Читать онлайн «Пилот-девица». Страница 28

Вот почему гулять по такому пляжу не возникало желания ни у кого, кроме биологов в спецкостюмах.

Но зачем же тогда на опасный, кишащий гадами пляж вели целых два проспекта?

Ответ на этот вопрос дал недоумевающей Василисе умудренный опытом дядя Толя.

— У них, егоза, в Конкордии этой, все типовое. И города все одинаковые. Собрались заотары с пехлеванами, намалевали как должен выглядеть приморский город, план утвердили и по всем планетам разослали. И строят с тех пор на всех ихних планетах один и тот же приморский город. Ну разве что с разными названиями. На Ардвисуре море ласковое? Ласковое, как добрая фея из сказки. Там проспекты, ведущие к морю, очень даже кстати. А тут, на Наотаре, море какое? Кошмарное. И проспекты, которые к морю ведут, тут нафиг не нужны. Но разве тем заотарам из столицы объяснишь? Они там все в образах, в символах религиозных, и прочей такой фантазии, до которой нам с тобой по приземленности нашей вовек не дотумкать…

Итак, Василиса стала помощницей повара. Повар носил дурацкое, по мнению Василисы, имя Аткан. А дядя Толя занял почетную должность «на все руки мастера» при той же школе.

Поселили их в общежития. Василису — в женское. Дядю Толю — в мужское, расположенное напротив.

Оказалось, жить вместе им никак нельзя, хотя в документах они писались родственниками. В Конкордии свято чтут патриархальные традиции (точнее, одну из традиций), согласно которой мальчики — направо, а девочки — налево. И никакого самоопределения в казенных помещениях быть не может.

Некая мудрость, по факту, в этом была — по крайней мере, возле женского общежития все время толклись воздыхатели с нескладными цветочными букетами. Романтика так и звенела в воздухе — женщины и мужчины никак не успевали друг другу надоесть, и совместное времяпровождение было для них праздником.

Правда, Василиса показательно игнорировала робкие попытки клонских мужчин «познакомиться».

А дядя Толя — тот и вовсе к теме был равнодушен. Точнее, тему он любил именно как тему — тему мемуаров, рассказов, «воспоминаний», «случаев», которых Василиса наслушалась в его обществе предостаточно. А как к сюжету повседневной жизни, как к части великого здесь-и-сейчас, дядя Толя к женскому обществу был равнодушен. То ли дело дешевое клонское пиво!

Работы у Василисы — самой младшей из помощниц повара — была невпроворот. Она мыла овощи и складывала их в овощерезки, перебирала крупы от мусора, сортировала сухофрукты для компота и следила за тем, отвечают ли поступающие со склада продукты тем срокам годности, которые обозначены на упаковках.

Ее смена начиналась в шесть утра — за два часа до начала занятий в школе.

Предполагалось, что на первый урок школьники должны приходить сытыми до отвала — школьный завтрак состоял из трех блюд.

Затем Василиса помогала готовить обед. Накрывала обеденные столы. Потом включала посудомоечные машины.

Ужина, к счастью, школьная столовая не предусматривала — ужином потчевали в детском общежитии (а тех, кто жил дома — кормили, само собой, родители). А это означало, что в шесть, когда дети перемещались в зону отдыха, рабочий день у Василисы заканчивался.

Василиса очень волновалась на предмет того, как сложатся у нее отношения с коллективом. Однако никаких отношений с коллективом и вовсе не было! В той части кухни, где она работала, никого кроме шестидесятилетней тучной женщины по имени Игира, которая ею командовала, не бывало.

Дети в столовой — видя в ней иностранку — ее откровенно побаивались.

А в общежитии она жила одна — ее крохотная, больше похожая на каюту комната была оснащена всем, что нужно для жизни, включая посуду и специи, так что даже предлога сходить к соседям за солью — и того не было…

Комната Василисы была такой компактной, что лежа на своей короткой, полудетской какой-то постели, муромчанка могла одновременно открыть дверь холодильника, снять с плиты чайник, где томился травяной настой или достать из шкафа рабочий комбинезон (ей полагались два казенных).

Но Василиса не роптала.

Приходя с работы, она впадала в своего рода оздоровительное оцепенение. Она даже визор почти не включала. Зачем? Просто смотрела в стену. Она чувствовала: последние месяцы сильно перетрудили ее душу и тело. Они должны постоять под паром. Ведь стоят же под паром иные поля?

Дядя Толя приходил почти каждый день. Он садился на ее аккуратно застеленную постель, доставал из пакета баночки с пивом — для Василисы безалкогольным. И начинал, в свойственной себе манере, рассказывать.

— А вот сегодня, представь себе… Подошел ко мне черт один… Искандером звать… и спрашивает: у нас в следующую субботу интеллектуальная игра, в команду запишешься? Я ему говорю, в какую еще команду? А он: у общежития нашего команда есть, там умные всегда нужны. А я его спрашиваю, с чего он взял, что я умный? Он, Искандер этот, говорит: сразу видно, что образованный и много видел, таких в команде не хватает! А я ему: а что мне будет, если я в этой их игре поучаствую? А он вытаращился на меня и говорит: как что будет? Почет будет! Почет, доця. Ты слышала? Мне будет почет! Я свой выходной усру на то, чтобы на эти их дебильные вопросы отвечать, мозги свои напрягать, умного из себя строить. А они мне за это — почет! Я уже было думал согласиться, чтоб отношения, значит, с населением не портить. И спрашиваю: ну хоть банкет будет? Он: какой такой банкет? Ну, я говорю, выпивон, закусон. А он мне: чай будет с печеньем, так у нас принято. В общем, отказался я, доця. Вместо этого их чаю я лучше пивка накачу. И, главное, я эти вопросы как вижу. «Почему самолет летает, а крыльями не машет?», «Чем атом отличается от молекулы?», «Зачем лошади вибриссы?». А ведь я же все-таки в высшем учебном заведении учился, хоть может это и не видно… Я же все-таки Гёте в оригинале в немецкой гимназии читал, я же из семьи доцентов все-таки происхожу! Эх…

И дядя Толя наливал себе в стакан еще пива.

Пиво сердито пенилось, убегало из стакана на белый пластик прикроватного столика. Василиса протягивала руку за одноразовым полотенцем. А дядя Толя молча играл желваками. Он чувствовал себя аристократом, по злой иронии судьбы попавшим в галерные гребцы… В определенном смысле так оно и было.

Василису не раздражали эти визиты, несмотря на явную избыточность, а зачастую и завиральность рассказов.

Ведь дядя Толя был, как ни крути, самым близким родственником Василисы. На всем огромном пространстве от Наотара до Таргитая. Пусть даже и фиктивным. Поэтому она гладила ему одежду, штопала его носки и даже один раз подстригла его жидкие седые кудри кухонными ножницами по последней муромской моде — «под горшок».

Шли дни. Дни складывались в недели. Недели — в месяцы.

Василиса обнаружила, что пока ее мозг превращался в справочник по клонской народной кухне, ее тушка набрала три-четыре лишних килограмма. А еще она вдруг поймала себя на том, что может выразить на фарси несколько несложных мыслей даже без помощи переводчиков — кибернетических или каких еще. А еще вдруг оказалось, что остальные пять помощниц чокнутого повара Аткана зовут ее Васи, с ударением на последний слог, считают своей подругой и, что даже важнее, хорошим человеком — ашвантом…

…А по ночам, стоило закрыть глаза, снились ей окрестности родного Красноселья. Вот она собирает в кузовок спелую голубику, чтобы испечь для братьев праздничные пироги. Вот июльский зной и она, нагая словно русалка, лежит на воде, раскинув руки, а рядом с ней хохочет и плещется ее зеленоглазая, полнозадая подруга Голуба. Они сплетничают и смеются. Жидкий изумруд теплой реки медленно сносит их вниз, к медовым отмелям, на которых резвятся и играют в стрельцов чумазые белокурые дети.

Солнце жарит вовсю и до вечера еще так далеко…

Май, 2621 г.

Город Рита.

Планета Наотар, система Дромадер, Великая Конкордия.

С улицы донесся долгий, как полуночный кошмар, женский крик.

Но Василиса не придала этому значения — она привыкла к тому, что возня старших классов на большой перемене может принимать любые, в том числе и самые разнузданные формы.

Поэтому она совершенно спокойно продолжила свой путь с двумя ведрами желто-красных картоматов к комбайну. Трудолюбивая машина должна была нарезать их дольками для салата с типично клонским названием «Равноденствие».

Но преодолеть семь метров, отделяющие ее от комбайна, Василисе было не суждено: от сильнейшего тектонического толчка пол кухни подпрыгнул, швырнув ее прямо на гору пузатых пакетов с мусором.

Вместе с девушкой в полет отправились десятки предметов и килограммы вверенных ей овощей и фруктов.

Рухнула стойка с супной посудой — миски были из нержавейки, звон поднялся до небес.