Читать онлайн «Булавин 1-2(СИ)». Страница 50

  Солдаты начали наступление на город, кинулись на баррикады, и откатились назад. Вперед выдвинулись пушки. Выстрел! Первое ядро пролетело над головами горожан и казаков. Выстрел! Второе ядро ударило в самый центр хлипкой преграды и, убивая десятки людей, разметало ее. Зазвучали команды немногочисленных уцелевших офицеров. Снова атака. Сабли против штыков, и в этот раз казаки отступили.

  Царские воины рванулись за ними следом, и серо-зеленая мундирная толпа, уже без всякого строя, потоком повалила по улицам. Раненых защитников города добивали, а кто сдавался, тех вязали и отправляли в тыл. Опять перед солдатами преграда, большой и добротно сделанный боярский дом, из которого ведется меткий ружейный огонь. Пушки отстали, и бревенчатые хоромы, не придумав ничего лучше, закидали факелами и подожгли. Наступила ночь, и длинные языки пламени взвились в темное небо. Пехота Долгорукого продолжила движение по городу, а драгуны окружили горящее здание, и ждали того, что из него станут выбегать бунтовщики. Однако дом сгорел вместе с людьми, и ни один человек из него не появился.

  Тем временем, по всему Воронежу продолжались жаркие случайные схватки. Подавляющий перевес был на стороне армии Долгорукого, и к утру все было окончено. Воронеж оказался под полным контролем царских войск, и захваченные в плен связанные веревками казаки и горожане, длинной вереницей, подгоняемые ударами ружейных прикладов и палок направились за город.

  Куда их ведут, люди не знали, но понимали, что не на пироги. По приказу Долгорукого всех пленников отконвоировали на большое поле вблизи Семилукского поселка, и построили плотными шеренгами. Сам Василий Владимирович Долгорукий и генерал Боур, расположились неподалеку. Захваченные бунтовщики стояли молча, и продолжалось так около часу, до тех пор, пока не появилась еще одна большая колонна пленников. Это были казаки из армии Поздеева, около полутысячи человек, в основном те, кто добровольно сдался на милость победителя. Две толпы избитых и израненных людей, соединились, пленники начали переговариваться, и выискивать своих знакомцев, но охрана быстро навела порядок и снова над полем воцарилась гнетущая тишина.

  - Пора начинать, - с неистребимым немецким акцентом сказал полный человек в светло-синем парадном мундире с орденской лентой на перевязи.

  - Да, пожалуй, - согласился с ним второй, высокий мужчина с несколько вытянутым породистым лицом в простом зеленоватом кафтане и треуголке. Затем, он взмахнул рукой в направлении пехотного майора, стоящего неподалеку. - Начинайте!

  Повинуясь команде, забегали солдаты и драгуны, дворянские холопы и слобожане, закипела работа, и в этот момент только самый глупый человек не понял, что же ожидает лично его и всех остальных пленных.

  Появились крестьяне из окрестных деревень с заступами в руках, с тысячами толстых обтесанных с одного конца кольев и большими вязанки хвороста. Все готово и после этого начанается наказание непокорных.

  Пленников выдергивали из общей массы целыми десятками, насаживали их на колья, а те, в свою очередь опускали в вырытые крестьянами ямы. Люди кричали от боли и корчились от непереносимых мук. Некоторые пытались сопротивляться, но все было бесполезно, попытку вырваться или освободиться от пут, солдаты давили сразу же, а мольбы и проклятия умирающих людей, не трогали озверевших от вида крови палачей.

  Закончились колья, и запылали костры. Прожорливое пламя взвилось к синему безоблачному небу, и связанные люди полетели в огонь. Раз-два, взяли! Раз-два, за руки, за ноги, раскачали человека, и полетел он в пекло.

  - Будь ты проклят, тварь! - кричали одни в сторону Долгорукого.

  - Господи помоги! - вторили им третьи, взывая к небесам.

  - Пощадите! - молили третьи.

  Все зря. Князь мстил за своего брата и выполнял повеление царя, и потому был неумолим. При этом нельзя сказать, чтобы казнь доставляла ему удовольствие или Василий Владимирович был тварью, которой доставляет удовольствие видеть мучения умирающих людей. Нет, он просто делал свою работу, отдавал приказы, и время от времени подбадривал своих офицеров:

  - Быстрее, господа!

  И вот, от всех пленников осталось только с полсотни человек: израненный сотник Гулыга, битюгский гультяй Ромашка Желтопятов, посадские люди, помогавшие донцам в захвате Воронежа, и самые знатные казаки.

  Князь и генерал Боур, ступая по крови и грязи, устилавшей поле, нервно морща носы, которые улавливали не самые приятные ароматы, подошли к еще живым бунтовщикам, большинство из которых находилось без сознания, так как они пытались сопротивляться. Командиры царской армии посмотрели на них, перекинулись несколькими фразами на немецком языке, и последовал новый приказ князя:

  - Разбить мятежникам все суставы на руках и ногах, и бросить здесь. Проследить, чтобы они пролежали до темноты, затем добить.

  Все тот же пехотный майор, от которого шел густой сивушный перегар, пошатываясь, мотнул головой и отправился исполнять приказ. Долгорукий и Боур вернулись в захваченный Воронеж, а людей, которым судьба не улыбнулась, бросали на бревна. Дюжие солдаты молотами и ломами крушили тела бунтовщиков и бросали их на истоптанную и изгвазданную траву. Над ними парили стаи черных воронов, чуявших для себя поживу, и крестьяне, которых пока никто с поля не отпускал, мелко и быстро крестились и шептали молитвы. Еще один день войны подходил к концу.

  Согласно приказа войскового атамана, на Воронеж выступала тысяча казаков, два полка по пятьсот человек, и два бурлацких пехотных полка, по две тысячи солдат в каждом, плюс к этому обоз. Казачьи сотни стояли в лагерях под Черкасском, пехота находилась там же, и сборы в поход были не долгими, команда дадена, ночь суеты и беготни, и войско готово. Пора выступать, однако казаки и бурлаки начали марш на Воронеж без своего войскового атамана. И причина, по какой Кондрат задержался, была серьезная. В Войско Донское, со стороны Кубани, прибыл полномочный посол Османской империи Алей-ага, который из самого Стамбула получил указание наладить контакты с независимым казачьим государством и посмотреть, что же происходит на Дону. В связи с этим, Кондрату, а значит и мне с товарищами, пришлось на пару дней задержаться. Войсковому атаману требовалось провести с важной иноземной персоной дипломатические переговоры, а наша маленькая ватага, была при нем вестовыми.

  Разумеется, Алей-ага двигался по донским землям не в одиночестве, а под охраной, человек серьезный. Это два десятка янычар, полсотни крымских сейменов и полсотни кубанских казаков, во главе со своим главным атаманом Савелием Пахомовым. Вдобавок к этому имелись и слуги, еще около трех десятков человек. Конечно, это не Великое Посольство, но для наших окраин делегация представительная и, первоначально, планировалось встретить ее в самом Черкасске. Однако Алей-ага прислал гонца и попросил не афишировать его приезда. Официально он направлялся в Азов для встречи с губернатором Толстым, и к казакам посол никакого отношения не имеет. Опасения турка были понятны. Война между Турцией и Россией закончилась не так давно, и сейчас султан Ахмед Третий был занят тем, что наводил порядок в своей империи, а значит пустые конфликты с Петром Первым ему были не нужны.

  Нет проблем, Кондрат и Лоскут, люди не гордые и понятливые, и взяв в сопровождение три сотни отборных казаков, сами выехали навстречу Алей-аге. Сутки хода, и возле Кагальницкого городка произошла встреча между послом Османской империи и донским войсковым атаманом.

  Время полдень, кругом холмистая степь с зеленой травкой, раскисшая грунтовая дорога, и два конных отряда, разделенных полусотней метров дороги. Над гостями реет зеленое знамя пророка, а по бокам от него красуются малый бунчук янычарской оры и хоругвь с крестом кубанских казаков. Второй отряд наш, три сотенных значка и кумачовое полотнище над атаманом.

  Впереди турецких подданных сам Алей-ага, благообразный и солидный сухопарый мужчина лет пятидесяти с благородной сединой в волосах. В большом белом тюрбане с зеленой полоской понизу, в богатом халате, и на белом аргамаке. Рядом с ним еще два человека. Командир сейменов, стройный чернявый юноша на арабском скакуне и рослый пожилой казачина в жупане и папахе, наверное, Савелий Пахомов. Напротив них Кондрат, тоже при параде, дабы себя во всей красе показать.

  Как по команде, после непродолжительной остановки, оба отряда, выезжают в степь, и останавливаются на дневку. Ставятся шатры, коней выгоняют на выпаса, разводятся костры, и в первых ночных сумерках, происходит встреча высоких договаривающихся сторон.

  Лоскут и Кондрат направились к шатру Алей-аги в одиночку, и меня, конечно же, не взяли. Во-первых, мал еще. Во вторых, переговоры шли на турецком языке, который, так или иначе, но знали все старожилые казаки. У меня с этим, как-то не очень, два десятка фраз связать смогу, но и только.