Читать онлайн «Битва за небо». Страница 44

Триста фунтов стерлингов, напомнил себе Мэтт. Триста из полутора тысяч, уже разошедшихся на подкуп полицейских, контрабандное оружие и оплату наемников. Триста фунтов, незначительная по государственным меркам сумма, но и эти деньги приближали начало восстания. Восстания, после которого разгромленные сто тридцать с лишним лет назад Соединенные Штаты должны возродиться и заново продемонстрировать миру свой гордый звездно-полосатый флаг.

Походу в резиденцию рационалистов предшествовали продолжительные сборы. Мы вернулись в гостиницу, переоделись и оставили в сейфе холодное оружие, выдававшее в нас психотехников. Островский внимательно проверил наши пистолеты, не нашел в них ничего подозрительного и предложил взять их с собой. Дмитрия эта идея воодушевила, а меня – не слишком. Если ситуация потребует вооруженного сопротивления, от трех пистолетов будет ненамного больше толку, чем от двух. Разве что патронов побольше.

Из гостиницы мы вышли через черный ход, воспользовались фуникулером и доехали на нем до аптеки доктора Ливси, которую, по словам Алексея, содержал один из агентов российской разведки. Ливси не только рассказал нам о деятельности местных рационалистов, но и предупредил об активизации Республиканской Армии, организации, ставящей целью восстановление Соединенных Штатов Америки в границах 1851 года.

– Не могло бы это быть связано с капитаном Немо? – задал Дмитрий риторический вопрос, но тут же и сам признал, что фактов как для подтверждения, так и для опровержения данной версии у них недостаточно.

Здесь же, в аптеке, Ледянников оставил письмо для Жукова, передать которое следовало через российское посольство. Один из служащих посольства регулярно покупал у Ливси желудочные капли, так что канал был вполне надежный.

Аптеку мы покинули поздно ночью, справедливо рассудив, что оставаться здесь нам нельзя. Нельзя было и возвращаться в гостиницу – простейших психотехнических приемов хватило для того, чтобы обнаружить, что за номерами ведется пристальное наблюдение. Для отдыха Алексей присмотрел дешевую ночлежку, битком набитую китайскими переселенцами. За довольно скромную сумму нам уступили деревянные койки, шерстяные одеяла и даже пообещали не беспокоить. В противоположном от нас углу отдыхала еще одна группа людей европейского вида. Исследовав ее Намерения и Стиль, мы пришли к выводу, что удача повернулась к нам лицом – один из мужчин был не только беженцем из Орегона, но и рационалистом.

– Вернемся домой, поставлю метровую свечу в Никольском соборе, – пообещал Островский.

Я осторожно поинтересовался, в каком городе России находится его Никольский собор, и с удивлением обнаружил, что Алексей, равно как и я, родом из Санкт-Петербурга. Более того, дальнейший обмен воспоминаниями детства позволил установить, что мы жили едва ли не по соседству. Он – на Гороховой, возле Фонтанки, а я – в доходном доме на Екатерининском канале, неподалеку от Вознесенского проспекта.

Дмитрий слушал наше перешептывание добрых пятнадцать минут, после чего заметил, что железо надо ковать, пока оно горячо, и что если фортуна нам благоволит, необходимо вносить коррективы в предложенный Островским план.

Бежать к доктору Ливси за медикаментами, как самому младшему, поручили мне. Два километра в одну сторону по трущобам, кишащим всяческим сбродом. Сбегать-то я сбегал, только пришлось дважды показать местным, как одинокий безоружный путник справляется с несколькими громилами. На обратном пути сделать это было намного сложнее – в левой руке я держал коробку с лекарствами, а потому мог работать лишь правой рукой и ногами. Каким образом обошелся без смертоубийства – и сам не представляю, хотя костей, должно быть, наломал изрядно.

К моему возвращению напарник уже смастерил из подручных материалов неплохую духовую трубку. В коробке нашлись подходящие иглы, банка с лекарством и положенный на всякий случай антидот.

Когда что-то укололо нашего орегонца в шею, он даже не проснулся. Только повернулся на бок и лениво отмахнулся от назойливой мошки. А через пять минут лекарство подействовало, и мы с Дмитрием перехватили контроль над его сновидениями.

Рационалисту снился Орегон, знакомый с детства подвал, служивший для секты аналогом местной резиденции. Мы оперативно подбрасывали в мозг спящего все новые и новые понятия, а он уже наполнял их смыслом. Родина, место встреч, руководитель, пароли, члены группы…

Мало-помалу удалось установить, что все орегонское отделение секты арестовали англичане; нашему рационалисту удалось скрыться, приведя в действие дьявольский механизм – гигантского паука-убийцу с дистанционным управлением.

– Вот вам и решение нашей задачи, – хихикнул Островский, которому приходилось объяснять каждое наше действие. – Применим снотворное – это даст нам, по меньшей мере, сутки форы. За эти сутки мы под видом беглых орегонских сектантов проникнем в электрический дом, вызнаем все, что только можно вызнать, и незаметно скроемся. Теперь наших знаний о рационалистическом быте хватит, чтобы ответить на любой вопрос с подвохом.

– Кроме одного вопроса, – уточнил Дмитрий. – Откуда у беглых орегонцев взялись способности к Мастерству. Предположим, мы приняли блокиратор, прошли все их проверки и временно оказались вне подозрений. Затем действие блокиратора заканчивается и начинается переполох. У них же там все тесты разом сработают!

– В штабе тоже не дураки сидят, – парировал Алексей. – Проникнем к ним ночью. Все окна в резиденции рационалистов закрыты плотными шторами, специально, чтобы не выдавать их присутствия неестественным электрическим светом. Когда тесты Яблочкова перестанут давать свет, мы должны оказаться посреди большой компании, чтобы никто не понял, от кого именно исходит психотехническое излучение. Только надо действовать быстро. Определить их главу, просмотреть его Намерения, уточнить Стиль, а затем снова принять блокиратор. В темноте, пока народ вспоминает альтернативные источники освещения, ищет и зажигает газовые лампы и освещает пространство вокруг себя при помощи спичек. Потому и ночью, что днем момент неразберихи продлится ровно столько, сколько потребуется людям, чтобы сорвать с карниза шторы.

– Вот что значит профессиональный военный разведчик! – восхитился Дмитрий. – Мы тут головы ломаем, а он раз – и готовый план. Но лично я согласен рискнуть. Чует мое сердце, что внутри этого милого домика можно отыскать не только тайну капитана Немо, но и еще с десяток других тайн.

До поры до времени план срабатывал безукоризненно. Нам удалось убедить калифорнийское отделение секты в нашем рационализме, успешно пройти испытания на отсутствие психотехнических способностей и даже встретиться со вторым человеком в секте. До момента, когда действие блокиратора должно было закончиться, оставался час с лишним, мы успели осмотреть почти весь дом и составить в уме приблизительный план бегства, но именно тут как раз и начались расхождения.

Изначально в калифорнийской резиденции рационалистов к котам относились крайне предвзято. Вся информация, свидетельствовавшая об их разумности, происходила от ученых, напрямую связанных с психотехникой. «Нормальных», полностью рациональных доказательств подобрать так и не удалось. Кроме того, ходили слухи – никем не подтвержденные, но и не опровергнутые экспериментально в силу понятных обстоятельств, – что кошачий род поголовно владеет какой-то специфической разновидностью Мастерства.

На втором заседании, сразу после утверждения устава Калифорнийского отделения Американского Рационалистического общества, кошачий вопрос был рассмотрен со всей тщательностью. От содержания кошек в резиденции постановили отказаться.

Последующие шесть лет прошли в непрерывной борьбе с мышами и крысами. В качестве охотников привлекались специально обученные собаки, змеи, хорьки и тому подобная живность. Использовались химические и механические средства – пару раз даже казалось, что победа достигнута, но мыши возвращались, грызли редчайшие научные труды, гадили где попало и противно пищали по ночам.

На седьмой год рационалисты обнаружили в своих рассуждениях противоречие. Разумность кошек – явление недоказуемое, а значит, несуществующее, заявил один из докладчиков на ежемесячном заседании ученого совета. Лишать же себя защиты от грызунов на основании недоказуемых предрассудков – проявление дремучести и отступление от заявляемых принципов тотальной рациональности.

На следующий же день в резиденции появился кот Томас, которого время от времени стали называть Джефферсоном за подчеркнутую независимость своего поведения. Как и когда из резиденции исчезли все крысы с мышами, знал только он.

Пришедшее во сне послание из далекой России заставило Томаса открыть глаза и встать с батареи парового отопления, на которой он проводил свои медитации. Привычно просканировав дом на предмет добычи, кот потянулся, проверил, как выпускаются из подушечек когти и не изменилась ли за время сна длина передних лап. Работа, о которой просила заокеанская кошка, располагалась в пятнадцати минутах к будущему от него. Первую и вторую часть необходимых действий уже проделали за него уличный кот Маккавити с Бродвея, спровоцировавший одного человека на поход в гости к Томасу, и две кошки при ночлежке, ювелирно организовавшие прибытие сюда еще трех.