Читать онлайн «ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА». Страница 40

Такие же процессы и приблизительно в то же время происходили в Германии. Буржуазная революция 1918 года уничтожила феодально-бюрократическую государственность Прусской империи, и в стране вновь набрали силу политические страсти, связанные с религиозными, культурными и диалектно-языковыми особенностями германских земель, что отразилось в конституции Веймарской республики. На этих землях, всего немногим более, чем за полвека, до событий 1918 года самостоятельно существовали самые разные германские государства. Их собственные традиции политической независимости складывались и укоренялись с эпохи протестантской Реформации и Тридцатилетней войны, фактически погубившей могущественную феодальную германскую империю Средних веков, которая распалась на множество протестантских и католических княжеств. Несколько веков они жили собственными религиозными, экономическими и политическими интересами, и объединение их происходило в самых разных формах и отнюдь не добровольно; наконец большинство из них с середины девятнадцатого столетия были завоеваны Пруссией и под ее правлением вовлечены политическим гением Бисмарка в единую империю.

До сих пор в Германии сохраняется очень значительное различие в диалектных особенностях немецкого языка в разных землях, не меньшее быть может, чем между русским и украинским, украинским и белорусским языками. И тем не менее сейчас немцы Германии осознают себя одной нацией. Благодаря чему же это произошло? Окончательный удар по религиозному, культурно-психологическому обоснованию сепаратистских настроений населения земель нанес политический режим Гитлера, политика германского национал-социализма. После того, как национал-социалисты ликвидировали Веймарскую республику, они выдвинули задачу воспитания молодого поколения немцев на основе глубокого исторического самосознания, на основе мифологизации древней Германии, которая была единой. То есть, в результате проведения ими такой политической линии в сознании городской немецкой молодежи произошло закрепление понятий о важной роли общегерманского единства, о преимуществе общественной жизни древних германцев в сравнении с эпохами распада Германии на десятки и десятки слабых, зависимых от сильных соседей политических государственных образований.

Очевидно, и в Германии, и в Италии воспитать молодежь на основе ценностей древнего политического единства возможно было только при разрушении традиций и быта деревни, суть которых заключалась в замкнутости сознания крестьянства, в его узкоместнической привязанности к культурно-психологическим и диалектно-языковым особенностям своей патриархальной жизни, неспособности воспринимать проблемы вне узких местнических интересов. И действительно, в вышеуказанных государствах это изменение менталитета оказывалось возможным лишь тогда, когда при индустриальной урбанизации городская молодежь во втором-третьем поколениях отрывалась от традиций деревни, когда итальянская и немецкая деревня гибли, постепенно уступали место фермерскому или коллективному капиталистическому ведению земледельческого хозяйства, что вело к устойчивому сокращению работающих в нем и уменьшению деревенского влияния на реальную государственную политику.

Нетрудно видеть поразительную схожесть причин сепаратистских настроений в вышеприведенных примерах с причинами сепаратизма на Украине и в Белоруссии. В сущности, украинская и белорусская идеи самостийности держатся исключительно на абсурдности разрушительного влияния деревни на реальные интеграционные экономические и политические интересы, — влияния деревни и связанной с ней народной интеллигенции. Но при поразительном подобии проблем, очевидно, схожими должны быть и будут методы их преодоления.

Русский национализм в своем созидании городской цивилизации, в созидании нации, национального общества не потерпит дикого, противоестественного разделения Древнерусского Великого Киевского государства на Россию, Украину и Белоруссию, которое мешает развитию крупной промышленности, мешает политике ускоренного становления евразийской торговли, то есть мешает становлению русского национального интереса; мешает нашему быстрому и гармоничному, сбалансированному развитию, развитию и процветанию, мешает становлению собственно демократии, экономической и социально-политической стабильности, без которых нельзя развивать современные информационные технологии и средства связи, нельзя иметь национального будущего. Поэтому культурная политика, политика образования и воспитания молодежи при режиме русского национализма должна будет поощрять яркую мифологизацию эпохи Киевской Руси, с ее явным, подавляющим господством города над деревней, интересов единого государства над местническими племенными интересами, и выдвинуть на передний план общественного, культурного и духовного внимания — изучение истории оказавших на Киевскую Русь исключительное влияние греко-персидской эллинистической и византийской христианской цивилизаций. В какой форме должно будет происходить политическое осуществление государственного и национально-общественного единения русских, украинцев и белорусов есть вопрос и проблема обстоятельств и соответствующей конституции, но то, что в своей задаче формирования русской цивилизованной нации русский национализм не может признать и не признает разделения Древнерусской Киевской державы — это безусловно, это принципиально. Россия не может терпеть и не потерпит ничьего посредничества в своем праве на свою древнюю великую историю, на свои культурные, духовные и политические изначальные истоки, без которых у нее нет смысла в будущем.

Однако не следует представлять и проводить это восстановление национального единства конфронтационно, в лоб, с позиций имперско-патриотического российского шовинизма, что накладывает на Россию непосильные и ненужные ей экономические и нравственные обязательства и не имеет политической перспективы. Эта потребность к восстановлению единства должна вызреть, должна возродиться и набрать политическую силу как течение мысли, как политическое движение в самих трех государствах, потребность, побуждаемая внутренними интересами вследствие порожденных экономическим изоляционизмом хозяйственного хаоса и невыносимого обнищания населения. Она обязательно проявится и станет набирать неодолимую целеустремленность, как следствие морально-нравственного, идейного и политического тупика нынешних либеральных режимов, режимов интеллектуального убожества, примитивных неуправляемых сиюминутных страстей и побуждений; вследствие ужесточения экономической и политической борьбы города, зарождающейся русской цивилизации с деревенским местничеством, в первую очередь с почти средневековым мракобесием на Западной Украине, где гнетуще злободневны религиозные проблемы феодального прошлого, где еще только-только началось раскрестьянивание и влияние деревенских народно-украинских традиций очень сильно, где продолжаются упорные попытки перенести идиотизм местечковых психологии и культуры деревни в город и навязать их городу, — что в России и под ее воздействием в значительной мере в Восточной Украине, в Белоруссии уже исторически пройденный этап, оставленный в 30-х, 40-х, 50-х, 60-х, 70-х годах двадцатого века.