Читать онлайн «Дело совести». Страница 108

Второе крошечное окошко находилось в чем-то вроде выемки или вертикального желоба в стене здания. На противоположной стороне выемки виднелось другое окно, забитое досками. На одной из досок остались полустертые белые буквы, которые Дэнни, всячески комбинируя и прикидывая, что они могут означать, кое-как сумел прочитать. У него вышло: «Выход из шахты».

Койка в камере оказалась на удивление удобной. На раковине с одним краном холодной воды стоял печально знакомый пластиковый стакан и лежал кусок желтого туалетного мыла. Кирпичные потолок и стены были не оштукатурены, пол цементный. И это все.

Дэнни тщательно осмотрел камеру, но ничего не обнаружил, что могло бы его вдохновить. Он готов был побиться об заклад, что ни один из завсегдатаев Алкатраса[65] не смог бы найти способ сбежать отсюда — тем более, что он здесь, кажется, единственный узник. После осмотра Дэнни поднял койку, прикрепил ее задвижкой к стене и принялся шагать по камере. Но ходьба не поможет ему; он не овца, чтобы безропотно ждать, когда его забьют, а топтание по камере бесцельно, как кружение быка по загону.

Пришедшая на ум аналогия заставила его резко остановиться. Он опустил койку и сел. Ходьба не способствовала мышлению; а он должен думать, каким бы ни было его физическое состояние и как бы ни изводило его головокружение. Если возможно только частичное мышление, значит, он должен думать фрагментами. Но думать он должен в любом случае, хотя бы для того, чтобы найти способ освободиться от резонатора. Вспомнив о нормальном ритме пищеварительного процесса, он понял, что не распрощается с дьявольским яйцом в течение ближайших тринадцати часов. В этот момент, оно, возможно, еще у него в желудке. Ему просто необходимо выработать некую систему, чтобы как-то ладить с ним, некий план, который необходимо осуществить, чтобы не быть таким беспомощным, как в тот момент, когда его заставили проглотить этот прибор. В течение собрания Совета он сумел сократить периоды темноты и удлинить цепочки мыслей. Подсознательные проблески ассоциаций и памяти с самого начала были не затронуты резонатором. Казалось, прибор был создан только для того, чтобы препятствовать пси-деятельности и мышлению сравнительно более высокого уровня. Дэнни не имел возможности прекратить воздействие этого устройства на свои пси-способности, но уже мог достаточно легко о нем рассуждать.

Как только эта идея с большим трудом сформулировалась у него в голове, он почувствовал, что дрожит от волнения.

Резонатор — это мощный инструмент, стоит найти к нему доступ. Если допустить, что принцип работы этой маленького прибора такой же, как у резонатора Тодда, его можно использовать для перемещения нервных импульсов между тремя или четырьмя «кадрами» (или скобками Пуассона) сериального мира — между кадром, который он нормально занимает в пространстве и времени, кадром в его непосредственном прошлом и кадром в его непосредственном будущем. Только этот процесс мог быть причиной ментальных вихревых токов, которые резонатор, как говорил сэр Левис, создает в мозгу жертвы.

Короче говоря, это был усилитель — усилитель для пси-способностей. Сейчас он разбрасывал и спутывал эти способности, постоянным перемещением из одного кадра в другой. Вообще же это в высшей степени упрощенное одноцелевое устройство, которое вполне можно использовать.

И оно находилось в руках Дэнни, точнее в его в животе.

Пленник подошел к раковине, взял кусок желтого мыла и принялся, откусывая от него маленькие кусочки, методично жевать и глотать.

Несмотря на краткий сон, Дэнни был крайне изнурен и к тому же очень долго ничего не ел. Щелочь и стеарины, содержавшиеся в мыле, подействовали на него почти сразу же.

Чтобы облегчить мучительную процедуру — яйцо, которое он хотел извлечь, было очень большим — Дэнни открыл водопроводный кран и запил мыло. Через полчаса, испытывая головокружение и тошноту, он держал металлическое яйцо в своей ладони. Затем промыл его и осмотрел.

Две половинки корпуса, тщательно пригнанные друг к другу, соединялись пайкой. Очевидно, резонатор сконструировали таким образом, чтобы можно было открыть для ремонта, но никто из Братьев его так ни разу и не открывал. Дэнни усмехнулся. Братья предполагали, что прибор годится только для одной цели и закрыт, как они полагали, навсегда, хотя конструктор, который его создал и скрепил половинки легкой пайкой, предполагал большее.

Карманный нож у Дэнни отобрали, но оставили кое-что намного более полезное — маленькую электрическую отвертку, часть снаряжения Тодда. Ее янтарная ручка, снабженная зажимом, как у самописок, была прикреплена к карману его старой армейской рубашки. Отворот кармана застегивался над ней, и карман казался пустым.

Это уже второй промах Братства. Первый и наиболее важный — мыло, оставленное на раковине. Без отвертки он мог и обойтись, воспользовавшись вместо нее ногтем большого пальца, хотя, конечно, отверткой открыть яйцо будет намного проще, но без мыла резонатор по-прежнему оставался бы у него внутри.

Он протер припой, который оказался достаточно мягким и только слегка прилегал к металлу, подцепил отверткой одну половину и снял ее. Маленький механизм внутри оказался конструкторским чудом. Он содержал только одну электронную лампу величиной с зерно кукурузы, а большинство его цепей были впечатаны во внутреннюю поверхность ламинированной платы из люцита. Цепь Тодда, объединенная с трансформатором, который не помещался на столе, внутри этого крошечного корпуса крепилась двумя винтиками, размером с те, что применяются для сборки ручных часов. Возможно, конечная стадия сборки проводилась под бинокулярным микроскопом.

Дэнни подточил лезвие отвертки на каменном подоконнике, пока оно не стало достаточно тонким, чтобы вставить его в крошечную шелочку на шляпке винта. Затем осторожно повернул первый винтик.

Мир закружился вокруг него, как теплое облако. Неконтролируемое дрожание его корковых импульсов прекратилось.

Спустя мгновение он заметил, что телепатическое бормотание также исчезло. Не годится; ему нужна каждая пси-сила, которую можно применить. Он повернул винтик еще немного.

Крутящаяся путаница вернулась. Он быстро повернул винтик в прежнее положение.

Резонатор, очевидно, «распространял» нервные импульсы в том и другом временном направлении, возможно, значительно дальше, чем мог бы направлять их мозг без ускоряющего устройства; или ограничивал их единственным кадром, оставляя в состоянии, соответствующем нормальному состоянию мозга без пси-сил. Последняя ситуация означала не только отсутствие волевого контроля, но и невозможность использования пси-способностей. Они зависели от полного, открытого контакта с дублирующими кадрами сериального мира.

Если ему удастся как-нибудь выбраться отсюда, прежде чем Братство пришлет к нему одного из своих экспертов-огнеметателей или сбросит куда-нибудь в люк, он должен вычислить, как вернуть увеличение психических возможностей без потери контроля над корой головного мозга. Он решил, что недостаточно просто поставить резонатор на нейтральную работу и выбросить его, полагаясь только на свои естественные психические способности. Если он сумеет разобраться в нем, в худшем случае прибор будет неоценимо полезен для Тодда, в лучшем — послужит ему самому.

В устройстве имелись два винтика. Математически, каждый из них должен представлять переменную в базовом пси-уравнении, которое Тодд пытался вычислить. ПК-уравнение было выведено из уже хорошо известной формулы Блэкетта — Дирака; СЧВ-уравнение также получено из чего-то достаточно общепринятого и знакомого Тодду, хотя и неизвестного для Дэнни. Затем Тодд искал исходное уравнение, из которого те два были либо функциями, либо производными. Он решал функцию как проблему в матричном подсчете, включив «группы вероятности» Гейзенберга, и почти получил ответ, когда вломились бандиты.

Сейчас Дэнни, который никогда не обладал математическими способностями и очень мало знал в этой области, должен вывести это уравнение. У него нет ничего, чтобы продолжить, кроме предположения, что исходное уравнение было также чем-то достаточно знакомым и хорошо известным; плюс тот факт, что в процессе своих неистовых исследований он натыкался по крайней мере на несколько таких уравнений — в частности, на расчеты Коржибского в приложениях к «Науке и разуму».

Он шарил в невероятно захламленной комнате, набитой фактами, которые он почерпнул из чтения — или, вернее, из своей СЧВ-памяти, — искаженными, фантастическими, лживыми, сваленными в беспорядке в его голове, стараясь локализовать первоначальную формулировку «неопределенности» Гейзенберга. Там оказалось несколько страниц текста и сносок, посвященных этой формуле. Вот она: