Читать онлайн «Прикамская попытка – 1». Страница 25

Вспыхнувшая в глазах Пантелея надежды быстро утихла после того, как я взял его под руку болевым фиксирующим хватом. Когда меня так держали на тренировках, я вздохнуть не мог полной грудью, его взял гораздо жёстче, как он вообще шёл, непонятно. Николай к этому времени собрал все интересующие нас документы и абсолютно все найденные деньги в «сидор», перекинул его на плечо и взял у меня карабин. Хозяин любезно показал, где лежит навесной замок с ключом от конторы, и мы вышли к проходной. Пока Николай закрывал дверь, я внимательно смотрел на сторожа, тот моментально сориентировался и деланно удивлялся.

— Пантелей Прокопьич, куда изволите проводить, — пел он, пытаясь разглядеть мельчайший намёк на команду в глазах своего хозяина, которого я нежно держал одной рукой под локоток.

Наша комедия была настолько явной, что я не выдержал,

— Веди в холодную и быстро! — повинуясь лёгкому нажатию моей руки, Коркин кивнул.

Видимо боль настолько сильно отразилась в его глазах, что пегий мужичок молнией пролетел вперёд, показывая дорогу. Мы быстро прошли до неприметного сарайчика, внутри которого оказался вход в яму. В лицо пахнуло вонью немытых тел, испражнениями и кровью. На глубине трёх метров в грязи сидели и лежали три десятка избитых оборванных мужчин.

— Вовка, ты жив? — не выдержал я, испугавшись ауры боли и ощущения безнадёжности.

— Жив, братка, жив, — поднялся мой друг, — спускай лесенку.

Пока все затворники поднимались, помогая друг другу, мы с Колей присмотрели три телеги, в них перебрались избитые обессиленные мастера и остальные незнакомые сидельцы.

— Я так и думал, что вы справитесь сами, — уверенный голос Палыча, появившегося за моей спиной, внёс спокойствие в мою душу.

Иван уже распоряжался во дворе, организовал нескольких рабочих, случайно выглянувших из цехов. Они выводили коней из заводской конюшни, впрягая их в выбранные телеги.

— Православные, кто с нами? — это Хомяков занялся пролетарской агитацией, обещая свободу всем должникам и рассказывая, как хорошо работать в других заводах, не у Коркина.

— Пошли с нами, мужики, — своим внешним видом и уверенным поведением он буквально очаровал рабочих, подтягивавшихся полюбоваться на безмолвного хозяина, — я за месяц получил денег больше, чем вы тут за полгода видели.

Мы спешили покинуть негостеприимный завод, не обращая на его рассказы внимания, к счастью, городок недалеко ушёл от своих окраин. Через полчаса три телеги с бывшими пленниками уже достигли опушки леса, где нас ожидали коноводы. Слуги Пантелея остались у завода, не рискуя нарушить молчаливый приказ хозяина, кивком подтверждавшего каждое моё слово. Я велел им сидеть и ждать, пока Пантелей Прокопьич проводит нас до пристани, свернули мы, естественно, в другую сторону. Однако, расставаться с рыжебородым я не торопился, он будет нашей защитой от преследователей. Хомяков сагитировал уйти с нами нескольких освобождённых из ямы рабочих, как он выразился, самых добрых мастеров ружейного завода. Убедившись в отсутствии серьёзных ранений бывших пленников, мы резво рванули домой, торопясь отъехать от Оханска как можно дальше. Погода не мешала нам, даже лужи на дороге успели просохнуть, дав нашему каравану возможность гнать изо всех сил. Отправив Чебака с Николаем Шадриным в арьергард, прикрывать отступление, мы гнали до темноты, пока не остановились в отдалении от тракта, на удобной полянке.

Наступила релаксация, раненые, избитые пленники отмывались в ручье, перевязывая раны. Мои ребята охраняли, помогая устраивать шалаши и разводя костры. Вовка, сполоснувшись, уселся рядом, рассказывая свои приключения.

— Тебе, сучий выкормыш, что было велено? — невысокий сухощавый мужчина презрительно взглянул на вытянувшегося в струнку Епифана, приказчика заводчиков Коркиных.

— Пожечь новый ружейный завод у Прикамска и немецких мастеров выкрасть, — преданно глядя в глаза, докладывал Пишка, — дак, мы всё и сделали, Федор Фомич. Видит бог, как велено, так и сделали.

— Не богохульствуй, ублюдок, — Фёдор Фомич прошёлся по комнате своего дома, где принимал доверенных лиц, и со злостью пнул попавшую под ноги табуретку, — ничего поручить нельзя, идиоты. Всё надо делать самому, да, не успеваю, чёрт возьми.

Пишка продолжал стоять навытяжку, надеясь, что свежий кровоподтёк под левым глазом окажется последним, полученным от приказчика всех уральских заводов Никиты Демидова. Епифан третий год работал на Фёдора Аксёнова, докладывал все новости Прикамья, перекупал выгодные контракты, похищал мастеров, не брезгуя откровенным разбоем и убийствами. Самое смешное, что платил Аксёнов за свои поручения не так и много, чтобы потерять голову. Главной причиной преданности Пишки своему главном хозяину было ощущение причастности к политике богатейшего заводчика на Урале — Никиты Демидова. Эта причастность давала иллюзию, да что там иллюзию, она давала настоящую вседозволенность на Урале. Почти век Демидовы властвовали на Урале, как в своей вотчине распоряжается столбовой боярин. Они давно переплюнули Строгановых в Прикамье, образовали настоящий клан умных, жестоких и богатейших людей России.

Демидовы за последние полвека превратились не только в крупнейших заводчиков России, да и всей Европы, пожалуй. Они стали основой экономической опоры трона, дважды именно Демидовы проплачивали дворцовые перевороты, поднимая на трон удобных императриц. Сначала Елизавету, расплатившуюся за поддержку новыми землями и крепостными. Затем именно Демидовы, Никита и его племянник Павел, поддержали заговор против Петра Третьего, спонсировали братьев Орловых и их сподвижников. Екатерина высоко оценила помощь заводчиков, пожаловав их чинами, землями и новыми крепостными. Она понимала необходимость развития промышленности в России, пытаясь очень своеобразно помочь в этом деле. Один за другим императрица подписала два указа, о продаже крепостных крестьян простым купцам и заводчикам, не дворянского происхождения. Затем последовал указ, разрешающий отправлять крепостных на каторгу без суда и следствия, простым волеизъявлением хозяина.

Следующим шагом в цепи унижения русских рабов будет разрешение продавать крепостных штучно, без семей и детей. Закабаление свободных мастеров и мещан, особенно на Урале, становилось не преступлением, а рядовым случаем. В таких условиях близость и преданность Аксёнову, главному приказчику всех Демидовских заводов, давала практически безграничную власть и возможности, даже для крепостного. Она ставила Епифана Липина выше своего официального хозяина — Пантелея Коркина, она давала человеку с мстительной испорченной душой ощущение власти и вседозволенности. Ради этого Пишка, не моргнув глазом, зарезал бы родного брата, не то, что чужих мастеров. Он бы город Оханск сжёг, коли Фёдор Фомич велел бы.

— Так, говоришь, они всех мастеров с завода у Пантелея увели? — мысли Аксёнова перешли в практическую плоскость.

— Нет, примерно половину, двенадцать мужиков, дрянь людишки, в холодной сидели.

— И где теперь эти беглые холопы обретаются? — Аксёнов подошёл к своему шпиону, оценивая, не поставить ли второй синяк под глаз, для симметрии, — не знаешь?

— Не успел, ваше благородие, виноват, спешил донести о нападении, — Епифан почувствовал, что хозяин отошёл, радостно заухмылялся, предчувствуя переход наказания в конструктивную часть разговора.

— Значит, узнай, где беглых немцы прячут, и напиши донос, пусть посидят немцы в холодной, завод пока не жги. И вот ещё, — последовал получасовой инструктаж шпиона, закончившийся, как обычно, увесистым кошельком с серебряными рублями.

— Благодарствуй, Фёдор Федотович, — низко кланяясь, покинул Епифан нижнетагильский дом Аксёнова, направляясь прямиком в кружало. Как бы ни красовался он перед другими, перед собой приказчик был честен и циничен. Он понимал, что лишь чудо спасло его от неминуемой смерти и не сделало калекой. В тот день, когда прикамцы освобождали своих мастеров, Пишка с утра был пьян и валялся у своей зазнобы. В этом суеверный шпион Демидовых усмотрел руку божью, дав зарок каждую встречу с начальством и окончание любого дела впредь отмечать крепкой гулянкой. Да и душа хотела снять напряжение последнего месяца, едва не закончившегося бесславной участью. Для такого дела никаких денег Епифан не жалел.

Первую партию наших ружей мы полностью раздарили, все двадцать пять штук. По собственному ружью получили все постоянные гости управляющего Прикамским заводом Алимова, начиная с самого Сергея Николаевича, заканчивая доктором и отцом Никодимом. Точно так же мы поднесли в подарок новейшие «Луши», так мы назвали наши изделия в честь Лушникова, городской верхушке Сарапула, начиная от главы уезда. На том и закончился весь первый выпуск ружей, дальше производство шло постоянно, поточным методом, или, как будут говорить, конвейерным. Ежедневно на контроль выдавали не меньше двух «Луш», где парни их обстреливали и поправляли целики. Ход с подарками первых ружей был не столько рекламным трюком и проявлением «верноподданнических настроений», сколько необходимостью, вызванной острой нехваткой наличных средств. Деньги, выжатые из заводчика Коркина в качестве компенсации за «обиду», практически полностью ушли на строительство сгоревшего завода и закупку материалов. Лушников выздоравливал очень медленно, второй месяц не вставал с постели. Мы с Володей без него восстановили сожженные корпуса и запустили производство.