедмитрий даже методами Ивана Болотникова не брезговал. Рассылал повеления крамольных содержаний:

«Мужики, народ русский, грабьте имения, забирайте боярское добро себе, ибо вы теперь — бары!»

Россию охватили смуты и междоусобицы.

Василий Шуйский никогда не был популярен в народе, но вот появился его племянник Михаил по лестничному уложению наиболее законный на царские права. Пока, правда, об этом Скопин-Шуйский молчал, но его слава в народе росла. А Лжедмитрий стал терять популярность.

Последнее известие о сокрушительной победе русских под Старой Руссой встревожило Сигизмунда, но виду король-интриган не подал.

А вот его сын и прямой наследник королевич Владислав, белокурый и крупный юноша, ругался и грозил всем виселицами.

Более мудрый отец успокаивал сына:

— Не надо паниковать, Владислав! Да, Скопин-Шуйский опасный соперник, но он смертен, как и все остальные!