Читать онлайн «Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)». Страница 40

Вячеслав Владимирович надеялся суметь справиться с нехватками ПВО — но, у него были изрядные сомнения в том, что это удастся сделать до войны. Слишком уж много было слабых мест у советской промышленности, чтобы даже послезнание, пусть и при активной помощи куратора, могло кардинально изменить ситуацию.

Ну и еще одно несомненное достоинство тяжелых зениток — взяв за основу их качающуюся часть, при небольшой переработке, можно быстро получить отличные тяжелые танковые и противотанковые орудия. Те самые орудия, с которыми у Красной Армии были такие проблемы — не от хорошей жизни на Курской дуге для борьбы с новыми немецкими тяжелыми танками ставили на прямую наводку корпусные орудия, 122-мм пушки и 152-мм пушки-гаубицы. Также, совсем не от изобилия возможных вариантов, ими же, в слегка переделанных вариантах, вооружали новейшие тяжелые танки и самоходки — СУ-152, ИС-2, ИСУ-122 и ИСУ-152. К слову сказать, для борьбы с новейшими немецкими тяжелыми танками куда лучше подошли бы аналоги немецких 88-мм танковых пушек, KwK36 и KwK43, имевшие намного большую скорострельность и лучшую настильность траектории — вот только, не было у нас тогда аналогов немецких 88-мм зениток, а 85-мм орудие было слишком слабым.

Первым этапом к решению этого вопроса, по мнению разведчика, должно было стать приобретение также созданной специалистами "Круппа" и "Бофорса" зенитной пушки Bofors 75 mm L/60 Model 1929 (также имелся ее вариант 80 mm L/50). Мало того, что эта покупка позволяла Советскому Союзу на два года раньше получить современное зенитное орудие калибра 76-мм, по сравнению с покупкой в 1931 году 75-мм орудия "Рейнметалл". Именно развитие этой зенитки и привело специалистов концерна "Крупп" к созданию и запуску в серию в 1932 году знаменитого "ахт-ахт", 8,8 sm Flak18/19/36. Да, именно этой зенитки калибра 88-мм — на базе которой в 1936 году была создана пушка будущего "Тигра".

Мы же катастрофически отстали с новым калибром — и наша 85-мм зенитка, заметно уступавшая немецкой 88-мм, была принята на вооружение только в 1939 году, а танковое орудие на ее базе — в 1943 году.

Возвращаясь же к дивизионным орудиям, можно было лишь констатировать непростительное запаздывание с началом проектирования и принятия на вооружение новых моделей 122-мм и 152-мм гаубиц. На то были и объективные причины — очень велики были потери, нанесенные нашим инженерным и конструкторским кадрам революцией, Гражданской войной, тем же делом "Весна", сфабрикованным чекистами, в результате которого были репрессированы многие опытнейшие конструкторы артиллерийского вооружения старой школы, верно служившие России, например, генерал Дурляхов. Следствием этого было то, что первоначально проектирование новой 122-мм гаубицы было поручено КБ-2, большей частью укомплектованному германскими инженерами. Гаубицу они создали, и неплохую — вот только 122-мм "Лубок" был спроектирован под привычные им технологические возможности немецкой промышленности, непосильные нам.

В результате, всех этих "чудес" наши заводы до 1941 года производили модернизированный раритет Первой Мировой войны, 122-мм гаубицу фирмы Шнейдера, обр. 1910/30 года. Выпуск же современной гаубицы М-30, обр. 1938 года был начат только в 1941 году.

Выход из этой ситуации Вячеслав Владимирович видел в следующих действиях: учеба у немцев была необходима, тогда мы сильно отставали. Вот только надо было давать задание на разработку не одной 122-мм гаубицы, а и 122-мм, и 152-мм гаубиц. Сделать в начале 30-х технологичный аналог М-30, посильный нашей промышленности, "проходило по ведомству фантастики". Вообще, по тем временам, резкий скачок был нереален — гаубица Шнейдера и М-30 были орудиями разных поколений, созданными на базе технологий совершенно разного уровня. Требовалось орудие-"ступенька", чтобы и конструкторы, и промышленность, и войска смогли "набить руку" на более совершенной системе дивизионной гаубицы, чем "француженка", но не слишком для них сложной.

В первом приближении, это орудие должно было быть пригодно для массового производства нашей промышленностью, быть достаточно легким для возки шестеркой лошадей, иметь баллистику гаубицы Шнейдера, и, дальнобойность в 10,5 км. В перспективе, по мере перевооружения М-30, оставшиеся орудия можно будет "сослать" в полковую артиллерию, усилив ее батареей из 4 морально устаревших, но, все еще достаточно мощных гаубиц.

Также надо было ускорять проектирование и принятие на вооружение 152-мм гаубицы М-10. Другой вопрос, что при расчете на включение хотя бы одной батареи М-10 — для начала! — в дивизионный артполк, обязательным условием было то, что М-10 должна иметь дульный тормоз, тогда она могла стать даже легче Д-1.

Вторым обязательным условием было привлечение к разработке не только наших конструкторов, но и наших технологов — полковник Ленков считал нужным ускорить организационную инновацию, изобретенную и внедренную Грабиным, лет на десять; именно эта инновация позволила принимать на вооружение орудия, максимально адаптированные к возможностям промышленности.

Вот в этом случае становилось возможным принятие на вооружение гаубиц или нового поколения, или, условно говоря, "промежуточного" поколения, пусть и менее технологичных, чем в реальности, не в 1938 году, а в 1934–1935 годах. Технологичность вполне можно было "допилить" до оригиналов и потом, это было не столь критично — а выигрыш трех или четырех лет становился принципиальным, поскольку за это время артиллерийские заводы производили бы не морально устаревшие гаубицы, принятые на вооружение еще до Первой Мировой, а современные системы, успевая насытить ими не только кадровые соединения, но и создать достаточный мобилизационный резерв.

Что интересно — когда полковник прикинул размеры возможных затрат на артиллерийские орудия новых моделей, развертывание производства всего необходимого, от сталей и станков, до боеприпасов и оптики, приборы, тягачи и полноприводные грузовики, сначала он, фигурально выражаясь, схватился за голову, поскольку суммы выходили астрономические. Потом он примерно посчитал расходы на военно-технические авантюры объекта по части артиллерии, все эти динамореактивные пушки Курчевского и полигональные снаряды, то, заметно успокоился — получалось, что выкинутых "на ветер" миллиардов вполне хватит и на дивизионную артиллерию нового поколения, и еще останется на приличную корпусную. В принципе, если ужать кое-какие траты, то, можно будет наскрести и на артиллерию большой и особой мощности, пусть и заметно более скромную, чем у Германии — но, совсем неплохую.

Переоснащение же дивизионной артиллерии системами нового поколения, притом, что войска имели достаточно времени для их полноценного освоения, вместе со всей "периферией", средствами АИР, радиосвязью, артиллерийскими тягачами и прочим хозяйством, меняло очень многое не только в возможных вариантах развития событий лета 1941 года, но и задолго до того.

Свои сложности были с нежно любимой ветеранами Первой Конной армии кавалерией. В принципе, советская кавалерия сыграла в Великой Отечественной войне не столь уж малую роль, в особенности, в начальный период войны, будучи неким эрзацем мотопехоты. Да и позже она себя неплохо показывала на сложной для техники местности, например, во время операции "Багратион". В общем, пренебрежительно отмахиваться от кавалерии Вячеслав Владимирович не собирался. Другое дело, что практиковавшееся перед войной включение в кавалерийские дивизии полка легких танков "БТ" явно было не лучшим вариантом.

По мнению полковника, куда больше пользы принесло бы усиление артиллерийского вооружения кавалерийских дивизий. Скажем, эскадрону отнюдь бы не повредили 4 82-мм миномета, благо, стандартный вес конских вьюков составлял 96 кг. Еще 10–12 вьючных лошадей, нагруженных минометами с боекомплектами, эскадрон бы особо не отяготили — а пользы от минометов было бы много.

Кавалерийскому полку были бы полезны 8 76-мм полковых пушек и 8 57-мм ПТО, сведенных в полковой дивизион. Нелишним бы стал и минометный дивизион из 12 120-мм полковых или 107-мм вьючных минометов.

Сложнее было с дивизионными орудиями — что 90-мм пушки, что 122-мм гаубицы М-30, не говоря уже о 152-мм гаубицах, были тяжеловаты для конской тяги. Соответственно, надо было или оснащать дивизионный артполк быстроходными гусеничными тягачами (на худой конец, полугусеничными), или, жертвовать огневой мощью ради подвижности, вооружая артполк 76-мм пушками и более легкими 122-мм гаубицами. В этом случае, частично компенсировать потерю огневой мощи можно было, приняв на вооружение советскую версию немецкого тяжелого пехотного орудия, 152-мм мортиру "НМ". Орудие было хорошее, спору нет — вот только его боевой вес, составлявший 1750 кг, делал его чересчур тяжелым для советского пехотного полка. Для дивизии же, при наличии 152-мм гаубиц, оно оказывалось попросту ненужным. Другим вариантом было принятие на вооружение экзотичной артиллерийской системы, разрабатывавшейся в конце 50-х годов в Чехословакии. Это была система "Кенгуру", представлявшая собой гибрид нарезного миномета и тяжелой гаубицы. В первом приближении можно сказать, что чехи "скрестили" гаубицу-пушку МЛ-20 и 160-мм дивизионный миномет, соединив ствол первой с опорной плитой и колесным ходом второго. Теоретически, систему можно было изрядно облегчить, правда, ценой существенного уменьшения дальнобойности, заменив ствол МЛ-20 на ствол М-10 — в этом случае, по прикидкам, ее можно было бы возить восьмеркой лошадей. Правда, из таких систем невозможно стрелять прямой наводкой.