Читать онлайн «Имя нам – Легион». Страница 66

Налетело, перевернуло. Хрустнуло обломками поросшей паразитами раковины. Гибкий, разумный зверек с простеньким рычажным устройством в передней конечности исполнил грациозный подводный танец, обнаружив крупную жемчужину во вскрытом моллюске. Чья изувеченная плоть кружила тем временем последний, не менее грациозный, танец в паре со смертью. Вальсируя, вальсируя, вальсируя на светлый песок шельфа…

Удачливый ныряльщик не сумел воспользоваться подарком фортуны, и Филипп оставался в его теле недолго. Карминный и голубой и алый катамаран охотника за жемчугом разорвало в клочья десятибалльным шквалом, налетевшим внезапно. Жемчужина вернулась в океан. Ныряльщик сплясал последнюю, короткую и яростную румбу, прежде чем последовать за недавней добычей.

Шквал понесся вперед, оплодотворенный человеческим сознанием.

Его жизнь, тысячекратно более короткая, чем жизнь Змея или даже моллюска, была невыразимо более насыщенной. Мортальность была его единственной философией. Он пришел в этот мир, чтобы почти сразу погибнуть и поэтому не щадил никого. Он ломал и терзал и опрокидывал. Он не знал ничего кроме разрушения и, разбитый на сотни струек клыками упирающихся в небеса пирамид, экстатировал так, как никто до него и никто после.

Тот, кто крался у подножий пирамид, почувствовал прикосновение ветерка, легкое как последний выдох жертвы, и довольно скрежетнул жвалами. Он уже видел ее – юную труженицу, самку с атрофированными половыми признаками, затянутую в нежный хитин вчерашней куколки. Он знал, куда всадит старый, сточенный почти до обушка, скальпель. Точно между рудиментарными надкрыльями, в главный нервный ганглий. Он проделывал так множество раз, но эта труженица была юбилейной. Шестикратно шестижды шестой. Филипп, по сумасшедшему капризу иллюзиона сошедший в беспозвоночного убийцу, не считал число двести шестнадцать круглым, так как никогда прежде не имел шести конечностей. Кроме того, он не желал становиться преступником, пусть даже насекомым. Он попытался покинуть сознание маньяка и не сумел. Его воля была ничем рядом с волей безумного трутня. Филипп запаниковал, бросился наружу, царапая стены ментального узилища ногтями, но получил грандиозного пинка, и надолго отключился.

Тот, кто крался в ночи, должен был вылупиться воином. Он знал это, будучи спеленатой полупрозрачными покровами куколкой, он знал это, будучи еще личинкой. Даже в яйце он знал, что будет убивать. Но переизбыток воинов накладен сообществу, и Разум Выводка поменял его генетическую программу перед последним метаморфозом. Он провел в образе куколки лишнюю трехкратную дюжину суток и пришел в мир лекарем. Вместо смерти врагам он дарил жизнь сородичам. Но воин оказался живуч. Он пробуждался еженощно и его оружием становился хирургический скальпель. Выводок окрестил неуловимого убийцу многосложным именем, звучащим как треск, скрежет, чирикание и щелчки. Такие звуки, по мнению Филиппа, мог бы издавать гигантский страдающий кузнечик, у которого вывихнуто не только плечико, но и мозги вдобавок. Имя означало – Жалящий. В том была великая честь и признание неординарности. Рядовые члены Выводка от рождения до утилизации существовали безымянными.

Жалящий напружинил задние пары конечностей, отогнул вверх брюшко и бросился вперед. В тот же момент на него пали многие и многие паутины боевых мизгирей, а из подземных нор полезли солдаты. Настоящие, полноценные, с необъятными бронированными лбами и угрожающе разинутыми чудовищными жвалами.

Плебисцит дюжины Выводков подавляющим большинством – одиннадцать частей против одной – приговорил его к изгнанию в состояние носферату. Его сознание, и сознание оглушенного Филиппа вместе с ним, заключили в кристаллическую решетку булыжника, состоящего из химически чистого железа, обогащенного никелем, молибденом и хромом. Беспилотный зонд унес булыжник в космос и со всем возможным для механизма отвращением выхаркнул вон.

Медленно вращаясь, камень валился к окраине галактики. Ни жизни не было в нем, ни смерти. Невосполнимость первой уравновешивалась неисчерпаемостью второй. Но все перевешивала асимметрия страдания: он больше не мог убивать …

Филипп очнулся. Вокруг него суетились какие-то люди, смывали с тела кляр, массировали грудь, живот и икры, кричали друг на друга хорошо поставленными терранскими голосами. Светлана глядела на него с опаской и боялась подойти. Он сплюнул противный комковатый клубок прямо на переливающуюся клоунскую хламиду ближайшего служителя аттракциона, облизал солоноватые губы и зло сказал:

– Вы что, суки, творите? Это что, по-вашему – развлечение?!

Суки сразу замолчали.

– Капралов, – неожиданно тонко спросила Светлана, – скажи, это ты?

– Я, – сказал Филипп, – кто же еще.

Человек в оплеванной одежде что-то промычал вполголоса. Девушка перевела:

– Как твое самочувствие?

– Дас ист фантастиш! – гаркнул Филипп. – Так и сообщи этим уродам. Лучше быть не может!

Любопытный клоун все не унимался.

– Если тебе дать нож, что ты сделаешь?

– В задницу вставлю тому, кто выдумал эту дрянь с муравьем-потрошителем. Пошли домой. – Филипп опустил ноги с кушетки.

Кушетка оказалась неожиданно высокой. Ноги до пола не доставали. Он подался вперед, чтобы встать, и тут же нырнул лицом вниз – жутко закружилась голова.

– Уйди, сволочь, – оттолкнул он подоспевшего на помощь терранина. Утер кровь с разбитых губ, поднялся, пошатываясь, спросил: – Где моя одежда?

Принесли одежду.

– Да не переживай ты, Светка, – говорил он, с трудом натягивая узкие сапоги, – я в порядке. Только голова немного гудит.

– Дежурные спохватились, когда ты начал биться, словно под электротоком, – рассказывала Светлана, ведя его под ручку. – Обрубили все кабели, а ты в себя не приходишь, дергаешься хуже эпилептика. Боялись, кости переломаешь. Из кюветы выловили, когда затих. Кляр – какой ни есть, а компенсатор. Объяснить, откуда возникли такие скверные сновидения, не может пока никто, – втолковывала она. – В базе данных Иллюзиона их не было. Неизвестно, были ли они там вообще когда-нибудь. Специалисты не исключают, что ты находился в свободном плавании по сбойным и удаленным кластерам, тобою же и реанимированным.

– Намекаешь, что я – затаившийся маньяк? А мои страшненькие бредни в Иллюзионе – квинтэссенция аномалий, патологий… короче, полная “клиника”?

Светлана, не проронив ни звука, странно поглядела на него. От возражений или комментариев она воздерживалась.

– Значит, дело швах, – вздохнул Филипп. – Слушай, Светка, у тебя смирительная рубашка найдется?

На «паскудную» свою работу Светлана больше не ходила. Очевидно, оформила служебную командировку. Я же не только обрек бабку Кирею на одиночество, лишив своей богемной компании, но и полностью прекратил сочинять рифмованные скабрезности, так милые моему сердцу еще недавно.

Мы, как всякие новоиспеченные любовники, занимались сексом со вкусом и подолгу. Полем жарких сражений выступал уже не только дом Светланы, но и весь город – скамейки, лужайки, бассейны фонтанов и русла ручьев. Мы великолепно понимали, что рано или поздно наш союз, основанный единственно на голосе плоти, распадется. Но пока это нимало нас не беспокоило.

Бывшие бойфренды Светланы время от времени появлялись на горизонте, но всякий раз бывали немилосердно мною изгоняемы. Одного, особо настойчивого ухажера, мне пришлось даже слегка поколотить. Тот, похоже, так и не понял, за что бородатый молодец в яркой рубахе расквасил ему нос и пребольно пнул остроносым сапожищем – не менее чем сорок четвертого размера – точнехонько в копчик.

Но это было, конечно же, его частной проблемой.

А неистовый приверженец моногамии, русский мачо Капралов держал уздцы пылающей эрзац-любви в своей крепкой руке. И выпускать их не собирался ни на минуту. Светлану, кажется, это вполне устраивало. Ей, не знавшей прежде, что такое быть рабою мужчины, настоящее обстоятельство казалось экзотическим и возбуждающим. Меня оно тоже не оставляло безучастным. Страсть моя разгоралась.

Разгоралась также и ревность. Я с подозрением посматривал на каждого, кого любовная паранойя обряжала в одежды соперника. Не раз Светлане приходилось оттаскивать меня от слишком навязчивых мужиков, полагавших себя достойными толики ее внимания. Растащить забияк сразу она успевала не всегда; возможно, не всегда и хотела. Поэтому несколько гегемонов Фэйра заработали взамен ожидаемых женских ласк превосходные фингалы и новенькие зубные протезы.

Проснулся я внезапно. Было еще темно. Светлана тихо посапывала. Одна ее нога лежала поверх моего живота, волосы широко разметались по подушке. Она была прекрасна.