Читать онлайн «Российский крупный бизнес: первые 15 лет. Экономические хроники 1993-2008 гг.». Страница 19

Рис. 2.2. Структура собственности и управления типичной российской интегрированной бизнес-группы (ИБГ) или компании в 1990-е гг.

Описанные выше особенности отношений собственности и управления вполне устраивали крупный российский бизнес в 1990-е гг. Они позволяли ему решать множество возникавших задач, в частности неразделенность собственности и управления:

? обеспечивала необходимую мобильность при приобретении, консолидации и структурировании активов;

? предоставляла возможность нахождения взаимоприемлемых компромиссов с государством там, где «работа строго по правилам» могла бы привести к разрушительным конфликтам;

? была хорошим лекарством от бюрократизма советского образца.

Свои плюсы имела даже всеми осужденная практика оттеснения миноритарных акционеров. Без нее удовлетворение амбиций «случайных» собственников, например бесплатно получивших пакеты акций в процессе приватизации, а также профессиональных «стервятников» [27], могло бы стать существенной статьей издержек в российском бизнесе.

Непрозрачность и динамичность формальных отношений собственности оказались мощными препятствиями для попыток административного передела собственности, в частности для пересмотра итогов приватизации. Пока готовился судебный иск, спорный актив успевал поменять ряд владельцев, каждый из которых являлся добросовестным приобретателем. Эти же свойства помогали лидерам российского бизнеса быстро концентрировать ресурсы на наиболее эффективных, согласно их критериям, направлениях.

Однако сказанное в двух предыдущих абзацах имеет значение только до тех пор, пока основные проблемы, возможности и ресурсы развития российского бизнеса находятся внутри компаний и групп или, по крайней мере, внутри страны. Как только появляется необходимость использования ресурсов внешнего мира, все описанные преимущества немедленно превращаются в недостатки.

В) Для постсоветской России на протяжении всей ее истории было характерно весьма плотное взаимодействие между крупным бизнесом и государством (осмелимся утверждать, что более плотное, чем между любыми другими двумя субъектами социально-экономического пространства). Предметы и поводы для такого взаимодействия менялись достаточно динамично. Однако неизменной оставалась его жизненная необходимость для обеих сторон и одновременно невозможность выработать сколько-нибудь стабильные правила этого взаимодействия, не только формальные, но и неформальные.

Обе стороны были друг для друга источниками важнейших ресурсов и ограничений. Для бизнеса основными ресурсами были приватизируемая госсобственность, бюджеты всех уровней, поддержка федеральных властей на внешних рынках и региональных — на внутренних; ограничениями — универсальные и эксклюзивные решения органов власти, а также «пожелания» влиятельных политиков и чиновников. Для государства основными ресурсами были налоги и сборы, а также финансовая и политическая поддержка власти во время избирательных кампаний, а ограничениями — лоббизм и политическое давление.

Специфика России 1990-х гг., отличающая ее не только от развитых стран, но и от наиболее успешных государств с переходной экономикой, состояла, на наш взгляд, в трех моментах. Во-первых, эксклюзивные решения преобладали над универсальными. Во-вторых, точное исполнение большей части законов и иных нормативно-правовых документов было невозможно в принципе. В-третьих, поддержка крупного бизнеса была на протяжении большей части 1990-х гг. необходимым фактором сохранения политического строя и политической элиты. И лишь с конца 1999 г. ситуация значимо изменилась и стала асимметричной: для крупного бизнеса отношения с государством все еще жизненно важны, для государства — уже нет (подробнее об этом см. параграф 7.1 главы 7).

Завершая параграф, подчеркнем, что нарисованная картина достаточно сильно отличается от общепринятых описаний современного крупного бизнеса — как теоретических, так и построенных на основе прямых наблюдений за большинством развитых и развивающихся рыночных экономик. Однако, как мы попытались показать, российская модель отнюдь не являлась результатом ошибок или злого умысла «реформаторов». Она имела внутреннюю логику, а следовательно, обладала и определенной устойчивостью.

Данная глава существенно отличается от основной части книги и по тематике, и по характеру изложения. Это сделано сознательно, поскольку ее цель — представить общий контекст, определявший развитие российского бизнеса в 1990-е гг. Чтобы сделать этот контекст максимально широким, мы в некоторых случаях позволили себе выход за рамки наших профессиональных компетенций, совершая экскурсы в политическую психологию и сравнительный анализ России с другими переходными экономиками.

Как уже отмечалось во Введении, решающее влияние на скорость формирования крупного бизнеса и место, которое он занял в современной России, оказало то обстоятельство, что СССР был страной больших и сверхбольших заводов. В процессе рыночной трансформации такой завод мог либо развалиться, либо стать технологической основой для крупной фирмы. И соответственно рядом с ним должны были возникнуть сопоставимые по масштабу трейдер, инвестиционный партнер и т. д.

Существует мнение, что большие советские заводы могли стать основой для крупного бизнеса не только технологически, но и институционально. То есть при «правильной стратегии реформ» они относительно легко могли превратиться в полноценных агентов рыночной экономики, сохранив в основном и старые хозяйственные связи, и старый менеджмент. Сторонники этой позиции приводят два основных аргумента. Во-первых, указывают на то, что советские предприятия имели длительный опыт работы в условиях хозрасчета, который в различных формах внедрялся в экономику, начиная с середины 1960-х гг. Во-вторых, ссылаются на теорию административного рынка, доказывающую что примерно с этого же времени административно-командная система в СССР трансформировалась в систему административного торга (о теории административного рынка см., например, [21]) как по вертикали, так и по горизонтали.

На наш взгляд, такая позиция не имеет серьезных оснований. В СССР даже при самых развитых формах хозрасчета вне предприятия определялись смысл его существования, основная специализация, допустимые соотношения издержек и результатов, любые сколько-нибудь серьезные трансформации. Внедрение хозрасчета открывало возможности лишь для тактической оптимизации издержек и тактического ассортиментного маневра, но не более (заметим при этом, что хозрасчет приходилось именно внедрять).