Читать онлайн «Фальшивое зеркало». Страница 43

– Продолжайте, – пробормотал ближайший к нему мужчина. – Мы слышали мало хорошего за последние несколько дней. Чуть больше плохого уже ничего не изменит. – Транслятор хирурга превратил утробные лающие звуки примата в варварский, но понятный гивистамский язык. Того искажение его изящного языка не раздражало. Как врач он обладал даром более глубокого понимания.

– Извините меня, пожалуйста, за не правильно употреблённые слова, но личная беседа не только экономит время, но и предотвращает возможное непонимание.

Передвинув свой контрольный прутик – несколько отличающийся по виду от того, которые находились во владении его военных коллег, он отладил его, как будто расчищая между ними свободное пространство. Несколько звёздных систем были грубо отодвинуты в сторону, вместо них появилось плавающее изображение человеческого черепа. По мере объяснения увеличивались различные секции мозга, открывая спрятанные внутри них секреты.

– Вероятно, вы все уже ознакомлены с результатами исследований, проведённых на одном человеке, подвергшемся генетическому изменению со стороны амплитуров, которые похитили его ещё до рождения и провели пренатальные генетические изменения. Я занимался этими исследованиями. – Прутик двинулся.

– До того как упомянутый индивидуум по его настоятельной просьбе был возвращён на Эйрросад, на его мозге была проведена хирургическая операция, в результате которой внесённое амплитурами изменение было изолировано от его нервной системы, таким образом воздействие этого нервного узла было изолировано. – Зрачки хирурга зорко следили за реакцией людей и массудов.

– Напоминаю, что я и мои коллеги полагали освобождение этого индивидуума преждевременным.

– В этих новостях нет ничего нового, – прокомментировал ближайший человек.

– На самом же деле, – тон хирурга был резким, – в естественных условиях нервная ткань людей редко восстанавливается. Современные достижения гивистамов и о’о’йанов делают возможным искусственно стимулировать подобное восстановление. Поэтому такое понятие, свойственное человеческому организму, как «паралич», – становится медицинским анахронизмом. До завершения операции была взята соответствующая проба нервного модуля, внесённого амплитурами. Анализ, сделанный с помощью компьютера, указал на возможность регенерации этого органа. Самостоятельной регенерации. – По мере объяснения ожившие нейроны вновь занимали свои места на внушительном изображении, кружившемся перед ними.

– Это всего лишь прогноз, – заметил массуд. – Если есть предположение о возможности регенерации, то это ещё не значит, что регенерация осуществится. Тем более, что орган, созданный амплитурами, сумеет восстановить связи с определёнными секторами мозга этого индивидуума.

– Такой быстрый рост клеток мог бы привести даже к возникновению рака, – заметил один из с’ванов без свойственной ему иронии.

– Такой сценарий не исключён, – согласился Первый-по-Хирургии. – В таком случае индивидуум умрёт до того, как это его состояние будет выяснено и подвержено лечению. Одним словом, несмотря на весь наш труд, если такое восстановление клеток произойдёт, то данный индивидуум вновь может очутиться под влиянием амплитуров, вновь обретёт свою прежнюю личность. Или же столкновение того, что он уже знает, и того, что он чувствует, приведёт к умственному расстройству.

– Значит, вся наша работа здесь пойдёт насмарку, – заметил один из с’ванов.

– Не совсем так. Мы узнали много важного. – Мановением палочки гивистам удалил образ человеческого мозга. – Мы убеждены, что в будущем ещё не раз встретим таких изменённых личностей. Возможно, к тому времени мы обнаружим, каким именно образом можно предохранить внесённый амплитурами орган от восстановления. – В его голосе звучала надежда. – Как я уже упомянул, это лишь прогноз, – двойные веки моргнули. – Такое восстановление вообще может не произойти или, произойдя, может не принести никакого вреда индивидууму. Это всего лишь один из многих возможных физиологических сценариев.

– Очевидно, вы всё же отдаёте предпочтение самому худшему варианту, иначе вы не стали бы прерывать наше совещание. Первый-по-Хирургии рассматривал воина-человека. Невыразимая грусть окрасила его лаконичный ответ.

– Да, именно так.

Другой человек медленно кивнул, отвечая.

– Что мы должны сделать на самом деле, так это обнаружить тот мир, где амплитуры производят подобные изменения над нашими детьми и зародышами, и не оставить от этого проклятого места камня на камне.

Первый-по-Хирургии содрогнулся от жестокости, прозвучавшей в словах человека. Если бы не необходимость давать отпор продвижению амплитуров, он и сам был бы не прочь подумать о какой-нибудь биоинженерии. Хотя с самого начала он хорошо скрывал свои чувства, весь этот разговор вывел его из равновесия больше, чем он бы сам хотел это признать. В результате своих исследований он пришёл к одному вопросу, который всё чаще занимал его мысли – не является ли термин «цивилизованный человек» противоречием, биологическим нонсенсом. Он был рад, что никогда не сумеет это выяснить, потому что даже по самым оптимистическим прогнозам его жизненный путь завершится раньше того, как закончится война с амплитурами.

Но даже если и так, сон его был тревожен.

По традиции, празднование победы было сведено к минимуму. Однако, военное командование решило, что одержавшие победу, но крайне измотанные солдаты заслуживали не просто отдых, но наивысшей из существующих наград – визита домой.

Если бы Раньи предоставили выбор: он предпочёл бы остаться на Эйрросаде. Его искреннее колебание было истолковано как естественная скромность, и вместе со своими друзьями он был отправлен на мирный Коссуут. Его тонкие намёки на то, что он готов остаться, были отметены с благодарностью. Поняв, что излишние размышления вызовут лишь непрошенное внимание, у него не осталось иного выбора, как принять вынужденный отпуск. Как на унифере на нём было сосредоточено много внимания; как только возможно, он пытался заставлять себя отвечать на многочисленные вопросы своих подчинённых, но тем не менее, сам всё больше и больше становился объектом пристального внимания и любопытства. Ища возможности скрыться, он находил только славу, по крайней мере, ту славу, которая была известна в орбите влияния амплитуров.

Хотя самим амплитурам подобные знаки внимания и не были нужны, они понимали важность поддержания хорошего морального духа среди союзников и делали всё возможное, чтобы подбодрить их, поощрить. Публичные празднества по поводу победителей были необходимы. Низкая лесть в небольших количествах не была вредна. Что же до самих амплитуров, они приписывали славу больше абстрактному, чем индивидуальному. Сагио с гордостью охранял уединение своего брата, отваживая от него слишком любопытных.

«Интересно, стал бы он так тщательно меня охранять, – размышлял Раньи в уединении своих апартаментов, – если бы знал, как упорно я боролся, чтобы избежать боя?» – Но он был рад, что наконец может остаться один. Его самоизоляция была расценена как необходимость самоанализа, и ему никто не мешал, уважая его выбор. Спустя некоторое время даже самые настойчивые оставили его в покое, и Сагио, наконец, смог ослабить свою бдительность. Раньи же использовал это время, чтобы приготовиться к предстоящим противостояниям. Несмотря на все усилия, он не был готов к тому шторму эмоций, который обрушился на него, когда по возвращении он был встречен родителями. Он сумел контролировать себя лишь потому, что обратил всё своё внимание на младшую сестрёнку Синзу, в чьей генетической искусственности он был почти уверен. Настолько же, насколько был уверен в своей.

– Как хорошо, что ты дома, первенец, – знаком особой отеческой привязанности, выраженной по-ашрегански, его отец потёр его между лопаток.

– Да, сынок, мы скучали по тебе и беспокоились за тебя.

Раньи поразила материнская теплота и нескрываемая гордость отца. Он почувствовал их искренность и на мгновение почти забыл обо всём происшедшем в течение предшествующих месяцев. Снова более осязаемая реальность рассеялась в тревожный туман. Вновь его личность покинула очевидное и устремилась к далёким, неверным биологическим берегам. Он обнаружил, что не может долго смотреть в сторону своих родителей. По крайней мере, до тех пор, пока не будет разрешён самый важный для него вопрос. Были ли они невиновны или содействовали амплитурам? Были ли они обманутыми жертвами или же хладнокровными агентами амплитуров? Какая часть из того, что они говорили и делали была искренней? Какая часть из того, что они говорили и делали, происходила по их собственной воле, а какая была «подсказана» амплитурами? Была ли их любовь чем-то иным, чем результатом точно сделанного расчёта? Узнает ли он об этом когда-либо? Современная технология в состоянии установить местоположение чёрных дыр и квазаров, выделения антивещества из подпространства… Но где именно находится любовь? Как её найти? Интуитивно, путём розыска, математическими расчётами?