Читать онлайн «Сколково: принуждение к чуду». Страница 38

С вовлечением в инновационную деятельность аспирантов, профессоров и коммерциализацией наукоемких технологий дело обстоит сложнее. «Наша задача — помочь автору довести ее до конкретного воплощения. — объяснял мне Матвеев, — Мы можем такого человека куда-нибудь направить. Но гарантировать, что там, куда мы его направим, у него что-нибудь получится, мы не можем. В этом и состоит главная проблема, понимаете?»

Я понимал. В других странах перед ученым, придумавшими какую-нибудь штуку, открывалась ясная дорога. Он мог прийти в центр коммерциализации при вузе, оформить патент, и если патент оказывался востребованным, получал роялти и дальше занимался своими исследованиями. Говорят, в цивилизованных странах доход профессоров от патентов служит хорошей прибавкой к зарплате. Например, в 2010 г. в уже упомянутом Университете Северной Каролины было оформлено 44 патента.

В России же аспиранту или профессору требуется предпринять немалые усилия, чтобы технологии, которые они придумают, смогли воплотиться в жизнь. «У нас есть договор с Российской венчурной компанией, — объяснял Матвеев. — Ее эксперты помогают оценить коммерческий потенциал проекта. При МГТУ есть опытные заводы, мы можем помочь изготовить опытный образец, например прототип прибора. Но для того чтобы подготовить проект к первоначальным инвестициям, нужно глубокое маркетинговое исследование, необходимо оценить риски, изучить конкурентов, то есть предметно показать инвестору перспективы продукта. Это стоит несколько сотен тысяч рублей. У Бауманки на это денег нет. И вообще — предпосевные инвестиции не дело вузов. Это дело бизнеса и местных властей. Только бизнесу это не слишком надо, потому что в стране нет конкуренции, а значит, и нет интереса к инженерным разработкам. У профессоров и аспирантов, в свою очередь, нет мотивации заниматься технологическим бизнесом. Ради чего, спрашивается?»

И тем не менее, несмотря на отсутствие предпосевных инвестиций и интереса к инженерным разработкам, инновационные компании в Бауманке все равно создаются. Малое инновационное предприятие «Нанотестконсалт МГТУ им. Н. Э. Баумана» располагается в лабораторном корпусе университета. Маленькое помещение, в котором работает около десятка человек, несколько столов, ноутбуки, вешалка для одежды. Компания появилась не на пустом месте: она создана на базе Центра нанотехнологий МГТУ, который, в свою очередь, организовали преподаватели и аспиранты кафедры опытного приборостроения. В центре разрабатывают технологии нанесения износостойких покрытий и изготовления твердосплавного инструмента.

«Мы и раньше пытались зарабатывать, — объясняет директор компании Алексей Осипков, — просто делали это на основе хоздоговоров.[60]

Но потом университет выиграл конкурс на звание НИУ, одним из индикаторов эффективности которого является создание малых инновационных компаний. В 2010 г. предполагалось создать пять таких компаний, в 2011-м — еще пять. Нам сказали: „Срочно делайте компанию!“ Вот мы и сделали».

Малое инновационное предприятие получило право использовать бренд вуза, налоговые льготы, преференции по аренде помещения и ноу-хау, которое университет передал компании в качестве своего учредительного взноса. Сделано это было для того, чтобы в случае успеха вуз мог заработать, а если дело не пойдет — забрать свою интеллектуальную собственность назад.

Участие государства (в лице вуза) в стартапе на условиях блокирующего пакета и с лицензионным соглашением на технологию делало его малопривлекательным для инвесторов. Кроме того, на тот момент вообще не предусматривался механизм выхода университета из числа учредителей компании. Хотя для малого инновационного предприятия, директором которого был Осипков, вход возможных инвесторов и выход alma mater были вопросами неактуальными: фирма работала, что называется, на грани рентабельности.

«Мы — инжиниринговая компания, — объяснял мне Осипков. — Наши клиенты — люди, у которых есть идеи, но они не знают, как их реализовать. У нас есть знания, опыт, исследовательское оборудование, возможность привлекать специалистов из разных областей, которые работают в университете. Мы придумываем техническое решение, можем сделать опытный образец, подготовить прибор или устройство к производству».

На стене кабинета, где мы беседовали с Осипковым, висели плоские экраны, на которые выводились картинки с видеокамер, установленных в «чистой комнате» — лаборатории, где размещалось специальное оборудование для наноисследований. Если судить по изображениям, в этот момент там находился руководитель фонда «Сколково» Виктор Вексельберг, председатель совета директоров технопарка «Сколково» Михаил Лифшиц и ректор Бауманки Александр Александров. Вексельберг и Лифшиц приехали в университет с визитом, и ректор проводил для них экскурсию.

Выйдя из «чистой комнаты», Виктор Вексельберг вместе с коллегами заглянул и в кабинет, где мы беседовали с Осипковым. Разговор получился кратким, но запоминающимся.

— Чем занимаетесь? — с теплотой спросил Вексельберг.

— Повышением эффективности наноструктурированного термоэлектрического материала, — ответил Осипков.

— Что-то мешает?

— Мешает, — ответил директор.

— Пока он не совсем в теме, — попытался было вступить в разговор ректор. Осипков смутился.

— Может быть, вывести ректора? — предложил кто-то, но Александров остался в кабинете.

— С вашей точки зрения, что вам конкретно мешает, чего недостает? — попытался по-новому сформулировать вопрос уже Михаил Лифщиц.

— Налоги большие, — ответил наконец руководитель фирмы.

Все рассмеялись.

— Зарабатывайте больше, — предложил Вексельберг.

— Мы пытаемся, но только-только создались, много денег уходит на собственные разработки. Тратим практически все, что зарабатываем.

— Как вы маркетингом занимаетесь? — продолжал любопытствовать Вексельберг. — Кто, например, видится вам вашим потребителем?

— Сейчас разрабатываем аппарат для диагностики ДНК. Потребителями будут поликлиники.

— То есть государство?

— Наверное, да.

— А вот вы бы нашли тех, кто вам это может заказать, — предложил Вексельберг.

— Можно было бы, конечно, — задумчиво ответил Осипков.

— Вы не стесняйтесь, это ведь не экзамен, нам действительно важно понять, в чем трудности, — забеспокоился кто-то из делегации.

Осипков молчал.

— Ну не умеют пока ребята, — резюмировал кто-то. — Это все равно, что мальчик девочке говорит: «Давай дружить», а она отвечает: «Давай, но как?» Это типично, абсолютно типично.