Читать онлайн «Пять доказательств небытия Руси Московской». Страница 7

Старая Польша останется музеем галантного шляхетства — рогатувки, шпоры, аксельбанты, прищёлкивание каблуками лакированных сапог на паркете. Замки, пиры, пьянство и обжорство, бал, полька, мазурка, полонез и краковяк до добра Польшу не довели. За всю историю эта империя, лишь на минуточку была «од можа до можа», проиграла все призы и бонусы, которые выпадали ей, как игрочишке в казино с потными подмышками, горящими глазами и дрожащими руками. Просадила Польша всю свою славу и все земли, если бы не доброта Сталина после победы над фашистами. Она в своём вечном бардаке шляхетской вольности не задумывалась даже, где у неё столица. Вроде бы Краков, но у каждого магната была собственная столица. Со временем резиденцию польских королей перенесли в Варшаву, но польский король ведь не правитель, а только самый яркий бриллиант в польской короне. Самый яркий, но не самый богатый. Государственная машина вертелась в Кракове. В 1771 году наконец–таки поляки приняли государственное постановление, что столицей Польши является Варшава. Но через год в небе над Варшавой предки современных компьютерных игроманов наблюдали удивительное природное явление — солнечное галло «GAME OVER». И Польши вмиг не стало. И только в 1795 Варшава указом Екатерины Второй становится столицей Царства Польского, правда, в границах Российской империи. Поэтому стиль правления новая Жечь Посполитая позаимствуют у Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, всех Романовых и советских монархов–генсеков, чтобы выжить и не повторять прошлых промахов.

Польский гонор займёт своё место на музейной полке. Саму Матку — Польску лучше отправить на пенсию в дом престарелых, а то вечный польский гвалт, вэрхал и срач погубят новую евразийскую империю со столицей в Вельпольгроде на Урале. Польша откажется от трёхступенчатого деления населения на панство, католическое быдло и русских хамов, а станет статусным государством с кастовым обществом. Статус чиновника не передаётся по наследств. Передаётся только кастовая принадлежность, вшитая в подкожном чипе. Высшей кастой станут поляки и русские в границах Польши 1772 года, то есть коренные обитатели Западной Руси, Волыни, Подолии, Малороссии и Галичины, Смоленска, Брянска и Калуги, Русского Черноземья, а также Крыма и всего Причерноморья с Северным Кавказом. Это каста господ. Касту служивых, военных и статских, составят русские полукровки, нацменьшинства и потомственные, проверенные в деле русофобы из числа прирождённых русских. Это тоже каста господ, но второго ряда. Самую многочисленную касту трудового люда составят москали, то есть унтерменши–палеоантропы, о которых я писал в моих пяти постулатах о небытии Московской Руси. Они будут производить материальные ценности и обслуживать панов из высших каст. Их трудолюбие, умелые руки и изобретательные головы будут работать на процветание северной Евразии, неотъемлемой части новой Священной римской империи германской нации. Так мы преодолеем извечное противостояние востока и запада в Европе от Лиссабона до Владивостока. Польша исполнит свою цивилизаторскую сарматскую миссию — приведёт своих заблудших братьев, во тьме обретающихся, под крышу единого дома — Евросоюза. И произойдёт это мирно и тихо. Сколько раз Псков и Великий Новгород пытались перебежать к немцам или полякам? Сколько раз любые казаки меняли подданство всей разбойничьей шайкой? Всё это хорошо, демократично и справедливо, но всё же не обойтись без положительной дискриминации москалей для их же блага. Пример Америки показал, как трудно достичь гармонии между чуждыми расами.

В отличие от москаля, европеец всегда менее пассионарен, склонен к мирной жизни и преимущественно интеллектуальному труду, к философским рассуждениям, науке, самообразованию. Русский, как и поляк, отличается добрым нравом, честностью, ценит свою и чужую жизнь. Москаля тянет к криминалу, взять хотя бы их блатной шансон и беспробудное пьянство. Европеец более изнежен, грязный труд ему противен чисто физиологически, равно как и тяжёлый физический труд, который подавляет умственные способности европейца — главное оружие его расового превосходства.

Европейцу ненавистно любое кровопролитие. Он миротворец по натуре. Не московские ли палеоантропы уничтожили югославов и подло сдали на геноцид Сербскую Краину хорватским головорезам в 1995 году? Не москвичи ли глотали слюну и сладострастно причмокивали губами, любуясь кровью женщин и детей, которая текла по асфальту городов Донбасса? Но психосоциальные недуги при желании и терпении излечиваются. Европейцу и тут хотелось бы обойтись без крови. Потерпите, панове, не спешите. Москва сама сдаст всю Россию так же незаметно, как шулер меняет карту в колоде. То, чего не добился Гитлер, произойдёт как бы само собой. Не надо торопить события. Время работает на нас. Русский народ через «польщчизну» и католицизм вольётся в Евросоюз на правах прислужников, лакеев и рабов. Европа получит даже больше — притязания Гитлера были куда скромнее.

Ну, вот и всё, дорогие кураторы, что я могу сказать о трансформации мировосприятия русских и москалей за последнюю тысячу лет. Математическая модель построения нового мира от океана до океана была мной закончена. Только годочки–то летят. Вот и у внуков моих женилка выросла, а моя–то давно в землю отвесно показывает, куда мне в последний путь отправляться скоро. Вот так помрёшь ненароком, а твои научные изыскания пропадут псу под хвост. В академию наук нести? Так у нас в республике любой скотник со свинофермы поумней академика–гуманитарных наук будет. Надо брать прицел выше. Не просто выше, а под самый потолок, чтоб выше некуда. Классик подсказал: «Взгляни на первую лужу — и в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет». Луж, калюжин и болот у нас с избытком. И решил я занести своё творческое послание потомкам в приёмную к Самому. Вот оттуда пошло наше с вами знакомство.

— Это ж какой такой–сякой классик такие хамские слова написал? — дёрнул головой и раскрыл глаза заснувший было генерал.

— Вася, в твоей школе на неимением учителя литературу сторож вёл? Наливай, дед, генералу сполна, — сказал полковник. — Мне уже хватит, я за рулём. За твои заслуги перед страной и народом я удваиваю твоё денежное содержание и присваиваю тебе звание компьютерного тролля второго ранга.

— Служу вольности Отчизны! — Глазки деда радостно заблестели, такса звонким лаем приветствовала служебное повышение своего хозяина.

— Дальше можешь не рассказывать старик. Мы всё видели и слышали в записи. — Полковник спрятал карман телефон. — А вот эта сегодняшняя запись для меня ценней всех измышлений моих «остепенённых» подчинённых в академии наук.

— Нет, прослушаем всю историю в авторской версии до конца, — заартачился генерал.

— А ты не заснёшь опять, Вася?

— Ну и пошёл я по главному адресу… Молоденький гэбэшный прапор, улыбчивый симпатюшка, в оцеплении по периметру здания администрации президента с улыбкой просветил меня, что график работы у президента слишком плотный. К нему чрезвычайные и полномочные послы за полгода в очередь с памятными подарками записываются. А мелких мошек вроде меня принимают старшие помощники младших советников президента, всякий день разные. Сегодня, к примеру, принимает баба. Молодая, но очень толковая. Я, конечно, расстроился. У молодых баб на уме только то, что у молодых мужиков промеж ног. Где там ей до исторической науки! Сразу смекнул, что приём посетителей — слив помоев в канализацию. Не понять им моей математической модели. Но духом я не пал. А вдруг?

Предбанник приёмной президента был доступен всем и каждому. Никакого КПП. Никакого металлодетектора. Входи кто хошь Комнатка с лавками вдоль стен. Лавки, правда, мягкие. Посередине дубовый стол под зелёным сукном, хоть в бильярд гоняй. Сам предбанник выполнен буквой Ш, противоположные стены выступали буквой П. Весьма разумно. Если тебя не проверяют на металлодетекторе, а вход вообще по принципу демократии свободный, то лабиринтная конструкция предбанника не позволит пулям смертельно рикошетить от стен. Мало ли психов в наше время развелось? Я вошёл, держа перед собою в обеих руках конверт с моими историко–математическими изысканиями, дабы показать, что явился с мирными намерениями и без оружия. Молодой прапорщик в одной форменной рубашке скромно сидел за тумбочкой с телефоном. Он внёс меня в списки посетителей и проверил документы. Предпенсионный прапорщик сидел за столом, где непрерывно молотили языком подсадные пустомели и скромно приютились две молчаливые старушки–просительницы со своими письменными жалобами. Прапор за столом полоснул по мне острым прищуром глаз и заметно потерял ко мне всякий интерес. Я не представлял опасности для государства, над которой от призван бдить.