Читать онлайн «Флот обреченных». Страница 129

В довершение всех бед, в Прайм-Уорлде помимо городов и обширных парковых зон имелись частные усадьбы. Они тоже сдавались в аренду и располагались преимущественно вокруг императорского дворцового комплекса. Социальный статус вельмож негласно определялся близостью их усадьбы от императорского дворца.

Ближе всего к нему — в десяти километрах — находилось одно внушительное здание. Там заседал имперский парламент. Без парламента в государстве чего-то как бы не хватает, да и нужно нечто, оттеняющее блеск императорского двора. После того как вечный император утвердил проект здания парламента, он повелел насыпать между своим дворцом и гнездилищем народных депутатов холм километровой высоты. Властитель смирялся с необходимостью иметь дело с представительной властью, но видеть ее днем и ночью из своего окна — избави бог!..

Если суммировать, Прайм-Уорлд был странноватым местом. Жизнь на столичной планете кое-как шла и не останавливалась. Хотите, считайте эту фразу похвалой, хотите — критикой.

Перевозку пассажиров между городами осуществляла пневмоподземка. Грузы перевозили гравитолеты. Товары из других звездных систем сгружали или на спутниках, или на искусственных космических причалах, которые понадобились в связи с расширением империи и соответствующим увеличением объема торговли. Затем эти товары или отправляли дальше на других грузовых кораблях, или опускали на поверхность планеты — в один из пяти портов.

Подобно всем портам в истории человечества, прайм-уорлдские порты если чем и славились, так это своей преступностью. Самый большой порт — Соуард был одновременно и ближайшим от Фаулера. В километре от соуардской взлетно-посадочной полосы располагался один из баров космопорта под названием «Ковенантер».

Как и во всех прочих городах Прайм-Уорлда, в Соуарде остро стоял вопрос перенаселенности и нехватки земли. Все вспомогательные помещения космопорта — залы ожидания, офисы, кафе, бары и все прочее — размещались прямо над огромными высокими пакгаузами, занимавшими более квадратного километра. На второй этаж, где, собственно, находился космопорт, вознесенный над складскими помещениями на хитрых переплетениях стального каркаса, попадали по пандусам — некоторые из них были оснащены движущимися лентами.

«Ковенантер» находился аж на третьем этаже. Чтобы попасть в этот бар, нужно протопать по пандусу, миновав первый, складской этаж, затем проехать на эскалаторе, а затем пешком преодолеть грязную, засаленную лестницу на третий этаж. Несмотря на эти неудобства, в «Ковенантере» было всегда людно.

Но не ночью.

Но не в дождливую погоду.

Годфри Алэн поднялся по эскалатору, отошел в сторонку, где было поменьше света, и остановился — проверить, нет ли за ним хвоста.

Прошло несколько минут, однако он не услышал ничего, кроме журчания потоков воды, стекающих по пандусу этажом ниже. Алэн получше запахнул водонепроницаемую куртку, но не спешил идти дальше.

Выйдя из своей комнаты в фаулерском отеле, Алэн посетил четыре снятые заранее «чистые» комнаты, где он мог на короткое время ощутить себя в безопасности — переодеться, проверить наличие слежки. Похоже, за ним никто не следил.

Разведчик с опытом мог бы посоветовать Алэну менее разорительный способ ухода от хвоста, чем аренда четырех комнат. К тому же элегантный костюм и появление в районе космических доков делали его реальной жертвой грабителей.

Но Годфри Алэн шпионом не был, да и шпионские штучки-дрючки не очень-то уважал. В сознании большинства жителей империи он был отпетым террористом. В сознании своих товарищей-революционеров, в сознании своих соплеменников из Таана, большого союза звездных систем, и в своем собственном Алэн являлся убежденным борцом за свободу.

Как ни странно, свобода, за которую боролся Алэн, была ущемлена не вследствие политических интриг, а просто из-за перенаселенности Вселенной. В свое время звездные системы Таан были основаны на задворках известного тогда мира беженцами из империи, которые протестовали против тотальной технизации быта. Они выговорили невмешательство империи в их внутренние дела. Поскольку таанцы заняли группу отдаленных звездных систем, жили замкнуто, не высовываясь из своего мира и всем себя обеспечивая самостоятельно, то империи, занятой многочисленными проблемами, не было резона соваться в дела в техническом отношении слабо развитого окраинного союза. Но по мере того как у таанцев возникли трудности с перенаселенностью их мира, они стати искать новое жизненное пространство — и столкновение с империей стало неизбежным. Оно и произошло, как только первые таанские колонисты начали просачиваться на приграничные планеты империи, заселенные пока что горстками первопроходцев.

Между представителями двух очень несхожих культур достаточно быстро разгорелись конфликты — и обе стороны стали заваливать жалобами свои центральные правительства. Таанские власти сознавали, что для прямой военной поддержки претензий своих переселенцев у них нет средств, да и себе дороже рисковать открытым столкновением с империей. Империя, со своей стороны, тоже не желала слишком тратиться, чтобы оградить интересы имперских пионеров от посягательств таанских колонистов. Гарнизоны в местах конфликтов были чисто символически усилены немногочисленными пополнениями — не из лучших бойцов.

Алэн родился на планете в звездной системе Калтор — одной из тех, где столкнулись интересы Таана и империи. Поскольку таанские колонисты — в силу социальных традиций и из экономической необходимости — жили поблизости друг от друга и вообще держались кучно, у них были определенные преимущества перед имперскими поселенцами, менее дружными. Зато на планете стоял имперский военный гарнизон, да и вообще имперские первопроходцы ощущали за своей спиной гигантскую межзвездную державу. Было обидно наблюдать, каких успехов добиваются юркие сплоченные таанцы — представители второсортного мира.

Подобные напряженные ситуации чреваты погромами. Во время одного из погромов родители Алэна были убиты.

Мальчик, видевший изуродованные трупы своих родителей и то, как начальство имперского гарнизона замяло очередной «инцидент», стал ходить в тайную школу. В этой школе учили, как превратить гравитолет в смертельный снаряд или в бомбу с часовым механизмом; как переделать космический тихоход — корабль-рудовоз — в быстрый трансзвездный аппарат; как из обычной стальной трубы соорудить миномет и как — едва ли не самый важный урок! — в массе трусливых обывателей организовывать многочисленные разветвленные ячейки тайного общества.

Мало-помалу движение сопротивления разрасталось, к нему подключались таанские колонисты на все новых планетах. Их выступления всякий раз официально осуждались далекими таанскими властями, которые втайне старались оказывать колонистам моральную поддержку и снабжали их немаркированным оружием, происхождение которого при провале было невозможно установить. Имперские поселенцы вкупе с «миротворческими» имперскими отрядами жестоко расправлялись с непокорными, но это лишь укрепляло решимость таанцев бороться до конца.

Алэн со временем возглавил таанское движение сопротивления. Через пятьдесят лет после того, как мальчик увидел трупы своих родителей среди руин родного дома, он стал лидером Освободительного движения Окраинных планет.

Как представителя мощного вооруженного объединения, борющегося против империи, Алэна пригласили посетить родину. Посещение планет родного — и в политическом, и в идеологическом отношении — Таанского союза разбило сердце Алэна. В случае успеха движения сопротивления именно Таанский союз должен был объединить все окраинные системы для решительной борьбы с империей. Однако на родине своих предков, куда он сам попал впервые, Алэн увидел совсем не то, что ожидал увидеть.

Прежде всего его повергло в уныние, что само правительство поощряет демографический взрыв. Ему не пришлись по нраву многие традиции в общественной жизни. Но главной причиной его разочарования стало отчетливое классовое деление таанцев, наличие непреодолимых барьеров. Выходец из колонии, где существовало стихийное равенство, где человека ценили только за способности и никому не был заказан путь на самый верх общества, Алэн был воспитан на понятии равенства возможностей. Умом он понимал, что классовая стратификация отнюдь не в традициях культуры таанского общества, возникшего когда-то из демократичных имперских переселенцев. Однако у него гвоздем засело в голове впечатление, что все таанцы довольны своим положением, принимают его безропотно: солдаты и не мечтают стать вровень с аристократией, представители низшего сословия — крестьяне и рабочие — не рвутся в купеческое сословие и так далее.