Читать онлайн «Красный Марс». Страница 42

Но центром почти всех этих дебатов было терраформирование, и разногласия колонистов по этому поводу становились достоянием самой широкой общественности. Некоторые избегали камер и отказывались давать интервью.

— Я приехал сюда как раз ради того, чтобы избавиться от всего этого, — заявил однажды Ивао, помощник Хироко, и отдельные колонисты с ним согласились.

Многие к вниманию земной публики относились безразлично, а кому-то оно даже нравилось. Еженедельная передача Филлис, к примеру, транслировалась по всему миру на двух христианских кабельных каналах, а также в аналитических программах. Становилось очевидным, что большинство людей и на Земле, и на Марсе уже считало терраформирование неизбежным. Оно было делом времени и ресурсов. И среди самих колонистов эта точка зрения широко распространилась. Лишь немногие оставались солидарны с Энн — это, разумеется, Саймон, возможно, Урсула и Саша, возможно, Хироко, в некотором роде Джон и теперь уже в некотором роде Надя. На Земле этих «противников» было больше, но они всегда придерживались своего мнения умозрительно, в порядке эстетического суждения. Сильнейшим их аргументом — его же Энн особенно часто подчеркивала в своих сводках для землян — служила вероятность существования местной жизни.

— Если на Марсе есть жизнь, — говорила Энн, — резкое изменение климата уничтожит ее. Мы не можем вмешиваться в ситуацию до тех пор, пока факт ее существования остается неизвестным. Это ненаучно и, что еще хуже, аморально.

Многие были с этим согласны, в том числе научное сообщество, которое имело влияние над УДМ ООН, уполномоченным контролировать деятельность колонии. Но Сакс, едва услышав этот аргумент, начинал часто моргать.

— На поверхности признаков жизни нет, — мягко возражал он. — Если она и существует, то, полагаю, разве что в вулканических кратерах. И даже если она там есть, мы можем искать ее десятки тысяч лет и никогда не найти. Причем не исключая возможности, что ее нет там, где мы еще не искали. Поэтому ждать, пока мы убедимся, что там нет жизни, — в этом заключалась наиболее общепринятая точка зрения среди сторонников программы, — по сути, означает ждать вечно. Ради малой возможности, которой терраформирование на самом деле вообще не грозит.

— Разумеется, грозит, — возражала Энн. — Может, не сразу, но рано или поздно вечномерзлых районов не станет, и в гидросфере произойдет движение, а потом ее погубят более теплая вода и земные формы жизни, бактерии, вирусы, водоросли. Это может произойти не сразу, но случится непременно. А пойти на такой риск мы не можем.

Сакс пожимал плечами.

— Во-первых, эта жизнь лишь гипотетична, и вероятность ее существования крайне мала. Во-вторых, ей ничего не будет угрожать несколько столетий. За это время мы наверняка сумеем определить ее местонахождение и сохранить.

— Но не факт, что сумеем хотя бы ее найти.

— Так что, нам все бросить ради этой маловероятной жизни и наверняка уже ее не найти?

Теперь пожимала плечами Энн.

— Нам придется, если ты, конечно, не считаешь нормальным уничтожать жизнь на других планетах, прежде чем находить ее. И не забывай, существование жизни на Марсе может стать главной новостью всех времен. Это окажет такое влияние на показатель встречаемости жизни в галактике, которое нельзя будет переоценить. Поиск жизни — одна из главных причин, по которым мы тут находимся!

— Да, — отвечал Сакс, — только при этом жизнь, которая существует вполне несомненно, вынуждена подвергаться огромной радиации. Если мы ничего не сделаем, чтобы ее понизить, то, может, и не сумеем здесь остаться. Нам нужна более плотная атмосфера, чтобы уменьшить радиацию.

Это не было ответом на доводы Энн, но подменой одного на другое. Тем не менее этот аргумент имел очень большое влияние. На Земле миллионы людей хотели отправиться на Марс, на «новый рубеж», где жизнь снова превращалась в приключение. Списки ожидания на эмиграцию, как настоящие, так и поддельные, уже значительно превысили намеченные лимиты. Но никто не хотел жить под душем из мутагенной радиации, и практическое стремление сделать планету безопасной для людей у многих возобладало над желанием сохранить безжизненные пейзажи, которые были там сейчас, или защитить гипотетическую жизнь, которой, по заверениям многих ученых, даже не существовало.

Поэтому при всех этих призывах к осторожности казалось, что терраформированию суждено сбыться. Для изучения проблемы создали подкомитет УДМ ООН — на Земле это теперь стало в порядке вещей, естественной данностью, неизбежной частью прогресса. Перстом судьбы.

На Марсе, однако, проблема была более открытой и более насущной, она стала вопросом не столько философии, сколько повседневной жизни, студеного ядовитого воздуха и принимаемой на себя радиации. И среди сторонников терраформирования образовалась большая группа, которая сосредоточилась вокруг Сакса, — они не просто хотели его произвести, но сделать это так быстро, как только возможно. Что их позиция означала на практике, никто толком не знал: оценки количества времени, необходимого для создания «пригодной для жизни человека поверхности», колебались от ста до десяти тысяч лет, причем были и экстремальные значения с обеих сторон — от тридцати лет (Филлис) до ста тысяч лет (Ивао). Филлис заявляла: «Господь подарил нам эту планету, чтобы мы сделали ее для нас удобной, создали новый Эдем». Саймон указывал: «Если вечномерзлые грунты оттают, мы окажемся в разрушающейся среде, и многие из нас погибнут». Споры касались широкого спектра вопросов: содержания солей, пероксидов, уровня радиации, внешнего вида земли, возможности летальных мутаций генетически модифицированных организмов и прочего.

— Мы можем попытаться создать модель, — сказал Сакс, — но, сказать по правде, мы никогда не добьемся, чтобы она получилась достаточно качественной. Это слишком серьезно и зависит от множества факторов, многие из которых нам неизвестны. Но то, что мы узнаем, пригодится нам в управлении земным климатом, поможет избежать глобального потепления или ледникового периода в будущем. Это эксперимент, и он крупный, бессрочный, без каких-либо гарантий или достоверных сведений. Но в этом и заключается суть науки.

В ответ толпа кивала.

Аркадий, как всегда, думал о политической стороне дела.

— Мы никогда не станем самодостаточными, пока не осуществим терраформирование, — указал он. — Нам необходимо это проделать, чтобы планета стала нашей, чтобы у нас появилась материальная основа для независимости.

Толпа выражала недовольство ухмылками и продолжительными вздохами, а отдельные ее представители закатывали глаза. Но высказывания Сакса и Аркадия означали, что они в некотором роде союзники, а такой союз представлял серьезную силу. И аргументы ходили по кругу снова и снова, не зная конца.

Андерхилл теперь стал почти завершенной, функционирующей и во многом самодостаточной деревней. Теперь можно было двигаться дальше, теперь они решали, что сделать следующим. И большинство хотело терраформирования. Было предложено множество проектов для начала процесса, и у каждого были свои заступники — обычно из числа тех, кто отвечал за их разработку. Важным элементом привлекательности терраформирования было то, что каждая область науки тем или иным путем могла внести свой вклад, и поэтому процесс имел широкую поддержку. Алхимики говорили о физических и механических способах нагрева системы, климатологи спорили о воздействии на погоду, команда по созданию биосферы обсуждала возможность проверки теории экосистем. Биоинженеры уже работали нам новыми микроорганизмами: меняли, исключали, заменяли гены водорослей, метанопродуцирующих бактерий, цианобактерий, лишайников, пытаясь получить организмы, способные выжить в нынешних условиях на поверхности Марса или под ней. Однажды они пригласили Аркадия взглянуть на то, чем занимались, и Надя составила ему компанию.

— Они держали несколько натуральных образцов ГМО в емкостях, крупнейшее из которых раньше служило жилищем в парке трейлеров. Для этого они вскрыли их, засыпали дно реголитом и запечатали. Работы внутри емкостей проводили дистанционно, наблюдая за результатами из соседнего трейлера, где снимались показания приборов и все происходящее отображалось на видеоэкранах. Аркадий внимательно изучал каждый из экранов, но разглядеть можно было немногое: их старые квартиры, заставленные пластиковыми кабинками с красной грязью, роботизированные руки, тянущиеся из своих оснований в стенах. Кое-где было видно, что из земли что-то растет, какой-то голубоватый утесник Пока это наш чемпион, — сказал Влад. — Но показатель ареофилии[43] у него пока невелик.

Они проводили селекцию по множеству предельных характеристик, включающих выносливость при холоде, засухе, ультрафиолетовой радиации, устойчивость к солям, способность обходиться без кислорода среди камней и почвы. Ни один земной организм не обладал всеми этими свойствами, кроме того, те организмы, что имелись в лабораториях, как правило, росли очень медленно. Поэтому инженеры начали программу, окрещенную Владом «комбинационным подбором», и недавно получили разновидность цианофита, также известного как сине-зеленая водоросль.