Читать онлайн «Патроны не кончаются никогда, или Записки охотника на вампиров». Страница 33

– Как видишь, я подготовиться, – промолвил герцог. – У тебя отличный ружье. Но у меня их больше.

Вампиры двинулись ко мне. Только первичные, ни одного иницианта, отметил я. Инициантов не было, но с ними шли вооруженные прислужники, и сорок стволов смотрели мне в спину. Вообще-то племя Нергала не любит огнестрельного оружия и редко его применяет, но слуги – другое дело, им не возбраняется взять в руки пулемет. Что до упырей, то у них врожденная и очень стойкая неприязнь к пистолетам, автоматам и винтовкам. Элдрич в «Психологии вампиров» объясняет, что повелось так с давних пор, с эпохи примитивных пушек, мушкетов и фузей. Раны от мушкетных путь огромны, от ядер – еще больше, так что в обоих случаях кровь вытекает стремительно и пропадает зря. В нашу технологическую эру оружие много страшнее, зато разнообразнее: пуля «калаша» руку оторвет или проделает дыру с кулак, а из дамского браунинга можно прикончить очень аккуратно. Тем не менее неприязнь сохранилась. Упыри больше полагаются на ловкость, силу и свое природное оружие.

Вокруг меня сомкнулся вражий строй. Было их побольше сотни – прислужники-ублюдки с автоматами, а вурдалаки – при клыках. Но кое-кто держал тесак или мясницкий нож – эти, должно быть, принадлежали к банде Джавдета. Многолюдство привлекло внимание помоечников. Одутловатые морды уселись на краю канавы – то ли рыбку желали половить, то ли полюбоваться, как меня разделают.

– Забрать оружие! На землю его! – скомандовал герцог.

С меня содрали плащ и опрокинули на спину. Два упыря прижали руки. Так они с Колей расправились, мелькнула мысль. Я походил сейчас на раздавленного жука. Страшно?.. – спросил меня взглядом бровастый. Страшно, само собой! Заплаканное личико Анны явилось мне, а за ним – лица Степана, Влада, Михал Сергеича и даже батюшки Кирилла. Впрочем, без последнего я бы обошелся.

Физиономия герцога нависла надо мной. Он усмехался.

– Ты бояться, что наше дело зайти в тупик? Нет, не зайти! Мы продолжим его regolamento… по правилам, понимаешь? Правило такое: я спрашивать – ты говорить.

– Провались ты, папский выблядок, – ответил я и кое-что добавил, про его маму, папу и сестричку Лукрецию. Ах, что за чудо наш русский язык! Верно сказано у классиков: можно в любви объясниться, а можно в задницу послать – и не простую, а трехэтажную.

Герцог начал бледнеть. Синеватая бледность стекала от черных волос по щекам, к подбородку, узкие губы разошлись, явив огромные клыки; казалось, еще секунда, – и он вцепится мне в горло.

Этого однако не случилось. Борджа выпрямился, вытянул руку, и в нее вложили мой обрез. Он осмотрел оружие, потом вытянул в мою сторону.

– Отстрелить тебе нога? Или рука?.. Лучше между ног. Сразу стать разговорчивый.

Он ткнул меня стволом в пах и спустил курок. Ничего не случилось.

Помойники на краю канавы заржали, загоготали. Один вытащил здоровую трубу, приставил на манер пениса и покачал многозначительно – дескать, не хочешь ли с моим попробовать?.. Герцог кивнул в их сторону.

– Перебить мразь!

Три вампира направились к канаве, а Борджа принялся вертеть в руках мой «шеффилд». Он изучал ружье с тем же недоумением, что и комиссар Фурсей; будто не доверяя зрению, ощупывал приклад и шарил под стволом в поисках магазина. Но магазина и обоймы с патронами не было, только гладкая поверхность дерева и вороненой стали. Герцог попробовал переломить ружье, чтобы добраться до казенной части, но и тут не получилось. Он давил все сильнее и сильнее, а его бойцы вытягивали с любопытством шеи и пучили глаза. «Шеффилд», однако, не поддавался.

– Смотри, синьор, не надорвись, – промолвил я.

Метнув в мою сторону яростный взгляд, Борджа прошипел:

– Чтобы резать тебе яйца, падаль, и нож годится! – Затем повернул ружье дулом к себе и заглянул в ствол, бормоча: – Порка мадонна! Оно не заряжено! Оно игрушка без пуль!

Ошибся, упырь, ошибся! И была та ошибка последней, ибо моему обрезу вампирские тайны не нужны…

Грр-рау! – рявкнуло ружье, и герцог без крика свалился на землю. Без крика и без черепа, только нижняя челюсть осталась. В этот момент всеобщего ошеломления сидевший у канавы помоечник вскинул свою трубу и жахнул по герцогским бойцам гранатой. Провыли надо мной осколки, завопили раненые, повалились мертвые, а я выдернул руки из лап упырей, перекатился набок, подмял под себя вурдалака и дотянулся до катаны. Вскочил, наступив вампиру на ладонь, услышал, как захрустели его пальцы, и процитировал герцога – только с небольшой поправкой:

– Отрезать тебе ногу? Или руку? Или между ног?

Но отрезал я голову. Так надежнее.

А от канавы уже бежали помоечные мужички, и были их глаза не мутными, а рожи – не одутловатыми. Пламя горело в тех глазах, и был их бег стремительным, натиск – свирепым, а рука – безжалостной. Все лучшие были здесь, первый и второй десяток: Жора Тесленко и Ваня Безродный, Полозов и Есин, Ким и Стругин Пал Семеныч, Шека Губайдуллин, Пиворюнас, Клячкин, Саркисян и их ученики.

Добежали. Вскинули оружие…

И пошла у нас московская резня бензопилой, такая пошла мясорубка, какой не увидишь в «Убить Билла» и прочей хламоте, что выпускает Голливуд. Нет, судари мои, не увидишь! Потому как у них в Голливуде трюки да игра, а у нас в России все по-настоящему. Резать так резать, стрелять так стрелять! Бензопилы, правда, не было, зато садили из базук и бронебойных ружей, жгли напалмом из огнеметов и поливали белым фосфором. В свалке пустили в ход секиры и клинки, цепи и трубы, и поднялись над Кунцевской свалкой вой и стон, рев и грохот. Сшибались палаши с мясницкими ножами, с жадным чмоком входила в горло сталь, летели ноги в ботинках и туфлях и руки, еще сжимавшие оружие, падали головы, ломались кости и кровь лилась, как клюквенный сироп из треснувшей цистерны. Обитатели свалки в ужасе попрятались, но гипсовые пролетарские вожди смотрели на бой одобрительно и будто бы с легкой насмешкой: мол, мы и не такое повидали! Повидали, само собой, даже танки на московских улицах и штурм Белого дома! Что после этого резня на заброшенной свалке? Что вампиры-кровососы в Спасской башне? Так, шелуха от семечек…

Схватка длилась минут пятнадцать. Пленных в ней не брали, пощады не давали, и ни один из вурдалаков не ушел. Разделавшись с последним очагом сопротивления, два десятка Забойщиков собрались вокруг магистра. Ученики бродили по территории, стаскивали головы и трупы к статуям вождей, добивали прислужников. Крепкие у нас ученики, упрямые! Кое-кто из них был ранен, и все едва держались на ногах от напряжения и усталости.

– Тесленко, вызови транспорт, – распорядился магистр. – Саркисян, осмотришь раненых. За молодыми проследи, пусть смоют вурдалачью кровь. Не нужны нам язвы и гангрена! Губайдуллин, свяжись с полицией и прессой, проинформируй и скажи, что акция завершена, могут выезжать. Пал Семеныч, ты останешься на опознание. Кто у нас комиссарит в этом округе?

– Гаврюченков, – подсказал Стругин. – Энергичный, деловой и не мудак. Хотя, конечно, бывает…

– Вот-вот, бывает! – подхватил магистр. – А потому проверь, чтоб вампов всех пересчитали и занесли в протокол. За каждого премия положена! Пока твой счет с комиссаровым не сойдется, протокол не подписывай!

– Слушаюсь, Михал Сергеич, – отозвался Стругин.

– Тогда все. Остальные свободны.

Я вытащил платок и флягу со святой водой, протер лицо и руки от ядовитой крови. Потом разыскал свой плащ и ружье. Сполоснул его тоже, чтоб «шеффилд» не гневался, побывав в вампирных лапах. Коснулся царапины на прикладе, вздохнул и сказал:

– Поторопился ты, дружище, снес герцогу башку… А с Тайной что? Как мы ее теперь узнаем? Только на графиню вся надежа…

Подъехали наши автобусы, черная «Волга» магистра и передвижной санитарно-помывочный пункт. Саркисян погнал к нему учеников. Губайдуллин бубнил что-то в трубку, Стругин с озабоченным видом пересчитывал убитых. Пиворюнас отгонял обитателей свалки, решивших пощупать карманы мертвых упырей. Другие мои коллеги отряхивали пыль с одежды, мылись и чистили оружие. Магистр забрался на холм из покрышек и стоял там, опираясь на клинок, – следил за порядком.

Сунув ружье под плащ, я направился к «жучку». Роскошный герцогский «Роллс-Ройс» с тонированными стеклами был рядом и блестел как новогодняя игрушка. Богатый трофей, подумал я и оглянулся в поисках Тесленко. Он у нас заведует трофеями.

Но тут задняя дверца машины открылась, явив свету женские ножки необычайной красоты и стройности. За ножками появился край узкой юбки, темноволосая головка в шляпе с вуалью, а затем и все остальное. Дама была высокой и грациозной. Строгий черный костюм с оранжевыми рюшами на груди, бледное лицо, скрытое вуалью, яркие карминовые губы и жгучие мрачные глаза делали ее неотразимой и загадочной. И очень знакомой!

– Какая встреча! – восхитился я и потащил из-под плаща обрез. – Сама графиня Батори! – А про себя подумал: кто-то мне сегодня ворожит!