Читать онлайн «ТРЕТЬЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИЛА». Страница 15

Русские образованные люди по мере осмысления, что же они есть такое и какова их роль в социально-политической жизни России, мучительно осознавали первопричины своего появления в существовании западноевропейского интеллектуализма и западной буржуазной цивилизации. Одновременно у них росло понимание явной чужеродности этого интеллектуализма в собственно русской народной среде, в изначальных московских традициях государственности, возникшей на основаниях православного феодально-крепостнического миросозерцания. Две столицы: Москва и Санкт-Петербург, - и разноязычными названиями, и образом жизни как бы постоянно подчёркивали принципиальную невозможность полностью совместить одно с другим, борьбу противоположностей, создающую единство империи. Как следствие в среде образованных людей страны появились два отражающих эти противоположности политических лагеря: с одной стороны западники, и с другой – народные славянофилы. Идейная борьба западников и славянофилов предопределила многое в истории России, так как перерастала в политическую борьбу, всё более ожесточённую по мере роста численности вовлекаемых в неё людей и социальных слоёв. И определяет до сих пор, что отчётливо проявляется при переживаемой сейчас Россией буржуазной революции, когда народные интеллигенты вместе с народной патриотической средой выступают, как славянофилы, обвиняя в происходящих потрясениях “продажных” интеллигентов западников, якобы выполняющих заказ проклятого Запада. При этом славянофилы не могут предложить чётких критериев своего отличия от западников и способов, как от тех навсегда избавиться, ибо одни являются следствием существования других. И славянофилы, и западники оказываются нерасторжимыми, как сиамские близнецы.

Духовная сущность русской интеллигенции пропитана традициями этого противоборства, вследствие которого в её среде появился широкий выбор взглядов на то, каким должно быть соотношение народно-патриотического и западнического начал в культуре и политике России. И даже самая западническая русская интеллигенция не в состоянии избавиться от духа народного патриотизма, неизбежно проявляющегося в той или иной форме и прямо связанного с ортодоксальным православным феодализмом, каким он был до петровских преобразований. Ибо империя, а с нею прослойка образованных людей, вроде черенковой прививки, выросла из главного ствола русского исторического бытия, которым оставалась народная феодальная монархия Московской Руси XVII века. Вольно или невольно, осознанно или нет, но русская интеллигенция по этой причине всегда мучается проблемой, ставить ли христианскую догматику выше западноевропейских рационализма и профессионализма, а любовь и душу выше силы духа, выше требовательной деловитости, или нет. Из этих мучений выросло выдающееся своеобразие её культурного и политического самовыражения.

Русская интеллигенция не вызрела из самой русской почвы, а стала продуктом, порождением, следствием перенесения на эту почву достижений интеллектуального развития Западной Европы, причём той Европы, в которой уже укоренился, витал дух рационального гуманизма, Просвещения и буржуазного прагматизма. Достижения эти переносились оттуда в конкретные обстоятельства российской действительности, в пропитанную средневековой земледельческой архаикой крепостническую страну, где они не могли быть востребованы в полной мере и не могли развиваться всесторонне и творчески, неумолимо ограничиваемые политическими требованиями феодально-бюрократической власти. Поэтому русской интеллигенции свойственна приглушённая, неискоренимая двойственность по отношению к системе государственных учреждений, выражающаяся в буржуазных стремлениях бороться с любой системой феодального насилия ради полных свобод личного самовыражения и неспособность к самостоятельному существованию без системы феодальной, регламентирующей образ жизни власти.

Образованные люди Западной Европы тоже испытывали в Средние века схожую духовную раздвоенность, схожие настроения ученичества и ущербности, но в сравнении с великим античным прошлым. Эти настроения ученического изучения достижений античных Греции и Рима, осознание того, что собственная феодальная действительность мешает использованию знаний об этих достижениях, наглядно проявились в эпоху Возрождения. В Западной Европе схоластический дух слоя светски образованных людей, возникавших из-за потребностей феодальной власти в грамотных исполнителях определённых задач, был надломлен протестантской Реформацией и католической Контрреформацией. После протестантской Реформации начиналось становление самостоятельной, европейской буржуазно-промышленной капиталистической цивилизации, которая заявляла о собственной потребности в прослойке работников умственного труда, исходя исключительно из принципов буржуазного прагматизма и капиталистического рационализма. Самобытные традиции европейского интеллектуализма формировались под жёстким диктатом буржуазно-капиталистического рационализма, для его непосредственного обслуживания, с течением времени вытесняя снизу, то есть экономическими интересами третьего сословия, всяческие формы средневекового схоластического умствования аристократии и образованного дворянства, служителей церкви.

В России достижения протестантского буржуазного интеллектуализма насаждались сверху, самодержавным феодальным государством вопреки православным традициям земледельческой народной жизни, в жесточайшем столкновении с ней. Новые традиции европейской образованности закладывались опять же сверху, аристократией и дворянством, под постоянным воздействием живого примера Петра Великого, ученически изучавшего и заставлявшего под угрозой наказания изучать именно буржуазно-капиталистический рациональный опыт Европы. Используя этот опыт всей мощью государственной власти и её ресурсов, созданная гением Петра Великого империя совершила беспрецедентный в мировой истории рывок в развитии, что подметил ещё Ш.Монтескье. При Екатерине Второй она стала самым мощным промышленным государством в мире.

Однако промышленное производство не привило в стране капиталистического рационализма, не создало собственную традицию профессиональной интеллектуальности. Протестантский рационализм воспринимался ученически. С одной стороны, он сформировал просвещённый светский цинизм и прагматизм бюрократии и чиновничества и поддерживался исключительно идущей сверху управленческой полувоенной дисциплиной во всём устройстве державы. С другой стороны, перерабатываемый, перевариваемый допетровской православной духовной традицией народного умозрения он породил светскую народную дворянскую и аристократическую русскую культуру конца XVIII – начала XIX века, которая мало что оставила от протестантского прагматизма, рассматривая его достижения, как знания для общего Просвещения. Эта культура научилась использовать западноевропейский буржуазный рационализм для схоластического умствования и достигла в этом значительного успеха, ставшего основанием для русского культурного Возрождения в девятнадцатом и в начале двадцатого столетий.