Читать онлайн «Закон есть закон». Страница 24

Молодой стиснул грудь женщины так, что та вскрикнула, скользнул ладонью по животу, пытаясь сквозь платье добраться до заветного углубления внизу.

– Отставить, еще рано… – хмыкнул толстомордый.

Молодой отпустил женщину. Но тут взгляд его упал на плачущую девочку. В ушах ее сверкали крохотные сережки.

И он потянулся к ребенку.

Меня никто не успел остановить, я прыгнул к ним и выбросил вперед руку; белая лента упала на парня, перекинулась на толстомордого, потом на сержанта. Я шевельнул губами и сделал круговой жест рукой. Сверкнул золотой браслет. Белая лента червя с хрустом разорвала плотную форму и мгновенно погрузилась в плоть служителей порядка.

– Феликс! – заорала Мэй.

Поздно! Не надо было тянуть к ребенку свои подлые лапы.

Я схватил девочку, сунул ее в руки плачущей женщине и сказал:

– Бегите! Живо!

Мальчишку повернула спиной к умирающим стражам порядка Мэй.

Ада стояла, окаменев, и смотрела, как корчились на мостовой эти трое. Их руки и ноги сводило судорогами. Сводило одновременно – ибо их пожирал единый червь – посему все это казалось нелепой жуткой пляской. Все закончилось очень быстро: понадобилось не больше минуты, чтобы эти трое были мертвы. У всех лица были в крови: кровь лилась из носов и ртов, как из кранов. Тогда я вновь повел рукой с браслетом и заставил белую тварь в телах умерших превратиться просто в белую пену. Все стояли не двигаясь. Никто даже шагу не сделал.

– Уходите, – повторил я, не глядя на спасенных.

– Мне нужно забрать вещи… – Мужчина наклонился и замер. – Я могу? Это не опасно? – Он смотрел на меня снизу вверх жалким заискивающим взглядом.

Шляпа упала с его головы еще в самом начале «досмотра», сквозь редкие с проседью волосы просвечивала заметная лысина. Я возвышался над ним и не отвечал. Наверное, со стороны мы казались почти скульптурной группой. Ветер трепал мою куртку и длинные черные волосы, которые также тронула седина. Я был моложе его лет на десять. А седеть начал семнадцать лет назад.

– Можете взять, но поторопитесь.

Он опустился на колени и принялся обыскивать тела. Я видел, что он забирает не только отнятое, но и все, что находил, – чей-то тугой бумажник, золотое кольцо с печаткой, какие-то безделушки.

– Поторопитесь! – повторил я и повернулся к моим спутникам: – Пошли.

Мы двинулись дальше. Спуск с виадука опять же был перегорожен цепью, и на ней висело тело с окровавленной головой – мужчина лет пятидесяти в дорогом пальто.

Никого вокруг не было видно. Но это не слишком меня успокоило.

Я обернулся. Глава семейства все еще обыскивал труп, женщина и дети плакали.

– Эй, вы! – крикнул я им. – Неужели у вас при себе было три бумажника?

Мужчина уронил портмоне на мостовую. Потом вновь схватил и поднялся. Обмахнул перчаткой колени, подхватил на руки мальчишку и побежал. Женщина припустила следом, неся девочку, но вскоре обессилела и опустила ее на мостовую. Антон вернулся, подхватил девчонку, и они нас нагнали.

У мужчины руки были в крови стража.

– Вам куда? – спросил я его, подавляя брезгливость.

– Четвертая круговая.

Что ни говори – очень точный адрес. Тут повсюду Четвертая круговая!

– Двенадцатый радиан, – уточнила женщина.

Собиратель кошельков зашипел на нее и чуть не ударил. Я сделал вид, что не заметил их ссоры.

– Идите за мной. Я вас доведу.

– Спасибо. Огромное… да я вам… – забормотал мужчина.

– Проследите, чтобы он мне нож в спину не всадил, – сказал я Антону громко.

И мы двинулись.

На нас не нападали. Возможно, те, кто сидел у спуска с моста в засаде, видели, что я сотворил со стражами, и не желали связываться с заправщиком. Пока.

Едва мы достигли Двенадцатого радиана, как наша дружная семейка нырнула под ближайшую арку и исчезла.

Я не стал проверять, благополучно они забрались в свою нору или нет. На это у нас уже не оставалось времени.

– Мог бы и не убивать стражей, – заметила Мэй. – Как только закон восстановится, они вновь стали бы служить. Не хуже, чем прежде. И никого не обижали. Все делали бы по правилам.

Я кивнул.

Это правда. С появлением новой Пелены закона эти трое вернулись бы в его безупречное лоно. Никто из них не стал бы отбирать у мужчины бумажник, лапать незнакомую женщину на глазах ее детей или выдирать серьги из ушей. И уж конечно бы ни за что не стал угрожать пятилетней девочке. Они могли бы жить долго и счастливо и быть очень-очень полезными системе людьми. Но я их убил.

Вот незадача.

– Я бы стерпел. Если бы не ребенок, – ответил я глухим голосом.

Пелена закона рухнула в тот момент, когда мы уже пересекли Главную радиальную магистраль и успели спуститься до Шестой круговой. То есть были в пятнадцати минутах ходьбы от дома Макса.

Еще ничего не видя, я почувствовал, что барьер исчез. Впечатление было такое, как будто невидимые пальцы сдавили горло и не давали вздохнуть. По вытаращенным глазам Мэй я понял, что она испытывает то же самое. А вот Ада дышала спокойно, как будто ничего не происходило. Я повернулся на каблуках. Над Двойной башней поднимался вверх огненный столб. Воздух дрогнул – волна павшего закона катилась от башни во все стороны. Все вокруг рябило, стены домов плясали, как пьяные. Мгновение – и сдавливающие шею невидимые пальцы исчезли. Я судорожно вздохнул. Воздух был свеж, холоден и вкусен. Воздух, лишенный Пелены, совсем иной, нежели приправленный металлом чужой власти (наверное, такой металлический вкус ощущают лошади, когда им в зубы вкладывают удила). Мне было пятнадцать, когда в моей жизни Пелена пала в первый раз. Тогда у меня тоже перехватило дыхание, и я подумал, что умираю. Я открывал и закрывал рот, не в силах вздохнуть. Сколько это длилось? Минуту? Две? Наверное, чуть более минуты, но мне показалось, что прошла вечность. А потом я хватанул ртом воздух, он проник внутрь и обжег. Я вскинул руки и как будто взлетел. Нет-нет, я стоял на земле, но при этом я охватывал весь мир взглядом…

Я не сразу понял, что и теперь, как тогда, стою, раскинув руки и запрокинув голову. А по лицу моему катятся слезы. Я снова пережил тот ни с чем не сравнимый миг падения. Я был счастлив… счастлив… счастлив.

Мэй смеялась.

Антон кричал:

– Свобода!

Ада отрешенно улыбалась, один Марчи был невозмутим. Я кинулся к Мэй, впился губами в ее губы. А в следующий миг я был уже подле Ады, подхватил ее и закружил в вальсе. Несколько па, и мы внезапно остановились. Вернее, остановилась Ада. Я невольно потащил ее дальше, вышло несколько комично.

– Нельзя поддаваться хмелю, – сказала Ада строго.

– Да, ты права… – Я разжал руки.

– Ты не хочешь извиниться? – спросила Ада.

– За что? – Я изобразил недоумение, хотя прекрасно понял, о чем она говорит. Впрочем, с мимикой, как вы сами понимаете, у меня проблемы. Когда улыбаюсь, народ визжит от страха, хмурюсь – все ржут. Посему у меня одна универсальная гримаса для сильных эмоций: правая бровь приподнята, левый глаз прищурен – оторопь гарантирована.

Но Ада была дочерью своего отца и даже бровью не повела, глядя на меня в упор, лишь напомнила:

– За пощечину.

– Извини. Хотя на самом деле я должен был тебя убить.

– Неужели ты ничего не понял? Отец всегда говорил – ты умный. Как Кайл.

Я растерянно заморгал. Неужели Граф сравнивал меня со своим погибшим сыном?

– Не прошло и года, как ты все понял? – улыбнулась Ада своей кривоватой улыбкой.

– Ты – стерва! – Я поцеловал ее – еще более страстно, чем Мэй. – Я понял все, как только ты ушла. Думал, еще успею извиниться… А ты взяла и уехала.

– Так извиняйся!

– Сейчас!

И я снова ее поцеловал.

Мы целовались и целовались, будто хотели выпить дыхание друг друга и умереть. А когда я отстранился, Ада влепила мне пощечину. Ударила несильно, скорее символично, но хлестко – щека у меня так и вспыхнула.

– Теперь мы квиты, – сказала она.

– Жаль все же, что я тебя не убил…

– А я рада, что мы в одной команде. Ты выбрал нехудшую сторону… – зашептала Ада, касаясь своей щекой моей. – Хотя я понимаю, как тебе будет трудно служить…

– Не труднее, чем тебе… – Я не очень-то понял, о чем она шепчет, но в такие минуты ни во что не хотелось вникать. Только чувствовать.

И я обнимал Аду так, что она шипела от боли, а потом опять целовал.

Мэй тем временем стояла, заложив руки за голову и глядя в небо. В первые минуты после падения все почему-то смотрят в небо, как будто ждут знака. А небо было ничем не примечательное – яркое, веселое, послеполуденное летнее небо.

– Надо же! – проговорила Мэй, блаженно улыбаясь. – А я уж думала, что мне никогда не удастся попробовать этой наркоты снова.

Она так и сказала – наркота.