Читать онлайн «Обезьяны». Страница 99

Меж тем пейзаж, открывавшийся их взорам, был просто мечтой телевизионщика. Добравшись до границы заповедника, путешественники предъявили на въезде свои документы часовому-бонобо с автоматом Калашникова в лапах и, проехав немного далее, увидели бесконечную панораму зеленого леса, простиравшегося вплоть до уползающего под самый горизонт синего пространства — озера Танганьика. Казалось, сама Мать-Природа вышла приветствовать их — тропический ливень сначала поутих, а потом и вовсе прекратился. Джип прыгал по ухабистой дороге, обрамленной с обеих сторон зарослями травы высотой в шестьдесят ладоней, из которых шел вверх густой пар. Отовсюду торчали кокосовые пальмы, а на ветвях деревьев; похожих на гигантские канделябры, красными маяками светили распустившиеся цветы.

Алекс Найт неустанно снимал буйство природы, крутясь волчком в кузове машины.

— «Ааааа» скоро стемнеет, — показал он Саймону, — а я хочу, чтобы у нас было достаточно панорамных планов для заставки.

Путешественники перевалили через последний ряд холмов, и перед ними раскинулось озеро. К берегу спешили лодки местных рыбаков, взрывая веслами зеркальную поверхность воды. Там был и лагерь Людмилы Раушутц — несколько непривлекательных металлических бараков из гофролиста; их оцинкованные крыши красным пламенем горели в лучах заходящего солнца, которое выглядело огромной вселенской седалищной мозолью, рассеченной пополам линией горизонта.

Саймон все видел и все осознавал, но в голове держал только одно — человека, в поисках которого они сюда приехали. Как скоро удастся его отыскать? Художник не находил в себе сил полностью сформировать в сознании образ Саймона-младшего, так хорошо он вписывался в общую канву психоза, — казалось, его создал тот же психический творец, что изготовил для Саймона-старшего распухшие лобные доли с участками повышенной интенсивности сигнала на томограммах. Образ голой мордочки детеныша, образ его округлой челюсти и зубов с немного неправильным прикусом переворачивал мир вверх дном, крутил колесо Саймонова психоза словно приводной ремень. Но когда Саймон встретит Саймона, колесо перестанет крутиться, и вся эта ужасная планета обезьян — так он смел надеяться — рассосется, исчезнет как мираж. Буснер наденет штаны и побреется, и они улетят назад в Англию, где политики лижут друг другу задницы в переносном, а не в буквальном смысле.

— «ХууууГраааа».

Шестеро шимпанзе в джипе хором заухали, сообщая о своем появлении, машина же тем временем остановилась посреди обшарпанного поселка. Навстречу выползла сама Людмила Раушутц и ее помощники-бонобо. Раушутц сразу бросалась в глаза — огромная жирная самка больше походила не на шимпанзе, а на покрытый темно-коричневой шерстью кабинетный глобус. Морда, чересчур плоская и звериная даже для шимпанзе из Германии, и коротко остриженная шерсть на голове не прибавляли ей красоты, равно как и короткое платье с чудовищно безвкусным узором, которое болталось у нее на плечах этаким извращенным соусом на неаппетитном блюде и не скрывало неприметный недообъект меж ее ворсистыми задними лапами, в самом деле неспособный вызвать никакого желания. Понятно, почему самка не носит намозольник — в нем нет необходимости, легко было предположить, что ее мозоль, практически незаметная сейчас, в течку выглядит откровенно жалко.

Даже Саймона едва не передернуло от отвращения, и он настучал Бобу по плечу:

— «Уч-уч» какая мерзость, у нее же вообще нет задницы!

Буснер немедленно оборвал его низким рыком, потому что обладательница обсуждаемой, но отсутствующей детали как раз подчетверенькала к джипу, сопровождаемая внушительными бонобо, которые громко барабанили по металлическим стенам бараков.

— «ХуууууГраааа!» — ухнула исследовательница и показала: — Добро пожаловать в мой скромный лагерь, доктор Буснер. Я весь день ждала появления на моем небосводе новой звезды — вашей лучезарной задницы. Столько лет мечтала «грррннн» запустить пальцы в вашу драгоценную шерсть и помахать с вами лапами о прискорбном состоянии современного шимпанзечества.

Буснер повел себя как ни в чем не бывало, словно не заметив столь откровенно мерзкого лицемерия. Он выпрыгнул из джипа, изящный, как старший подросток на охоте, и низко поклонился жирной самке, показывая:

— «Хууууу» для меня большая честь, мадам, наконец-то познакомиться с вами. Вся научная иерархия пребывает в бесконечном благоговении перед вашей седалищной мозолью — я имею в виду ту часть иерархии, которая вправе обозначаться подлинно научной, — да я и сам преклоняюсь перед висячими частями вашего тела. Почту за счастье, если вы поцелуете мою задницу.

Наблюдая за этой сценой, Саймон беспокоился, не почувствует ли Раушутц иронии в знаках Буснера, показывавшего общепринятые жесты, но плоская морда самки не выразила ни намека на гнев. Исследовательница поцеловала предложенную задницу и попросила Буснера исполнить то же в отношении ее анальных ареалов.

Остальные англичане тоже спрыгнули на землю и подчетверенькали к вожакам, громко ухая. К ним присоединились и бонобо, и следующие несколько минут ушли на поклоны и взаимную чистку. Когда шерстяная куча начала расползаться на отдельных шимпанзе, Буснер ткнул Саймона пальцем и дернул за лапу, подтаскивая к Раушутц.

— «Хууууу» мадам Раушутц, разрешите представить вам шимпанзе, ради которого мы и посетили вас. Это Саймон Дайкс, «чапп-чапп» известный художник.

Саймон очень низко поклонился, опустив морду в самую грязь, его задница задрожала, а антрополог дружески похлопала по ней лапой. Подняв голову, художник мордозрел перед собой глаза необыкновенной глубины, с необыкновенно узкими зрачками. Если он рассчитывал увидеть в них хотя бы слабый намек на человечность, порожденную неуемной страстью их обладательницы к людям, то был жестоко разочарован. В глазах Людмилы Раушутц читалось, что она шимпанзе, шимпанзе и еще раз шимпанзе, шимпанзе проницательная, любопытная, сосредоточенная.

— «Хуууууу» мистер Дайкс, — показала самка-вожак, знаки у нее были резкие, даже зазубренные, с сильным немецким акцентом, — доктор Буснер писал мне о «хуууу» проблеме, которая вас так беспокоит. Прошу меня извинить, — ученая села на землю, погладила Саймона по заднице и хорошенько подергала за яйца, — но, если не считать вашей немного скованной походки, я не вижу в вас ничего нешимпанзеческого, не показывая уже о человеческом «хуууу».

— Мадам Раушутц, ваша седалищная мозоль столь же великолепна, сколь окружающий нас тропический лес, ваша промежность не уступит самому Центральному разлому, из нее могли бы происходить все виды живых существ. Верно, я не выгляжу «гррннн» человеком; правда и то, что с помощью уважаемого доктора Буснера я смог проползти значительный путь со дня моего припадка и научился пользоваться своей шимпанзечностью, примирился с ней, но кое-что меня беспокоит до сих пор. Мы приехали сюда, чтобы…

— Знаю, — немецкий антрополог-радикал оборвала его, ее жирные пальцы царапали ему зад, — доктор Буснер мне показал что вы приехали ко мне, чтобы отыскать Бигглза…

— Бигглза «хууууу»?!! — со свистом рассек лапами воздух Саймон.

— «Хуууу» надо полагать, он известен вам под другим обозначением, но я дала этому человеку имя Бигглз — когда вы его увидите, поймете почему. Однако я забыла о своем хозяйском долге… вот к нам подполз Джошуа, он покажет, где вы будете спать. — Раушутц повернулась к остальным: — Через час, после заката, мы в первый и единственный раз все вместе поужинаем. Мы здесь приспособили свой режим дня под режим дня людей, леди и джентльсамцы, встаем на рассвете и ложимся через час после заката. Если вам такой режим не люб, я от всей души могу показать — проваливайте в ту самую жопу, откуда приползли!

Изобразив этот последний, наглый, если не оскорбительный жест, Раушутц издала громогласнейшее уханье, побарабанила по пустому жестяному ведру для воды и маршевой рысью учетверенькала прочь. За ней последовали и бонобо, остался лишь один, очевидно по имени Джошуа, Саймон с опаской глядел вслед удаляющейся компании — он заметил у двоих бонобо в лапах автоматы Калашникова.

Спать гостям полагалось, естественно, в одном из бараков. Пол был бетонный, а стены из гофролиста почему-то заканчивались в ладони от него. Саймон указал Джошуа на это странное обстоятельство, но тот просто отзначил:

— Что вползает, тому нужно дать «хуууу» выползти обратно.

Саймон хотел было показать ему, что если сделать стены по-шимпанзечески, то внутрь ничто не вползет, но, глянув на сложенные трубочкой губы бонобо и его оскаленные клыки, решил, что не стоит, — англичане все равно захватили с собой москитные сетки и надувные матрацы.

Оборудованные в бараке гнёзда размером едва подползали детенышам. Внутри уже обосновалось изрядное количество самых разнообразных беспозвоночных — в тенях звенели москиты, а гигантские мотыльки плавились на стеклянном колпаке принесенной Джошуа керосиновой лампы. Судя по другим, более устрашающим звукам, имелись в бараке и позвоночные, а ненавязчивый топоток и тоненький писк свидетельствовал о визите представителей отряда грызунов. Все это привело Джанет Хигсон и побегушку Боба в такое возбуждение, что они начали играть в спаривание, хотя течка у Джанет ожидалась еще очень нескоро.