Читать онлайн «Золотой стандарт: теория, история, политика». Страница 14

Так, например, хотя официальное содержание благородного металла в рейхсталере (Reichsspeziestaler) в течение двух веков, с 1566 до 1748 г., не изменялось, но на практике соотношение между ним и другими серебряными монетами подвергалось постоянным изменениям: за талер давали то 72, то 74 крейцера, или 24 грошена (в XVI в.), то 90 крейцеров, или 24 грошенов (в 1623 г.), то 105 крейцеров, или 28 грошенов (договор 1667 г. в Цинне между Бранденбургом, Саксонией и Брауншвейгом), наконец, 120 крейцеров, или 32 грошена (по Лейпцигскому соглашению 1690 г.). Эти изменения происходили вследствие того, что содержание серебра в крейцерах и грошенах постепенно уменьшалось, тогда как талер не подвергался порче; при таких условиях, очевидно, заменять при платежах одну монету другой без особой оговорки не представлялось возможным.

Точно так же отношение между золотыми монетами – гульденом и дукатом – постоянно колебалось. Хотя в 1559 г. имперским постановлением оно было определено в виде 100 дукатов равны 1362/3 золотого гульдена, и до 1737 г. содержание золота в них не было изменено законом (из марки золота – 93 гульденов и 68 дукатов), все же 100 дукатов приравнивали в различные годы к 136, 120, 140, 135, 128, 165 гульденам; по Лейпцигскому соглашению, 100 дукатов равнялись 133,5 гульденам.

Лишь постепенно в Германии совершился переход к параллельной валюте; именно, по мере того как прежнее многообразие монет упростилось, серебряные монеты, с одной стороны, и золотые, с другой стороны, образовали систему, и из всех различий между монетами сохранилось лишь одно – различие в металле, на которое приходилось обращать внимание ввиду колебаний в соотношении между ценностью золота и серебра.

Правда, Фридрих Великий в 1750 г. сделал попытку перейти сразу к двойственной монетной системе, установив законное отношение между золотыми и серебряными монетами. Однако в том же эдикте определено, что все обязательства, заключенные на золотую монету, ликвидируются золотыми фридрихсдорами, а заключенные на серебряную монету – серебряной. Должник, следовательно, лишался права выбора по своему усмотрению металла, в котором он желает платить; между тем такая свобода выбора составляет существенную черту двойственной системы. И в дальнейшем законодательстве строго выдержан принцип заменимости одних видов монет другими, чеканенными из того же металла; напротив, лаж на золотые монеты при обмене на серебряные (и наоборот) допускается, т.е. устанавливается параллельная валюта[67].

Напротив, высоко стояла монетная система в Англии; здесь уже с конца XVII в. фактически установилась золотая валюта. Чеканилась как золотая, так и серебряная монета, и формально существовала параллельная валюта, но серебряная монета, как мы видели выше, была очень низкого качества, и ценность золотой монеты (гинеи – от Гвинеи, откуда золото доставлялось) по сравнению с ней все больше возрастала, достигнув в 1695 г. 30 шиллингов, – по этому курсу ее принимали не только частные лица, но и государственные кассы. Хотя впоследствии курс гиней был понижен до 21,5 шиллинга, но и теперь гинея оценивалась гораздо выше, чем это соответствовало отношению между обоими металлами, и выше (на 1 шиллинг), чем в других странах. Вследствие этого было весьма выгодно закупать золото за границей по гораздо более низкой цене и привозить в Англию для чеканки; то золото, которое теперь в большом количестве доставлялось из Америки, шло главным образом в Англию; здесь в 1695—1717 гг. было чеканено гиней на 10,5 млн фунтов стерлингов, и Англия была к началу XVIII в. «overstocked» (переполнена) золотом, ибо серебро, которое на континенте гораздо выше ценилось, чем в Англии, переплавлялось в слитки и уходило туда: в 1710—1717 гг. было вывезено серебра на 18 млн фунтов стерлингов. В 1717 г. курс гиней был снова понижен до 21 шиллинга, и прием их был признан обязательным, так что установлен был биметаллизм; но в действительности, ввиду отсутствия серебра (в 1714—1773 гг. золота чеканено в 60 раз больше, чем серебра, и с середины XVIII в. чеканка серебряной монеты фактически совсем прекратилась), установилась золотая валюта. Она была признана государством в 1774 г., когда серебро было превращено в билонную монету; прием последней признавался обязательным лишь в сумме 25 фунтов стерлингов, при большей сумме лишь по весу[68].

Неудовлетворительность условий денежного обращения вызывало и в рассматриваемую эпоху среди купцов желание обходиться по возможности без монеты[69]. Этой цели служила ликвидация счетов посредством сличения торговых книг (fare in riscontre) с уплатой разницы векселями, а не монетой. Операция эта широко производилась в XVI в. и на лионской ярмарке, и на кастильских и генуэзских ярмарках – они этому главным образом и служили. Но купцы пошли и дальше: они установили для своих расчетов условную, общую для всех и независимую от вида и качества разных монет денежную единицу (scudo di marche, écu de marc), по которой расценивались различные монеты и на которую производились расчеты и платежи. Такая идеальная, неизменяющаяся денежная единица, «банковская монета», как она называлась, существовала на ярмарках XVI—XVII вв. Установление ее в виде постоянного средства, позволяющего обходиться без чеканенной монеты, было, по-видимому, главной целью основания тех публичных банков, которые возникают в XVI—XVII вв. По примеру учрежденного еще в начале XV в. Генуэзского банка (и Барселонского) в следующие века, в особенности в XVII в., возникает ряд публичных (государственных) банков: Венецианский (Banco del Giro в 1619 г.), Амстердамский (Amsterdamsche Wisselbanck в 1600 г.), Гамбургский (Wechsel-Banco в 1619 г.), Английский (в 1694 г.). Характерную черту этих банков составляет принуждение местного купечества производить платежи друг другу личными приказами банку – непременно через посредство банка. Они помещают в банке свои платежные средства – вклады, причем наилучшая монета, как это было в Венеции, или известное количество чистого драгоценного металла, как в Гамбурге, Амстердаме, составляет банковскую монету. В Гамбургском банке такой характер имела «Mark Banco» в 1/3 полновесного рейхсталера, позже – только слитки серебра; в Амстердамском – «банковский флорин» в 211,91 аса чистого серебра. Принимая от своих вкладчиков всякого рода монету, банк, однако, открывал им кредит лишь соответственно тому, сколько банковской монеты в себе содержали эти деньги.

Венецианские банкиры[70] продолжали и в XVI в. заниматься товарной торговлей с Востоком и Западом; в то же время они снабжали своих клиентов кредитом, значительно превышавшим их вклады. Издаваемые запрещения такого рода операций по-прежнему столь же мало приводили к цели, как и установленный над банкирами правительственный контроль. Результатом такой «неликвидности» банкиров являлись и теперь частые банкротства, которые еще усилились в XVI в. вследствие переворота, происходившего в итальянской торговле. Много шуму наделала в особенности несостоятельность банкирского дома Пизани в 1584 г., которая отразилась и на многих других банковских предприятиях. По словам Контарини, из припоминаемых им (в конце XVI в.) 109 банков, существовавших в Венеции, около 96 кончили банкротством.