Читать онлайн «Мягкая машина». Страница 36

«А что я? Я здесь работаю».

«Под новым руководством».

То, что Фрейд называет “супер-эго”, является, вероятно, паразитарной оккупацией внутренних областей мозга, где могут быть расположены центры “нормальности”, — я имею в виду комнату на верхнем этаже, в которой до того, как туда въехало “супер-эго”, жили, как мне помнится, “ты” и “я”. Так как паразиты оккупируют участки головного мозга, они в состоянии отвлекать внимание исследователя от “источников угрозы”. Апоморфин действует на гипоталамус с тем, чтобы регулировать обмен веществ, и нетрудно понять, какую опасность представляет он для паразитов, обитающих в этих участках мозга. Видите ли, джанк есть смерть, самый опытный “визитер” в отрасли.

В 1961 году я познакомился с богатым и влиятельным молодым человеком, только что прошедшим курс апоморфинного лечения и убедившимся в его исключительной эффективности при заболеваниях героинизмом. Он уверял меня, что сможет привлечь к этому методу внимание официальных кругов в Соединенных Штатах, где проблема наркомании и количество наркоманов могли бы образовать идеальный испытательный полигон для проверки метода лечения, указав его преимущества над другими методами, применявшимися в то время и, к сожалению, применяющимися и поныне. Тот молодой человек уже умер. Медицинская сестра, которая его лечила, умерла. Умер и доктор Дент, лондонский врач, первым начавший применять апоморфин при лечении пагубных пристрастий и с превосходными результатами использовавший этот метод в течение сорока лет, что могут засвидетельствовать многочисленные излечившиеся пациенты. Доктор Дент был основателем и председателем Английского Общества изучения пагубных пристрастий. Он поддерживал контакт с доктором Избеллом из Лексингтона, штат Кентукки, а также другими специалистами в данной области. Несмотря на неоднократные попытки, ему так и не удалось привлечь ни доктора Избелла, ни кого-либо из других врачей, связанных со Службой здравоохранения Соединенных Штатов, к испытанию метода лечения апоморфином. Я подготовил три экземпляра статьи. Один был выслан молодому человеку, по просьбе которого статья была написана, и попал к нему незадолго до его смерти. Другой был утерян литературным агентом в Нью-Йорке после того, как статью отклонили в “Literary digest” и ряде других подобных периодических изданий. (В этой связи стоит упомянуть один случай, произошедший в 1960 году. В то время у меня были денежные затруднения, и я принял заказ на вещицу об “уличном наркомане” от одного американского журнала, специализирующегося на документальных детективных историях. Мистер Мелвилл Хардимент с Кембридж-сквер, 6 из записок, которые я ему предоставил, подготовил статью, а я добавил страницу об апоморфинном лечении. Детективщики написали мне, что статью они берут, однако упоминание о методе лечения апоморфином предпочли бы опустить, так как по сюжету лучше оставить “уличного наркомана” под забором — там, где ему и место, Я ответил, что их позиция настолько необъяснима, что вполне заслуживает таких ярлыков, как “непатриотичная” и “нелояльная” — нелояльная по отношению к любой Америке или любым американцам, заслуживающим, по моему мнению, лояльности, — а кроме того, возможность дезинтоксикации 50 000 несчастных наркоманов сама по себе является неплохим сюжетом.) Третий экземпляр статьи был затерян в неких далеких архивах, однако благодаря стараниям доктора Пивано Соттсы из Милана появился в качестве предисловия к итальянскому изданию 'Джанки'. Этот итальянский перевод по сей день остается единственным опубликованным вариантом статьи. В то время, когда статья была написана, я не критиковал ни Американское Ведомство по борьбе с наркотиками, ни Центр здравоохранения в Лексингтоне, я лишь советовал им использовать свое дорогостоящее оборудование для решения задачи дезинтоксикации 50 000 несчастных наркоманов с помощью единственного метода лечения, способного эту задачу решить, ведь если есть у Америки хоть одна обязанность, так это обязанность решить эту задачу. Моя попытка предположить наличие доброй воли там, где она явно отсутствует, оказалась бессмысленной. Американское Ведомство по борьбе с наркотиками упорно продолжает рассматривать наркоманию как преступление, а в результате этого делает упор не на лечение, а на наказание. Наркомания — это нарушение обмена веществ, и к полиции она имеет не большее отношение, чем туберкулез или отравление радием. Мистер Анслингер104 утверждает, что законы против наркомании должны отражать неприятие наркомана обществом, иначе говоря, вызывать неприятие наркомана обществом. Недавно, когда была сделана попытка открыть лечебный центр в Хобокене, местные жители забросали здание центра камнями с криками: «Ну что, торчите? А шприц прихватить не забыли?»

«В Хобокене мы преступников и преступниц ни за что не потерпим!»

Иногда просто диву даешься, до чего же гнусным может стать гнусный американец и до чего злонамеренны те, кто формирует его так называемые убеждения. Обратимся к фактам. Чего удалось добиться Американскому Ведомству по борьбе с наркотиками и Лечебному центру в Лексингтоне? Согласно утверждению Ведомства по борьбе с наркотиками, оно все-таки сократило количество героина, потребляемого наркоманами, но не количество наркоманов. Достижение невелико. Принимает ли наркоман 23 грана героина в день или 1/4 грана, он все равно остается наркоманом и, будучи лишен дозы, неминуемо испытывает тяжелые симптомы отнятия. Более того, наркомания поддерживается и такой малой ежедневной дозой героина, как одна тридцатая грана. Растет пристрастие к героину и в тех возрастных группах и общественных классах, в которых прежде оно было неизвестно. В двадцатых годах, когда я учился в школе, единственным известным нам наркотиком был алкоголь. Когда в сороковых годах я впервые пристрастился к героину, среди подростков все еще не было наркоманов. Ныне же ширящееся распространение подростковой наркомании вызвало усиление мер по борьбе с ней, приведшее к столь прискорбным результатам. Наркомания — болезнь, характеризующаяся незащищенностью от внешней среды. Правомерен вопрос: каким образом молодежь получила доступ к наркотикам? Частично я могу на него ответить. Зараза распространяется благодаря строгим мерам, принимаемым Американским Ведомством по борьбе с наркотиками, его громогласным заявлениям о том, что наркомания — не медицинская, а полицейская проблема. В двадцатые и тридцатые годы люди, уже пристрастившиеся к героину, имели к нему намного более легкий доступ. Торговец обслуживал наркоманов и в большинстве случаев имел дело с неприметной, жалкой шушерой с самого дна общества: мелкими мошенниками, воришками, сутенерами и проститутками. Это был мир убогих улиц и меблированных комнат, далекий от учеников средней школы. В то время не составляло никакого труда следовать привычке к морфину с помощью рецептов врача, и многие из тогдашних жуликов-гастролеров только этим путем и действовали. Когда же Американское Ведомство по борьбе с наркотиками, обезумев от закона Паркинсона, приступило к выполнению программы массовых арестов и несоразмерных приговоров за хранение наркотиков, многие старые наркоманы и торговцы были изъяты из той среды, в которой вращались. Некоторые из ветеранов с отвращением бросили свое занятие. Даже мафия рассудила, что есть более простые и безопасные способы делать деньги. В результате возникло новое поколение торговцев и потребителей. Это новое поколение торговцев и взялось за подростковый рынок. Такое развитие событий было нетрудно предвидеть любому, кто обладает ясным умом. Утверждаю ли я, что Американское Ведомство по борьбе с наркотиками намеренно распространяет заболевание наркоманией на молодежь? Намеренно действует агент или нет, представляет примерно такой же интерес, как то, сколько ангелов могут танцевать на кончике булавки. По плодам познаются дела их, а Американское Ведомство по борьбе с наркотиками пожинает плоды, достойные сожаления. Все это ведет к возможному содержанию больных наркоманией в карантине, к их изоляции, что до сих пор остается чисто английской системой. (Данная статья не является аргументом в пользу введения английской системы в Соединенных Штатах.) В Англии врач может прописать больному, страдающему наркоманией, любое количество героина, однако, если он не убедится, что пациент уже заработал себе пагубную привычку, то ничего не пропишет. Ввиду того, что наркоман имеет законный доступ к героину и может покупать его по аптечным ценам, он не нуждается в черном рынке, хотя и может продать таблетку-другую из своего рациона другим наркоманам. В Соединенном Королевстве число наркоманов составляет 600, тогда как в Соединенных Штатах — 50 000. В последнее время гнет, осуществляющийся в Америке, переносится и на Англию, и уже поговаривают об изменении этой системы. Английские врачи возражают против такого изменения, так как понимают, что в результате полицейские получают право диктовать врачу, что можно прописывать, а что нельзя. Американское Ведомство по борьбе с наркотиками давно наделено таким правом, и, если врач будет прописывать что-либо наркоманам, он может лишиться разрешения на практику. Политика Американского Ведомства по борьбе с наркотиками рассчитана не на сдерживание, а на распространение заболевания наркоманией. Его работники не уменьшают количество пораженных болезнью. По их собственному признанию, наркомания растет, особенно в среде молодежи. Под предлогом поисков наркотиков они имеют право в любой момент обыскать любого человека и любое помещение. Ведомство непрерывно проталкивает новые антинаркотические законы и все более строгие наказания. Многие законы, принятые под таким нажимом, представляют собой очень серьезную угрозу для нашей так называемой свободы. В Луизиане и Калифорнии быть наркоманом — уголовное преступление. Карательные санкции в отсутствие какого-либо доказанного противозаконного поступка создают прецедент, который может быть распространен на другие категории “правонарушителей”, включая любого противника официальной политики. Отнесение всей оппозиции к категории преступников является, разумеется, тем простым приемом, с помощью которого приходит к власти и провозглашает себя избранным большинством голосов фашистский режим. В декабре 1964 года я возвращался в Штаты и провел на таможне три часа, в течение которых агенты по борьбе с наркотиками читали мои заметки, письма и дневник. Не обнаружив наркотиков, они известили меня, что я подлежу штрафу и тюремному заключению за то, что не зарегистрировался в Ведомстве, когда выезжал из страны, и за то, что не сообщил таможенному инспектору об имевшемся на меня криминальном наркотическом досье, когда вернулся. Закон, принуждающий наркоманов регистрироваться, касается только тех, кто был признан виновным федеральным судом, судом штата или городским судом в нарушении закона Харрисона[80] о наркотиках или закона о марихуане 1937 года. В Соединенных Штатах я был арестован дважды, один раз 20 лет назад, а другой — 17. Ни в одном из этих случаев я не был осужден. При любых обстоятельствах, по-моему, этот закон превращает человека в преступника, если он просто когда-либо был наркоманом.