Читать онлайн «Твой демон зла. Ошибка». Страница 17

Отставной полковник КГБ Урусов, возглавляющий Отдел Охраны НИИ, крупный, пожилой, слегка обвисший от кабинетной работы, покивал головой, добавил:

– Вообще, система охраны режимных институтов, сложившаяся за последние сорок лет, сбоев обычно не давала. Но сейчас… Бардак, мать его… Короче, кто-то, настойчиво пытается овладеть любой информацией по разрабатываемой институтом теме. При этом я вынужден признать, что мы пока бессильны что-либо сделать, и это просто чудо, что еще никто из работников НИИ не пошел на сотрудничество. Я не сомневаюсь в ваших людях, уважаемый Виктор Петрович, но человек слаб, времена сейчас тяжелые, а предложения нашего противника, да, да, именно противника, очень заманчивы.

Феоктистов вздохнул:

– Противник – это вы загнули, но насчет заманчивости… Сергей Степанович, чтобы вы знали – начальнику отдела теоретических разработок, доктору наук, было предложена купчая на трехэтажный дом с лифтом и бассейном в одной из стран Центральной Европы, пятьсот тысяч долларов ежегодного дохода и работа по профилю в ведущих институтах мира. Вот так, не больше, ни меньше.

Я пожал плечами:

– Так может быть, это просто блеф?

– Блеф?! – буквально взвился Урусов: – Мы, я имею ввиду своих бывших коллег, тщательно проверяем каждое сообщение. Все подтверждается, в рот его трах-тибидох! К сожалению, законы некоторых зарубежных стран, скажем, Швейцарии, строго охраняют тайну личности вкладчиков частных банков, иначе этот Некто, или – «Никто», как он представляется, давно бы был у нас в руках. Все – реальность. И дома, и деньги, и то, что мы до сих пор не можем даже засечь, откуда звонят сотрудникам института. Я, между прочим, подавал начальству, ну, в фирму-заказчик, рапорт о необходимости временно заморозить работу над проектом, потому что чувствую – захоти этот Никто перейти к решительным действиям, мои люди вряд ли смогут ему помешать. А вы говорите – блеф…

Директор института нетерпеливо забарабанил пальцами по полированной поверхности стола:

– Вернемся к Пашутину. Я уже сказал – он человек со странностями. Достаточно молод, талантлив, к науке вообще, и к своей работе в частности подходит исключительно творчески, в обычной жизни рассеян, несобран, что называется, чудак. Поэтому, Сергей Степанович, у меня к вам просьба – не давите на него без крайней нужды. Постарайтесь быть как можно незаметнее. Ну, не висите над ним, словно дамоклов меч: «Это – нельзя, то – не велено!» Пашутин работает над материальным воплощением одной из важных составляющих проекта, ему нельзя мешать – нас поджимают сроки. Я очень надеюсь, что все эти звонки, послания, предложения так и останутся лишь нематериальными проявлениями, и все в будущем сложиться нормально…

– Вашими бы устами… – проворчал Урусов, повернул свою крупную голову с гривой седеющих волос ко мне: – От себя хочу добавить: в случае малейшей активизации этого Никто – сразу ко мне. Вы – частное лицо, так сказать, наемник, варяг, к вам и вашим коллегам мы вынуждены были обратиться не от хорошей жизни, иттиё мать… Не обижайтесь, но в случае чего я подтяну профессионалов, то есть ребят со своей бывшей работы, пусть они заниматься своим прямым делом. Договорились? И еще… Виктор Петрович, простите… Воронцов, будьте с этим… м-м-м, чудаком на букву… Ну, построже, короче. Все, с Богом! Инструкции вы получили, и вот еще что: будьте, как говориться, бдительны, и не только на улице, но и здесь, в стенах института. У нас есть подозрение… Впрочем, неважно. Всего доброго, надеюсь, мы сработаемся.

Я кивнул, встал, попрощался, прошел через приемную в коридор, и отправился в лабораторию, где трудился Пашутин – работа началась.

Последние, недосказанные слова полковника Урусова зародили в его сердце тревогу – что имел в виду бывший «гэбэшник»? «У нас есть подозрение…» Какое подозрение? Что кто-то из сотрудников НИИЭАП тайно принял предложение и продал свою часть информации? Или подозрение, что кто-то в самом институте – «засланный казачок»? Или что люди «господина Никто» в случае чего могут предпринять попытку проникновения в здание института? Или все сразу?

Ответов на эти вопросы у меня, естественно, не было… Да и не хотел я, честно говоря, их получать, вот нисколечко не хотел!

Игорь Пашутин проснулся утром в очень плохом расположении духа. Виной тому было несколько причин:

Во-первых, прибор, над которым он, Саня Кох и два их лаборанта бились уже четыре месяца, хотя и работал, но выдавать расчетные параметры явно не спешил, и что нужно было сделать, чтобы заставить упрямое «железо» подчиниться, Игорь не знал, не знал абсолютно, до головной боли, до отчаяния, чуть ли не до слез.

Во-вторых, неделю назад в его квартиру впервые позвонил этот дурацкий «господин Никто», и с тех пор звонит регулярно, присылает на адрес электронной почты Пашутина через «Интернет» сообщения, достает звонками на работе, а эти дундуки из Отдела Охраны института до сих пор не могут вычислить, кто он и откуда.

«Объект постоянно меняет дислокацию, а для телефонной связи использует аппаратуру не серийного образца, врезаясь в линии совершенно автономно…», – вспомнил Пашутин обрывок разговора в кабинете директора.

И, в третьих, сегодня у него, безвестного старшего научного сотрудника, должен был появиться свой, личный телохранитель, причем Игорь уже заранее испытывал неприязнь к этому человеку – воображение рисовала образ тупого, гориллоподобного качка с бритым затылком и пистолетом под мышкой, который всюду будет таскаться за Пашутиным, совать свой нос в его дела, пробовать суп в столовке, прежде чем Игорь соберется его есть, и утробно ржать, глядя по видику фильм «Тупой и еще тупее тупого»…

Игорь встал, с тоской окинул взглядом свою комнату, стол посредине, гору бумаг с расчетами, над которыми он просидел вчера допоздна, пустую пачку «Кэмела», чертыхнулся и отправился на кухню ставить чайник, и заодно – стрельнуть у соседки Элеоноры Тимофеевны, пожилой театральной кассирши, сигаретку. Курить хотелось неимоверно. Н-да, скверное утро.

Пашутин занимал одну комнату в большой, вечно ремонтируемой коммунальной квартире старого московского дома на Чистопрудном бульваре. Жизнью своей он в общем был доволен – работа интересная, денег хватает, перспектива роста налицо – если они вовремя закончат проект, шеф обещал место завлабораторией, с жильем порядок – близко от работы, а одна единственная на протяжении вот уже трех лет соседка, покладистая, хотя и нудновато-болтливая дама, которой было наплевать на все на свете, кроме ее обожаемого театра, скорее облегчала, чем усложняла бытие Пашутина.

Элеонора Тимофеевна была одинока, и Игорь для нее являлся достойным объектом материнской заботы. Сам Пашутин, в свое время не женившийся не то, что бы из глупой принципиальности, а скорее из-за полного непонимания, зачем вообще ему нужна жена, теперь вообще махнул на себя рукой – появиться в доме женщина, и на нее придется тратить время, деньги, силы, начнут постоянно пропадать со своих мест бумаги, книги, приборы, появляясь потом в местах совершенно неожиданных, а супруга будет ходить следом и вопить тонким, противным голосом, что она наконец-то навела в доме порядок, а он, олух, опять все раскидал. Почему-то Пашутин представлял себе брак именно с этой стороны, и ни с какой другой…

Соседки не оказалось дома, наверное, ушла по магазинам, и Пашутин, поставив чайник на горелку и в тайне презирая себя, осторожно, чтобы не испачкаться в пепле, залез пальцами в закопченную баночку из-под «Нескафе», служившую пепельницей, и вытащил здоровенный чинарик «Житанес» с ободком бордовой помады на фильтре.

Большой, коричнево-рыжий таракан выполз из черной дыры вентиляционной отдушины на крашеную синей, казенной краской стену, пошевелил усами, огляделся, и шустро побежал сверху вниз, наискосок, явно нацелив свой маршрут на серую мойку с горой грязной посуды.

Жадно затягиваясь, с блаженством выдыхая колючий, сизый дым, Игорь стоял и смотрел на голубое пламя горелки, размышляя и прикидывая, стоит ли сегодня попробовать, как советовал вчера Саня Кох, увеличить напряжение в блоке наводки, или лучше в очередной раз принципиально изменить схему компоновки Прибора, вставив еще один, собирающий излучение, контур.

Окурок обжег Игорю губы, он с досадой швырнул его в открытую форточку, и побежал к себе в комнату – забить в компьютер только что пришедшую на ум мысль.

На работу Пашутин опоздал, но это его ни сколько не пугало, как и то, что забытый на плите чайник выкипел, и спасти распаявшуюся посудину не удалось, хорошо, хоть газ не потух.

Зато в кармане пальто лежала дискетка с расчетами, которые, как он надеялся, наконец-то помогут обуздать непокорный Прибор. Кроме того, шеф на том историческом собрании четыре с лишним месяца назад прямо сказал: «Мы – не завод, и вводить в институте казарменную дисциплину я не собираюсь, главное для меня – результат, готовый продукт на выходе. Вы можете опаздывать, вы можете уезжать на дачу или к черту на рога, если вам там лучше думается, но если к установленному лично для вас промежуточному сроку ваш этап работы не будет сделан, вы просто автоматически покидаете институт, причем навсегда».