Читать онлайн «Сельва не любит чужих». Страница 12

Если в миг женской ласки кто-то привидится тебе, значит, увиденный тебя помнит; такова примета, слышанная от бабки в далеком детстве.

Бабка слыла колдуньей, она не ошибалась, толкуя сны.

Поэтому Ливень-в-Лицо уходит в полузабытье слияния уверенный: Могучий думает о нем…

Он ошибается.

Роджеру Танаке не до него.

У Роджера Танаки, инженера-путейца, нанятого по долгосрочному контракту ЗАО «Валькирия», слишком много текущих вопросов, чтобы вспоминать кого-то из местных дикарей, включая и туземную аристократию. Тем паче что она, эта самая аристократия, от корней волос создана аналитиками отдела кадров Компании, на которую он, инженер Танака, имеет честь работать.

В данный момент господин Танака (гражданин Галактической Федерации, уроженец Ерваана, регистрационное удостоверение № 55600712311, выпускник Ерваанского Центрального Политехникума, диплом № 62/Е-7893441, производитель работ на основном участке трассы «Альфа») близок к бешенству.

Работы на участке замедлили темп, они уже на трое суток отстали от утвержденного графика, а ему платят — и платят, между прочим, совсем не мало! — отнюдь не за простои. И пускай ответственные за безопасность работ сколько угодно ссылаются на объективные обстоятельства, ему, Роджеру Танаке, в конце концов наплевать на их лепет. Хорошо! Возникли проблемы с туземцами. Но какое ему до этого дело? Его долг — до начала сезона бурь протянуть трассу через предгорья, вверх, к плато, и он, будьте уверены, исполнит все, что обязан исполнить, в строгом соответствии с контрактом!

А туземцы… извините, это трудности службы охраны. Если на то пошло, этим дракулам в пятнистых комбинезонах платят больше, чем ему, дипломированному специалисту, они по самые уши обвешаны оружием, вплоть до армейских лучеметов, запрещенных для использования штатскими, и у них в подчинении почти три тысячи вспомогательных войск из аборигенов.

Можно, кажется, справиться с любыми сложностями.

Покачав головой, Роджер Танака приказал себе успокоиться. И закурил. Седьмую сигарету с того момента, как проснулся после короткого, неспокойного сна.

Не стоит горячиться. Следует быть справедливее. Охрана делает, что может. Доныне осложнений не было. Дикари с равнины вполне разумны и послушны, за таблетку галлюцина они готовы вкалывать изо всех сил. Сложности начались уже тут, в предгорьях. И хотя первые эксцессы были успешно преодолены, командир охранников, белесый гигант с непроизносимым именем Ыннэпяэыв, схлопотал-таки мушкетную пулю в живот, вынудив инженера Танаку временно взвалить на свои плечи груз неограниченного руководства участком.

А также и дипломатические функции. Вот почему сделалось невыразимо тоскливо, когда пару минут тому, почти допив послеобеденный кофе, он, случайно выглянув в окно, увидел подъезжающих к штабному вагону аборигенов. Сначала ему показалось, что зрение обманывает его, что это всего лишь мираж, вызванный влажной жарой. Но всадники приближались, и равнинные туземцы из обслуги, боязливо втянув головы в плечи, расступались перед ними. Аборигенов было человек десять, и все они были колонистами. Иными словами, лицами, равными ему, Роджеру Танаке, во всяком случае формально, и отказать им в приеме не представлялось возможным.

Кряжистые, тяжелые, немилосердно бородатые, с длинными, тщательно вычесанными волосами, свисающими ниже лопаток, они восседали на таких же массивных, как всадники, быках-оолах, умеющих при надобности бегать побыстрее иной лошади. Сейчас они ехали медленно, искрясь и колеблясь среди клубящихся облаков красной пыли, пронизанной солнцем и капельками медленно истекающего тумана; оолы тонули в мареве по самое брюхо, и с первого взгляда чудилось, что нежданные гости плывут…

— Господи, помилуй! — прошептал Танака, не удержавшись.

А спустя миг с облегчением вздохнул, увидев, что колонисты, уже выстроившиеся в ряд перед штабным вагоном, не имеют при себе оружия — ни кривых тесаков, ни тяжелых, невыразимо старомодных, но бьющих безотказно самодельных мушкетов. Кажется, инженер узнал тех, кто возглавлял маленький отряд: эти двое, постарше и посогбеннее прочих, не так давно наведывались в лагерь и беседовали с покойным Ыннэпяэывом, как раз накануне досадного инцидента с перестрелкой…

Пока кто-то из охраны, кажется заместитель носителя незабвенного имени, выполнял необходимые церемонии, Танака, лихорадочно приводя себя в порядок, пытался припомнить и рассортировать то немногое, что было известно ему о колонистах, с недавних пор являющихся нежелательными поселенцами, подлежащими, согласно Галактическому Праву, скорейшей депортации с данной планеты.

Так. Сменить пеструю майку на строгую рубаху. Можно с коротким рукавом, но обязательно повязать галстук. Вроде бы колонисты придают этому большое значение.

«Поселенцы Валькирии, — услужливо подсказывала тем временем память, — выселились с Земли около двухсот лет назад, как раз накануне Кризиса, в порядке организованной политэмиграции. Самоназвание: унсы, — как ни пытался Танака припомнить значение коротенького слова, это оказалось выше его сил. — За время автономного существования произошел серьезный откат в экономическом развитии, хотя основы металлургии и основные ремесла сохранились. Социальная организация: кланы, они же — большие семьи, происходящие от единого предка. На момент восстановления связей с Конфедерацией таких кланов насчитывалось девять…»

«Уже восемь», — автоматически промелькнула мысль и сменилась другой: что еще следует делать?

Бриться, пожалуй, не надо. Уже не успеть, да гости и не очень-то празднуют бритье. А вот носки — непременно, и полуботинки тоже, без этого никак. И, кстати, что там еще такое, запомнилось из справочников?

«Основное занятие унсов — производство продуктов питания, экологически чистых, но для экспорта непригодных ввиду высокой себестоимости перевозок…»

Ну, это понятно и так, хмыкнул Роджер. Возить морковку через Галактику? Бред! Не так много еще построено космолетов, и даже здесь, на Валькирии, приходится все необходимое производить на месте, наскоро обучив туземный персонал. Вот когда будет достроен прыжковый космопорт…

«До последнего времени считались единственными представителями цивилизованного населения планеты, — торопились извилины, пытаясь подбросить как можно больше информации, — и, соответственно, представляли Валькирию в Генеральной Ассамблее. Однако в связи с провозглашением коренным населением планеты королевства Нгандвани в настоящее время пребывают на Валькирии в статусе нежелательных мигрантов. Рекомендованные меры: постепенная, в течение четырех-пяти лет, реэмиграция с последующим расселением на малоосвоенных планетах Внешних Миров…»

Уже готовый к приему гостей, Танака скривился, словно невзначай проглотил таракана. Это, конечно, никак не его дело, но вся история с королевством Нгандвани отдает… как бы сказать… дерьмецом. Уж он-то многое мог бы порассказать об этом самом королевстве Нгандвани, спроси его те, кому положено. Впрочем, ничего и никому он не расскажет. Подписка о неразглашении есть подписка о неразглашении, тем паче у людей, обговаривающих с ним пункты контракта, были такие лица, что даже вспоминать не хотелось. Если что, найдут и во Внешних Мирах. И плевать! Он, между прочим, всего только путеец, и не его дело давать оценки нанимателям.

А трое из семерки прибывших уже поднялись по ступенькам и вошли в салон, и в их манере держаться не было ни намека на робость. Старец, идущий впереди, был, пожалуй, не очень велик ростом, разве что чуть-чуть выше Танаки, сутул, широкоплеч, с темным морщинистым лицом в белоснежных волнах бороды. Ничего не скажешь, он выглядел вполне привлекательно: высокий лоб, полураскрытый неснятой шляпой, большой нос с горбинкой, темные непроницаемые глаза, близко поставленные и терявшиеся среди множества морщин.

Что-то подсказывало, что опасаться рано — может быть, та неторопливость, с какой он, войдя, протянул руку Танаке. Его рукопожатие оказалось нестариковским, уверенным и крепким. И заговорил он тоже спокойно и размеренно, не на космолингве, а на каком-то из старых земных наречий, плавном и певучем. И, увы, совершенно неизвестном Роджеру.

— Вы… понимаете… лингву? — медленно и раздельно, словно говоря с ребенком, произнес инженер.

Вместо старика ответил другой, помоложе, облаченный не в строгий сюртук, а в нечто хотя и скромное, но значительно более легкомысленное и, главное, совершенно без галстука на загорелой шее.

— Уважаемый… вуйк… Тарас, — толмач владел лингвой более-менее удовлетворительно, с каждым словом делаясь все увереннее, — хочет спросить тебя: за что ваши люди погубили деревню Шевчуков?

Капли холодного пота выступили под рубашкой, и Роджер Танака вздрогнул от презрения к себе. Старик с первых же слов ухватил оола за рога. Похоже, у него свои представления о дипломатическом этикете.