Читать онлайн «Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений». Страница 32

Чем еще может быть наша жизнь, если не чередой прелюдий <...> чем была бы судьба, если бы первые услады счастья не прерывались бурей, смертельным ударом, рассеивающим первые иллюзии <...> если бы душа <...> пройдя сквозь эти потрясения, не попыталась бы остановиться, вернувшись к спокойной трезвости простой жизни? Тем не менее едва ли человек может долго предаваться радостям полезной для него бездеятельности, которой он первоначально наслаждался в лоне природы <...> когда «труба трубит тревогу», он спешит на свой опасный пост, какая бы война ни призвала его в свои ряды, — лишь для того, чтоб наконец обрести в бою полное понимание самого себя и всецело овладеть своими силами. (Резкий звук трубы дает аудитории понять, когда приходит «обретение».)

Симфоническая поэма Рихарда Штрауса «Жизнь героя» (Ein Heldenleben) черпает вдохновение во взлетах и падениях первых лет его собственной карьеры. Действие его последней оперы — «Каприччио» — развертывается в деловых кругах, а именно в театральном бизнесе. Один из героев — театральный директор Ла Рош — служит Штраусу для правдивого и убедительного изображения хвастливого, но великого человека. Но в этой опере и некоторых других Штраус в основном интересуется драматическим представлением того самопознания, к которому стремится героиня. И женщины, и мужчины должны выйти в мир, чтобы понять, кто они на самом деле. К эпохе Штрауса современные экономики совершили культурную и психологическую революцию, начав разрушать даже те старые барьеры, что стояли между полами.

Опера XIX века отражала новое стремление людей к освобождению и самовыражению. Рихард Вагнер и Джузеппе Верди (оба родились в 1813 году) запечатлели в своих произведениях напряжение и страсти современной общественной жизни, бушевавшей вокруг них. У Вагнера самое важное место занимают героини, жизнь наполняется смыслом благодаря страстям, например любви, и больше всего это заметно в его цикле из четырех опер «Кольцо нибелунга», премьера которого состоялась в 1869 году. Он не говорит, что в бизнесе нет страстей или что преодоление препятствий, экспериментирование и исследование в деловом мире не могут дать жизни смысл. Однако «Кольцо» посвящено также и бессмысленности и возможному провалу, который ждет тех, кто увлекается однобоким, необузданным и упрямым поиском материального богатства или ничем не оправданной власти. Искомое золотое кольцо проклято. В цикле выражается также дурное предчувствие: старый порядок престола и алтаря низвергнут пришествием индустриальных наций и концом Священной Римской империи. Когда Вотан, властитель мира, крадет кольцо у Альбериха, который сам его украл, он ломает все старые договоренности и нарушает все обязательства, потому теперь каждый сам за себя. Однако Вагнер — не пессимист. Падение богов в последней части «Кольца» представляет, по мнению самого автора, начало современного мира, в котором люди смогут с большей свободой ковать свои собственные судьбы. Вагнер, как и подобает художнику его таланта и смелости, не был в политическом отношении консерватором. Скорее всего, он был социалистом, хотя и в достаточно размытом смысле, но он не был корпоративистом: в своей единственной комедии «Нюрнбергские мейстерзингеры» он отдает дань искреннего и страстного уважения традициям средневековой гильдии, однако сам становится на сторону индивида и его открытости новому.

В более поздних операх Италии, особенно в «Травиате» Верди и последовавших за ними «веристских» произведениях Джакомо Пуччини и Пьетро Масканьи, драматизируется современная тема эмансипации от угнетения и притеснений. В XX веке в близких к джазу композициях Мориса Равеля, Дариуса Мийо и Жака Ибера прославляется свобода и неприкрытая радость современной жизни, пришедшей в те годы во Францию. Развитие джаза в Новом Орлеане и Чикаго в 1920-х годах стало выражением индивидуальности и силы воображения.

Развивавшийся вместе с современной музыкой современный балет позволяет немного отдохнуть от героизма и реваншизма оперы. Мариус Петипа, французский режиссер, который после работы в Америке и Европе попал в Санкт-Петербург, создал, работая вместе с Петром Ильичом Чайковским, современный балет с его экстатическими прыжками и вращениями. В «Лебедином озере», если брать исходную версию 1877 года, в центре стоит конфликт между правильной и добропорядочной Одеттой, превратившейся в королеву лебедей, и Одиллией, желающей соблазнить Принца, влюбленного в Одетту. Балет, конечно, можно считать аллегорией моральных противоречий современной жизни, в которой любая преданность сопряжена с новыми случайностями, хотя праведный путь тоже обещает награду, ведь добродетель — сама по себе награда. В балете, однако, современные направления развивались и дальше, и очень многое для этого сделал еще один русский — Джордж Баланчин, чей путь пролегал от Санкт-Петербурга до Лондона и Нью-Йорка. Его революционные произведения — от «Аполлона» 1928 года («Я понял, что тоже могу упрощать») и «Блудного сына» 1929 года до «Агона» 1957 года и «Скрипичного концерта на музыку Стравинского» 1972 года — отображали элементы современной жизни: ее бесцельные странствия, ее странность и ее воодушевляющие мгновения. Российская экономика тогда никак не могла считаться современной, как, впрочем, и сегодня. Однако, приобщившись еще в юном возрасте к духу современных западных городов, Стравинский и Баланчин стали гигантами современности.

Можно задаться вопросом, действительно ли закат современного искусства и музыки в 1960-х годах — когда призыв Эзры Паунда «Сделай по-новому!» был замещен бесконечными повторами Филиппа Гласса и иронией поп-арта,— и падение экономического динамизма, которое было уже заметно в Европе и начало проявляться в Америке, в равной мере сигнализировали утрату преданности идеалам исследования и инновации.

Современные экономики, пришедшие во многие страны западного мира, оказали глубокое влияние на настроения тех времен. Рождение современных направлений искусства и литературы, несомненно, оказалось связано с духом современной экономики в тех странах, где она сумела пробиться и набраться сил. Однако эти связи являются двусторонними. Наиболее ранние отображения современности, особенно в музыке и философии, судя по всему, предвосхищают и в каком-то смысле разжигают дух, без которого современные экономики были бы невозможны; эти преждевременные прорывы в философии и искусствах — вестники грядущих современных экономик. Тем не менее необычайные волны художественных инноваций в XIX веке и первой половине XX века представляют собой отражения и комментарии к новым аспектам жизни, привнесенным современной экономикой. В целом, искусство, обычно критически относящееся к обществу и отражающее его темные стороны, к современной жизни относилось позитивно, прославляя ее новизну. (В двух последних главах мы рассмотрим главный вопрос: можно ли создать рациональный баланс положительных эффектов экономической современности и ее издержек?)