Читать онлайн «Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений». Страница 11

Экономика с низким динамизмом может какое-то время демонстрировать даже более высокий уровень роста, чем высокодинамичная современная экономика. Временное повышение темпов роста может проистекать из произвольного числа структурных сдвигов в экономике, таких как прирост активности или же увеличение динамизма с низкого уровня до не столь низкого. Когда экономика сдвигается на более высокое место в порядковой таблице, отчасти «догоняя» современные экономики, она растет с нормальной, то есть глобальной скоростью, к которой прибавляется еще и эта временная скорость, спадающая, когда страна достигает своей новой позиции. Однако даже наиболее высокий в глобальном масштабе уровень роста не указывает на то, что данная экономика достигла высокого динамизма, не говоря уже о высочайшем. Хорошим примером служит Швеция. Она была мировым чемпионом по темпам роста производительности с 1890 по 1913 год. В ней образовалось много новых компаний, и некоторые из них сохранились и стали впоследствии знаменитыми. Но нельзя сказать, что она приобрела такой же высокий динамизм, как у Америки или, например, Германии. В последующие десятилетия темпы ее роста упали ниже американских, а после 1922 года и вплоть до наших дней ни одна новая фирма не вошла в биржевой список десяти крупнейших фирм. Другим примером является высокий рост Японии с 1950 по 1990 год. Многие наблюдатели сделали вывод о высоком динамизме японской экономики, однако этот этап роста отражал не формирование полноценной современности в Японии (поскольку такой трансформации так и не произошло), а возможность импорта или имитации практик, которые десятилетиями осваивались в современных экономиках. Наиболее поздним по времени примером является рекордный рост в Китае после 1978 года: хотя все мы наблюдаем динамизм мирового уровня, сами китайцы обсуждают то, как добиться динамизма, необходимого для эндогенных инноваций, без которых им будет крайне сложно поддерживать свой быстрый рост.

Таким образом, «динамизм» той или иной страны не является просто иным названием для ее роста производительности. Для роста ей не нужен собственный динамизм, если динамизм есть у всего остального мира, ведь в этом случае ей достаточно энергии; и, с другой стороны, собственного динамизма недостаточно, если страна настолько мала, что он не может привести к каким-то большим результатам. Динамизм в значительной части мира ведет к глобальному росту, ограничивая влияние неудач. Современные экономики, отличающиеся высоким динамизмом, служат двигателями роста глобальной экономики — и сегодня, и в XIX веке.

Следовательно, хотя темпы роста производительности в той или иной экономике, то есть, например, часовая выработка в течение месяца или даже года, не являются показателем ее динамизма, можно предположить, что уровень ее производительности, соотносимый с уровнями за границей, является таким показателем. Действительно, за очень редкими исключениями экономики с максимальным или близким к максимальному уровнем производительности обязаны этим положением высокому уровню динамизма. Однако низкий уровень производительности страны может отражать как низкий динамизм, так и слабую энергию, или и то и другое сразу. Следовательно, относительный уровень производительности не является абсолютно надежным показателем динамизма экономики.

Чтобы точнее оценить динамизм экономики, мы должны внимательно рассмотреть, каково устройство экономики, которое может либо способствовать динамизму, либо препятствовать ему.

Ставшая едва ли не классикой теория Шумпетера с ее понятием прерывистого равновесия заблокировала все попытки осмыслить современную экономику, то есть экономику, которая порождает экономические знания с помощью своих собственных талантов и своего собственного понимания инновационного бизнеса. Господство этой теории привело к определенным последствиям: и по сей день политики и публицисты не проводят различий между современными, менее современными и совсем не современными экономиками. Все национальные экономики, даже являющиеся образцами современности, они считают простыми машинами по более или менее эффективному производству товаров, хотя некоторые из них отличаются врожденными недостатками или проводят политику, которая обходится им очень дорого.

Но достаточно просто взглянуть, и мы поймем, что есть особая материя, из которой сделаны современные экономики — это идеи. Видимые «товары и услуги», учитываемые национальной статистикой дохода,— это в основном воплощения прошлых идей. Современная экономика, прежде всего, занята деятельностью, направленной на инновации. Такая деятельность включает несколько этапов, упорядоченных в единый процесс. Это:

• придумывание новых продуктов или методов;

• подготовка предложений по разработке некоторых из них;

• отбор некоторых предложений по разработке для финансирования;

• разработка выбранных продуктов или методов;

• вывод на рынок новых продуктов или методов;

• оценка и возможное опробование конечными потребителями;

• целенаправленное внедрение некоторых из новых продуктов и методов;

• пересмотр новых продуктов после их опробования или первоначального внедрения.

В достаточно крупной экономике выигрыш в экспертных знаниях достигается за счет разделения труда по Смиту, и инновационная деятельность — не исключение: одни участники постоянно работают в команде, которая придумывает и проектирует новые продукты, другие работают в финансовой компании, которая отбирает новые компании, нуждающиеся в финансировании, третьи взаимодействуют с предпринимателями, занимающимися стартапами, четвертые специализируются в маркетинге и т. д. Не менее важно, что в динамичной экономике некоторая часть времени большинства участников тратится на наблюдение за актуальной практикой, из которого может возникнуть новая идея, позволяющая лучше делать какие-то вещи или делать лучшие вещи. Весь этот калейдоскоп деятельности является сектором идей. В высокодинамичной экономике деятельность, ориентированная на идеи, может достигать одной десятой общего объема человеко-часов. Однако инвестиции в новые идеи и новые практики, хотя часть такой работы и может осуществляться по наработанным схемам инвестирования, могут создать безграничный объем инвестиций в производство оборудования и мощностей, необходимых для создания новых продуктов. Это очень хорошо сказывается на занятости. (Инновационная деятельность в частности и инвестиционная деятельность в целом являются намного более трудоинтенсивными и, следовательно, более капиталосберегающими, чем производство потребительских товаров: так, в производстве пищевых продуктов используется много физического капитала (например, проволочные ограждения) и много энергии; в производстве энергии также используется много физического капитала (стреловые краны, дамбы и ветряки)17).