Читать онлайн «Путь в Европу». Страница 45

То же самое можно сказать и относительно Евросоюза. Наше мнение учитывалось и учитывается и при интенсивном обсуждении новой европейской конституции, и при обсуждении более частных европейских норм регулирования.

Конечно, мы отдаем себе отчет в том, что нам еще предстоит научиться использованию внутренних механизмов интегрированной Европы. Мы понимаем, что если постоянно применять наше право вето, то мы не просто будем раздражать другие страны; в таком случае с нами вообще не будут считаться. В ЕС существует достаточно эффективный контрмеханизм, который направлен против деструктивных действий меньшинства. Поэтому мы учимся искусству убеждать. Мы знаем, что если мы хорошо обоснуем свою позицию, то она найдет понимание у других членов ЕС. Примеров тому немало.

В Евросоюзе сложилась практика объединения различных стран при решении тех или иных вопросов, причем отнюдь не по региональному принципу. Когда пару лет назад обсуждались финансовые перспективы ЕС, объединились маленькие и средние страны разных регионов; мы оказались в одной лодке, например, с португальцами. Таким общим нажимом мы добились для себя очень хороших результатов при распределении денег европейских фондов развития.

Андрис Муижниекс:

Согласен, что мы уже успели показать себя неплохими учениками. Но многого мы еще не знаем и не умеем. Мы еще только осознаем возможности Евросоюза и наши собственные возможности в нем.

Возьмем, к примеру, политику соседства, которую ЕС осуществляет по отношению к европейским странам, в него не входящим, но желающим войти. Когда я был в свое время членом делегации Евросоюза в Грузии, мне сказали: «Вы, латыши, еще не умеете играть в большую европейскую игру. Если вы хотите влиять на политику ЕС на Востоке, вам надо участвовать и в дискуссиях по Африке. Мы поддержим на международной арене вашу позицию в этих дискуссиях, если вы поддержите нас в том, что интересует нас». Но мы играть в столь сложные игры пока не умеем.

Самое главное – научиться находить в ЕС союзников по разным вопросам. В том, что касается экономики, у Латвии действительно есть определенные успехи, о которых здесь упоминалось. Возможно, нам и впредь удастся отстаивать в ЕС свою позицию по экономическим проблемам, способствуя консолидации малых стран. Но и в данном отношении мы только учимся. И ресурсы влияния у Латвии пока ограниченны: в Еврокомиссии работает очень мало наших представителей…

Андрис Тейкманис: У нас в Еврокомиссии все же есть свой комиссар по энергетике. Для такой маленькой страны, как Латвия, это почетно. Это свидетельствует о том, что она не самая последняя по своей значимости страна.

Оярс Кехрис: А я вообще не сторонник того, чтобы маленькие страны играли в ЕС слишком большую роль. Она и сейчас больше, чем ей следовало бы быть. Стратегический интерес Евросоюза в том, чтобы успешно конкурировать с США, Индией, Китаем. И когда какая-то страна, будь то Латвия, Эстония или Словения, пытается отстаивать свою частную позицию, это может вести к ослаблению общего потенциала ЕС. В нем пока не найден оптимальный баланс демократичности и эффективности. В результате же давно назревшие решения из года в год откладываются, что отнюдь не способствует наращиванию конкурентоспособности ЕС по отношению к другим мировым экономическим игрокам.

Лилия Шевцова: Кажется, мы становимся свидетелями дискуссии между латвийскими коллегами…

Оярс Кехрис:

Это – продолжение тех дискуссий, которые идут в Латвии и еще очень далеки от завершения. Латвия сознательно выбрала путь интеграции в Евросоюз и с него не свернет. Но она, мне кажется, должна более активно выступать против того, что тормозит развитие ЕС в целом и что воплощается в позициях прежде всего его «старых» членов, причем независимо от того, большие это страны или маленькие.

Скажем, всем в Европе надоело, что здесь существуют два парламента и что каждый год на переезды делегаций тратится 200 миллионов евро. Ведь это нужно как-то объяснять тем же латвийским налогоплательщикам, а объяснять становится все труднее. Но «старые» страны ЕС, независимо от их размеров, такие вопросы обсуждать, как правило, не склонны. Над ними довлеет историческая инерция. Поэтому и акцент на повышении роли малых стран кажется мне неправильным. Она, повторяю, и сейчас слишком велика.

Я неоднократно пытался доказывать, что интересам Евросоюза в целом не соответствует такое положение вещей, когда комиссар по энергетике представляет Латвию, а комиссар по финансам – Литву или, допустим, Португалию. Между тем если бы было принято предложение президента Франции Саркози и ЕС возглавил такой влиятельный политик, как Тони Блэр, если бы комиссаром по энергетике стал бывший министр энергетики Франции, то тогда, быть может, в энергетической политике Европы произошел бы, наконец, долгожданный поворот.

Евросоюз создавался в свое время для того, чтобы решать вопросы по углю и стали, которые были тогда для Европы самыми важными. И он решал их успешно. Сегодня же ЕС не справляется с назревшими общеевропейскими проблемами. Европейская элита просто не поспевает за ними. Некоторые из них Латвия уже поднимает – и в целом, и по частностям, которые считает существенными. Мы, например, будем и впредь привлекать внимание к ситуации, при которой бывший руководитель Германии Герхард Шредер возглавляет совет директоров российской кампании Nord stream, способствующей не упрочению единства Европы, а ее расчленению.

Лилия Шевцова: А есть ли проблемы, непосредственно затрагивающие интересы Латвии, которые вы в ЕС ставите, но решить не можете?

Оярс Кехрис:

Приведу конкретный пример. Наши строители выиграли контракты по строительству школ в Швеции. Выиграли открытый тендер, предложив более низкие издержки и более высокое качество. После этого шведские профсоюзы начали бороться против нашего «демпинга», доказывая, что наши строители должны получать такие же зарплаты и социальные блага, какие приняты в Швеции. Против принципа конкуренции они выставили принцип социальной справедливости.

По этому вопросу нас поддержали в ЕС Англия, Ирландия и его новые члены, выступив в защиту конкуренции. А такие «старые» страны, как Франция и Италия, напротив, поддержали принцип социальной справедливости. Прошло уже более двух лет, а вопрос все еще не решен…

Андрис Тейкманис:

Действительно, шведские профсоюзы объявили блокаду нашему предприятию. В итоге оно просто должно было оттуда уйти. И тогда начал работать правовой механизм: к рассмотрению конфликта приступили Европейская комиссия и другие европейские органы. Сейчас это дело находится в Европейском суде в Люксембурге.