Читать онлайн «Душа одиночки». Страница 19

После первой минуты панического отчаяния она стала понемногу овладевать собой.

Боли не ощущалось. Значит, каменные обломки не смогли проломить бронепластины, а лишь навались сверху, порождая не проходящее ощущение давления на грудь. Руки и ноги не шевелились, но она чувствовала их.

Уже неплохо. Если бы не тишина, окутавшая разум, Рейчел бы признала, что первый в ее жизни бой закончился всего лишь легкой контузией.

Что случилось с электроникой? – мысленно пыталась понять она. Рейчел не строила иллюзий: ровно половину способностей мнемоника поставляют те кибернетические системы, с которыми, посредством специально разработанных имплантов, контактирует разум. Выходит – нет активных внешних киберсистем, нет и способностей?

Мысли метались по кругу, она искала выход из ловушки, моральное напряжение Рейчел росло с каждой секундой гибельной для рассудка тишины.

Кибермодули ее имплантов машинально перебирали все доступные диапазоны сканирования и связи.

Ей необходимо наладить устойчивый контакт с любым внешним устройством. Любым.

Не загоняйте мнемоника в угол. – Этой фразе суждено родиться много позже, но у ее истоков будут стоять именно такие, смертельные, безвыходные ситуации, когда человеческий рассудок, работая на выживание, делает практически невозможное, с точки зрения непосвященных.

Семь имплантов. В каждом гнезде по кибермодулю, – маленькому чипу памяти, снабженному собственным микропроцессором. В ПЗУ прошиты определенные программы, отвечающие текущим задачам, которые отрабатывает мнемоник. Это внешняя, зримая, технически обоснованная и понятная сторона. Человек, называющий себя мнемоником может поддерживать связь с удаленными кибернетическими устройствами, перехватывать управление, создавать либо разрушать виртуальные сети, блокировать информационные каналы от постороннего вторжения, действуя со скоростью машины и неординарностью живого существа.

Но существует и другая сторона. Импланты мнемоника соединены с живыми нейросетями коры головного мозга. Собственно, кибермодули управляются мыслью, и здесь возникает закономерный вопрос: как глубоко меняется психика человека, что происходит с нервными тканями, которым стала доступна и привычна обратная связь, не имеющая ничего общего с понятиями зрения, осязания, обоняния или слуха?

Ученым еще предстояло открыть удивительную, но все же закономерную истину: импланты не только расширяют дарованный человеку природой набор сенсорных органов восприятия мира, но и играют роль катализаторов в процессе видоизменения нервных тканей. Адаптация разума к искусственным нейросетевым компонентам ведет к двум взаимоисключающим следствиям – либо человек сходит с ума, либо структурные изменения высших нервных слоев даруют ему не только новый образ мышления, но и физические способности, уже не зависящие от количества и качества имплантов.

Немногие кибрайкеры или мнемоники[11] имели ясное представление о своих потенциальных возможностях, большинство до конца своей жизни пребывали в заблуждении, что их главной особенностью является необычное для большинства людей количество имплантов, и уникальность программ, инсталлированных в сменные кибермодули. И только единицы из нарождающейся на глазах особой касты внезапно начинали осознавать, что микрочипы с определенного момента становятся лишь придатками тех уникальных биологических структур, что сформировал мозг, под воздействием постоянной внешней стимуляции.

Конечно Рейчел, оказавшись в отчаянном (с ее точки зрения) положении, была напряжена до предела своих возможностей. Она страстно желала, чтобы ее нашли, освободили от давящего груза камней, и единственным средством дать знать о себе, в ее понимании был контакт с любой киберсистемой, будь то коммуникатор боевого скафандра и процессор импульсного оружия. Даже одного выстрела, самостоятельно произведенного механизмами импульсной винтовки, хватит, чтобы ребята поняли, – она жива.

К несчастью Беглов приказал отключить всю электронику.

В пяти километрах от места событий на уклоне пандуса застыли три тяжелые серв-машины.

Ни один из «Фалангеров» не получил критических повреждений. Да, они были временно выведены из строя снайперски точными попаданиями тактических ракет, но это вовсе не означало, что боевые кибермеханизмы теперь навек останутся тут, – с борта «Нибелунгов» уже были вызваны андроиды технической поддержки, которые в течение часа-двух устранят неисправности.

– Что видно, Иван?

Доброхотов, занявший позицию в расселине взглянул в прицел снайперского ИМа. Без электронного усилителя, фильтра помех и термального сканера, оптика демонстрировала тусклое изображение, но кое-что рассмотреть удалось.

– Надо поторопиться, Антон. Подле «Фалангеров» появились андроиды. Либо пехотное прикрытие, либо техническая поддержка, отсюда не разберешь.

– А куда нам теперь топиться? – Сощурился Беглов.

Да, действительно… – Иван отложил оружие, помогая командиру снять со своего бронескафандра разбитый кожух механического усилителя. «Воргейз», судя по всему, скрылся в гиперсфере. И не факт что за ними вернуться. Знать бы заранее, что «заказчиком» окажутся конфедераты – ни за что не согласился бы принимать участие в этой акции. Коула тоже провели, – дескать, миссия Совета Безопасности, никакого риска, только отснять незаконное поселение инсектов и сразу назад.

Бесплатный сыр в мышеловке. – С раздражением подумал Иван. – Теперь куда нам податься?

…

Был белый вальс…

Рейчел, забыв о собственном незавидном положении, напряженно вслушивалась в звенящую тишину, откуда пробивались далекие, но, тем не менее, отчетливые звуки.

Словно кто-то снова и снова повторял накрепко засевшую в памяти строку из слышанной когда-то песни… или, быть может, стихотворения?

Такое бывает. Привяжется мелодия или несколько слов, и неосознанно крутишь их, словно в голове работает неисправный кристаллопривод…

Да, но почему я слышу их?

Правильно сформулированный вопрос. Рядом никого, иначе микрофоны скафандра передавали бы посторонние звуки, скрип гравия, шелест шагов…

Звук воспринимался рассудком. Она не могла поручиться в этот момент, что не бредит. Сознание упрямо цеплялось за какую-то безумную, призрачную надежду, но как сложно обманывать саму себя, пытаясь поверить в факт мнемонического контакта с удаленной кибернетической системой.

Машины так себя не ведут.

Был белый вальс…

Я, наверное, начинаю сходить с ума. – Подумала девушка.

И все же она решилась.

Помоги! – Мысленный крик Рейчел противоречил логике общения с удаленными исполнительными механизмами, – скорее это был жест отчаяния и ирреальной надежды…

В пяти километрах от нее андроид, руководивший группой технической поддержки, уронил спецключ, при помощи которого он только что снимал деформированный кожух поворотной платформы «Фалангера».

Обернувшись, он посмотрел в туманную даль котловины, словно был способен разглядеть источник передачи данных.

Одно слово, несущее помимо конкретного призыва к действию еще и оттенки интонаций, в которых сливались воедино надежда и отчаяние, заставили заработать блоки долгосрочной памяти, одновременно в системе андроида произошла активация систем поиска, и когда призыв повторился, он точно зафиксировал пеленг на источник сигнала.

Помоги мне…

Он увидел не разбитые снарядами «Хоплитов» скалы, не туманную даль противоположного берега небольшого озера, а изувеченную, перепаханную войной землю, руины города, огрызок эстакады, и маленькую девочку, в шоке бредущую средь нагромождения бетонных обломков.

Уходи! Ты на линии огня! Уходи!

…

Он не выстрелит. – Пришел из глубин памяти чужой, незнакомый голос.

…

Был белый вальс.

Эту песню любил слушать его командир, сгоревший в рубке своего «Фалангера». Майор Марк Дуглас.

Андроид так и не подобрал упавший на землю механический ключ.

Кто я?

Немой вопрос растекался внутри, обжигая фантомной посттравматической памятью.

Машины не умеют чувствовать.

Он вытянул руки и взглянул на них. Дешевая пеноплоть покрывала пальцы. Цвет у нее был розовато-серый, местами два оттенка, вместо того чтобы смешиваться, образовывали разводы.

Перед глазами все четче проявлялся чужой, совершенно незнакомый мир, будто самосознание, спавшее летаргическим сном, внезапно очнулось.

Где я? Что со мной?

Неистовый призыв о помощи больше не повторялся, но он точно запомнил место, откуда исходил сигнал.