Читать онлайн «Сколково: принуждение к чуду». Страница 51

«Нет у нас предпринимателей, которые способны взять и построить новый исследовательский университет. Нет предпринимателей, которые смогут самостоятельно построить дороги общего пользования, новые энергетические сети для Сколково. Потому все это делает государство. Но самое главное, что в первые два с половиной года государственные инвестиции идут на софинансирование инновационных проектов, в которые частный инвестор не вложится ни при каких обстоятельствах».

Миллиарды рублей, которые государство выделяло на Город, который изменит Будущее, и которые вызывали большой общественный резонанс, выглядели по мировым меркам более чем скромно. Французское правительство на перестройку своей системы научно-исследовательских университетов запланировало потратить 35 млрд евро. Сингапур только в строительство центра биомедицинских технологий «Биополис» инвестировал 300 млн долл., а в целом проект должен обойтись правительству в 3,5 млрд долл. Амбициозный премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад на начальный этап строительства «лучшего инкубатора на планете» Киберджайя израсходовал 4,7 млрд долл. из государственного бюджета. Правда, ни у кого в этих странах не было сомнения, что государственные деньги будут использованы должным образом. Население Франции, например, подписывается на инновационный заем, за счет которого государство рассчитывается со своими национальными исследовательскими университетами.

В России ситуация была другая. Профессор Высшей школы экономики Эмиль Паин, один из основателей дисциплины, изучающей политическую обусловленность этнических явлений и процессов — этонополитологии, попытался разобраться, что же мешает модернизироваться регионам России и возможна ли единая модернизация для всей страны. Сопоставляя процессы трансформации общества, протекающие в разных уголках России, ученый пришел к выводу, что истоки «специфических российских проблем» лежат в разрозненности нашего общества, растерявшего на разных исторических виражах такие простые ценности, как взаимное доверие и уважение к традиционной культуре. Европейское социальное исследование, проведенное в 2007 г., в ходе которого изучались социальные отношения в 27 европейских странах, выяснило, что у россиян самые низкие показатели ценностей коллективизма и самый низкий уровень взаимного горизонтального доверия. «Для экономики это равносильно трагедии, — объяснял Эмиль Паин. — Если 70 % населения убеждены, что окружающие люди относятся к ним нечестно и при первом удобном случае обманут, не моргнув глазом, то полагать, что в таких условиях они будут вкладывать большие деньги в долгосрочные проекты, — утопия»[72].

Впрочем, Наумов, который много лет проработал в министерстве, курирующем промышленность, был, как он считал, хорошо знаком со многими их тех, кто «заряжал пушки» по ту строну фронта.

«С кем мы сейчас спорим? — говорит Наумов. — С очень мощным лобби завершающегося большого инвестиционного цикла.

С лоббистами от науки и промышленности, которые сумели в 19902000 гг. выбить для себя ресурсы. Они-то и являются главными оппонентами Сколково. Директора, которые из года в год в одном и том же месте получали деньги на определенные наборы работ и могли продлевать темы в рамках скользящего планирования. Мы им не враги, но Сколково, с их точки зрения, означает начало конца. Многое из того, что мы собираемся делать, у них только в долгосрочных планах. Мы им говорим: „То что вы собираетесь делать, уже 20 лет как запатентовано, сделано и работает, причем не только в оборонном секторе. Или давно все пришли к пониманию, что направление это тупиковое, а вы по-прежнему продолжаете здесь ковыряться“. Это для них звучит как приговор. Приговор для многих исследовательских тем, которые сейчас являются способами освоения бюджетов. Чего все так орут? Бюджетные деньги Сколково — это деньги на прикладную науку, но на науку современную, которая с самого начала выстраивается по понятным всему миру стандартам. Что такое деньги на науку в рамках существующего государственного финансирования? Это деньги на мытье стекол в зданиях, расположенных по известным адресам, где с одного квадратного местра площади не производится такого количества коммерциализируемых знаний, которое будет производиться в Сколково. Отсюда бурчание. Отсюда квазиэрудированность молодежи по поводу Дубны, которой не дают денег, но сами эти люди никогда не были в Дубне, про нее им рассказал какой-нибудь дядя».

Проблема лобби, которое противится переменам, действительно существует в стране, которая в большей своей части продолжает жить в ментальности административно-командной системы, где главным заказчиком остается государство. И пусть Россия позиционирует себя как страну с рыночной экономикой, но многие институты, сформированные административно-командной системой, никуда не делись и продолжают жить по принципам, исключающим конкуренцию. Семь лет кряду министр образования и науки Андрей Фурсенко пытался реформировать российскую науку. Существовал план по преобразованию Академии наук в общественную организацию, лишенную права управления имуществом и финансами. Полномочия РАН должны были перейти к Федеральному агентству по фундаментальным исследованиям. Предлагалось перевести науку на грантовую систему финансирования, принятую в мировой практике, прекратить порочную практику уравниловки при распределении бюджетных средств, закрыть неэффективные институты и поддержать передовые. Но провести реформу не удалось. В научном сообществе образовалось два враждебных лагеря, а на высших этажах власти началась затяжная лоббистская война. Несмотря на весь солидный политический вес министра-реформатора, РАН отстояла и свою самостоятельность, и свои 1,5 млрд долл. в год. Владимир Путин, который выступал на общем собрании Академии в 2010 г., в свойственной ему манере посоветовал академикам сосредоточиться на прорывных направлениях, а не размазывать деньги «тонким слоем по хлебу», и привел в пример математика Григория Перельмана, который «взял и без денег опубликовал в Интернете свою работу». Наука от этой «войны» не получила ничего, фундаментальные исследования в стране продолжали финансироваться абы как, кадровый состав старел, а молодые ученые уезжали.

Не поддавались реформированию и два других монстра: военнопромышленный комплекс и космическая отрасль, которые из передовых исследовательских отраслей давно превратилась в мастерские, паразитирующие на старых разработках советских ученых.

Но и их уже не получалось качественно тиражировать. Не взлетали баллистические ракеты, ломались плохо собранные двигатели, пропадали спутники, в январе 2011 г. на Землю рухнули обломки станции «Фобос-грунт», на работу над которой было потрачено много лет и много бюджетных денег. Министерство обороны России отказывалось закупать танки, созданные на российских заводах, потому что модифицированные старые боевые машины предлагались по цене принципиально новых образцов вооружений.