Читать онлайн «Меч космонавта». Страница 29

С тех пор меня никто не пытался обидеть, однако все попытки дать деру с помощью трансквазера заканчивались ничем. Тюрьма представляла из себя катакомбы и каждый раз хрональный канал заводил меня в один из углов этого заколдованного подземелья. Я еще раз убедился, что на Земле хрональные линии, ниточки судьбы, то ли менее податливы, то ли находятся под чьим-то более сильным воздействием. Можно было назвать это магией, можно — бесовщиной, можно — истощением энергии трансквазера. Его процессор вскоре перестал реагировать на просьбы и только вежливо намекал, что, дескать, поищите другой более простой и экономичный выход из положения. А простым выходом из положения, даже в лучшем случае, являлось усекновение моей повинной головы. И вообще тут быстрый снос башки считался мягким наказанием — так сказать, легко бы отделался. За серьезные проступки сажали на кол и вешали за ноги. Один зек-колодник с раскосыми глазами, сказывал, что это еще ничего — в красном Шэне за непочтительность к властям преступника помаленьку скармливают рыжим муравьям или бросают в яму с черными скорпионами. А вот в Орде беглым рабам ломают позвоночник или снимают кусками кожу. В Туркии любят варить “неверных собак” в больших котлах. А вот в Верхней Германии специализируются на медленном поджаривании “ведьм” и “еретиков”. Это мне поведал немец-контрабандист по имени Ахмет, человек с большими смоляными усами и в кепке-самолете. Кроме того, из-за голодухи так свистело в моих кишках, так надолго пропал стул, что и казнь не воспринималась особо огорчительно.

В общем, меня собирались “слегка” наказать, но тут понадобились весельные рабы для морского похода вдоль западного побережья Теменского моря. И, забыв даже выпороть батогами, меня усадили на скамью галеры-кадорги. Вместе с другими штрафниками я работал веслом (слава Космическому Ветру к той поре моя мускулатура достаточно окрепла), или же тянул суденышко батрачьим образом. Река Тура довольно быстра закончилась Теменским морем, и после недельного перехода мы вышли в Обский Пролив. Там состоялось решительное сражение с шэньским флотом, во время которого линия теменских кораблей была рассечена громоздкими джонками, наша галера оказалась пробита ядрами с ближней дистанции и оперативно отправилась на дно. Надсмотрщик оказался милым человеком — он освободил меня от кандалов, чтобы я помог ему добраться до берега: плавать мастеру кнута еще не приходилось. И я бы честно помог, но его проглотил морской змей, который на мой взгляд был все-таки очень длинной и зубастой рыбиной типа мурены.

По счастью я не ознакомился с этими зубами, каждый из которых напоминал кривой меч, меня направлял парящий над водами ворон Саша. А затем подобрали китаи-шэньцы, которые хотели вдоль правого берега Обского Пролива выйти в Северный Океан.

У них после битвы был большой недостаток матросов, поэтому пришлось мне полазать по вантам и походить по гафелям на высоте полста метров от бушующего моря, причем еще в наручниках — высота с мачт этой джонки выглядела весьма впечатляющей. Ободряли меня только Сашины слова, который устроил себе гнездо в “вороньем гнезде” на топе грот-мачты. И еще я старался не вспоминать, что при тутошней силе тяжести лучше лишний раз не падать.

Тем временем навигацкий прибор, вмонтированный в мой зуб мудрости, показал, что я не так уж далеко от места назначения. Ночью я ручным образом всадил шприц-ампулу гипноделика в китайского надсмотрщика и он немного посопротивлявшись, покорился мне. Помог мне украсть и спустить на воду ялик, отчего я смог проплыть милю, отделяющую джонку от вытянутого в море мыса. Причем я ежесекундно ожидал, что меня волна опрокинет или появится один из белых медведей, которые здесь тянули на размер касатки и охотились на синих китов, а то и кашалотов. (Я однажды видал их битву с борта джонки — это не для слабонервных. Кит взмывает, падает обратно в воду, а в спину впился и кромсает ее мишка. Кит ныряет и выныривает уже без медведя, но зато его оплел гигантский морской спрут.) Но ничего, обошлось без встречи с крупными зверями, и я благополучно добрался до берега.

Потом был еще стокилометровый марш-бросок по болотистой лесотундре, где все кишело пресноводными коркодилами, гигантскими медузами, трупоедками и было полно клейковины — даже более незаметной, чем на Ганимеде. Один раз я таки — вляпался в нее, но Саша вовремя закаркал. Она не успела пустить свои щупалы-волоски в мои нервные центры, поскольку я прижег ее факелом, заодно обжарив полноги.

Когда добрался до нашей базы, меня долго признавать не хотели, особенно группа безопасности в лице ее начальницы К911. Все считали меня за варвара — впрочем и говорок, и запашок, и внешний вид у меня были соответствующие. Они считали, что хоть у меня Анима имеется, все равно я из каких-то резервных нелегалов. Только ментально развитый Саша убедил коллег в обратном. Он, в отличие от меня, еще помнил словосочетания: “пренебрежение человеческим фактором” и “преступная халатность”. Кстати, начальница группы безопасности Мара К911 вскоре сменила гнев на милость. Большую чисто женскую милость.

Четкий прием. Дуплекс.

Сверхсекретная база службы “Алеф” располагалась под поверхностью болота в торфяных слоях. И структуру имела типа звездочка-радиолярия, вернее ее составляли несколько таких радиолярий, нанизанных на общий осевой ствол. В центре одной из “звездочек” находился испытательный блок. Я догадывался, что там испытывают Икс-структуру, но обилия мыслей по этому поводу не возникало. В горизонтальных и идущих под уклон тоннелях-лучах “звезд” располагались все системы жизнеобеспечения, мониторинга, связи, безопасности и так далее. Здесь же находились жилые отсеки. Концентрически расположенные коридоры соединяли “лучи” по диаметру. Работенка у меня была мелкая техническая, типа наладки аппаратуры для наблюдений в области геофизики. Дезинтеграторы-интеграторы белковой жрачки тоже лежали на мне, так что приходилось вставать пораньше во имя обеспечения завтракающих псевдокашами.

Долго капал я начальнице группы безопасности, что выпивать надо не под белковый пластилин, а под дичь. Наконец, добил коллегу. Разрешено мне было выходить раз в неделю в варварской одежке — которую правда пропитали квазиживым защитным веществом — и охотиться. Коркодилье мясо было ничего на вкус, а особенно народу нравились яички — я имею ввиду то, что лежало в кладках на болотных кочках. Но самое главное объедение заключалось в олешках. В выслеживании рогатых животных мне изрядно Саша помогал. Кстати, больших трудов стоило сохранить его при себе. Ворон мужественно выдержал все дезинфекции и все анализы, и наконец получил справку о своей идеальной чистоте.

Спустя пару месяцев мне поручили кое-какую работу в испытательном блоке, где содержалась эта самая “Икс-структура”. Довольно странную работенку пришлось выполнять. Я вносил в демонстрационную камеру разные предметы, устанавливал их на штативах или фиксировал в точках зависания гравитационного поля. Переборки помещения имели тьму мелких отверстий, каждое из которых снабжено было сверхпроводящим регистратором магнитных и электрических возмущений, а в пол и подволоку были вмонтированы датчики квантов и частиц. Но доступны мне были только мелкие частности, а общего я понять не мог, хотя вместе с руководителем эксперимента наблюдал за происходящим в камере визуально и с помощью гвизор-мониторов. Где-то с полчаса глазел и даже дольше, причем, меня, как и прочих людей, отделял от самой рабочей зоны сверхмощный антихрононовый барьер. Надзирающая кибероболочка сообщала на экранах о каких-то трансформациях и конвертациях, но ее кодированный язык был для меня птичьим языком.

На мой взгляд, в камере ничего особенного не происходило. По крайней мере, поначалу. Предметы упорно оставались теми же самыми предметами. Впрочем, спустя полчаса на них направлялись мощные разрушительные лучи антихрононовых бластеров, и тут глаз подмечал чудеса и диковинки. Некоторые подопытные предметы вдруг приобретали подвижность, оплывали, превращались в какой-то первобытный орнамент из извивающихся макарон, в арабески из ползучих нитей, которые, немного погодя, завивались колечками причудливой вязи и исчезали без остатка. Насколько я разбирался в показаниях дозиметрической аппаратуры, не отмечалось ни электромагнитного излучения, ни тебе потока быстрых частиц. Нарушение базового закона сохранения энергии — такое вот обвинение можно было предъявить по поводу столь бесследного исчезновения. Но кто будет отвечать за эти фортеля?

В камере проходили испытания и разные минералы, и пластики, и детали из сверхпрочных волоконных сплавов титана и неодима — все рассопливливалось.

А потом настала очередь и живых объектов. Сперва это были микробы — с ними почему-то никаких изменений не происходило, но бластеры бесхитростно истребляли несчастных. С крупными растениями было иначе. Их постигала трансформация, каковую мы сразу воспринимали по магнитной ауре. Какой-нибудь преобразованный кактус мог достаточно долго противостоять десятикиловаттному бластеру, а потом, еще сохраняя облик растения, принимался увиливать от разрушительных импульсов: изгибался, ползал, даже прыгал. Ну, а в итоге все равно превращался в червивую узорчатую кашу.