Читать онлайн «Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века». Страница 23

Каких бы идеологических установок не придерживались стороны, все они признают необходимость срочного решения проблемы. По мнению А. Гринспена: «Если мы не займемся этой проблемой и не обуздаем рост неравенства доходов, наблюдающийся в последние 25 лет, то культурные связи, которые скрепляют наше общество, могут нарушиться. Вероятные последствия — рост недовольства, разложение власти и даже серьезные проявления насилия — создают угрозу основам цивилизованности, от которой зависит развитие экономики» [376]. Однако Гринспен не дает решения этой проблемы и не способен дать, поскольку либертарианская идеология полностью отрицает само понятие социальной справедливости. На практике господство праволиберальных идей привело к тому, что в США, как отмечает Д. Сакс, ««война с бедностью» превратилась в войну с бедными» [377]. И капитал в этой войне одержал победу.

Можно со всей определенностью заключить, пишет Л. Туроу, экономист Массачусетского технологического института, что американские «капиталисты объявили своим рабочим классовую войну и выиграли ее» [378]. Теперь, когда компании продают свою продукцию по всему миру, «их выживание уже не зависит от покупательной способности американских рабочих», которые во все большей степени становятся «запуганным классом» [379]. Обратная связь между трудом и капиталом оказалась разорвана.

Протест против подобного положения вещей звучит в многочисленных левых и прокейнсианских идеях последнего времени. Позиция самого Кейнса, по словам Р. Скидельски, его биографа, заключалась в том, «что слишком большое неравенство в распределении доходов увеличивает опасность финансовой нестабильности, ведущей к экономическому коллапсу… мы же отдали богатство в руки финансовой олигархии…» [380]. Еще до кризиса в 2006–2007 гг. многие, в том числе нобелевский лауреат Р. Соллоу и даже глава ФРС Бен Бернанке, призывали компании дать более «справедливое вознаграждение рабочим за счет стремительно растущих корпоративных прибылей» [381].

Р. Франк в своей книге «Дарвиновская экономика» утверждает, что современная экономика уже перестала быть экономикой Адама Смита и действует по принципам дарвиновского естественного отбора. Т. е. собственная выгода отдельной личности уже не «направляется к достижению выгоды и пользы для всего общества», как постулировал А. Смит, а обеспечивает интересы только высших слоев общества за счет все нарастающего разорения всех остальных. Р. Франк предлагает ввести прогрессивное налогообложение вплоть до запретительных 100 % на доходы свыше 3 млн долл [382]. Р. Райх в книге «Послешок» в свою очередь предлагает целый комплекс мероприятий, направленных на восстановление среднего класса, включая обратный налог для бедных и маргинальный налог на богатых, системы поддержки возвращения на работу, кредиты и компенсации на образование, медицинское страхование для всех и т. п. [383].

При этом следует отметить, что большинство американских авторов подчеркивает, что опирается в своих рекомендациях не только на моральные принципы справедливости, но и исходя из чисто экономических интересов: «Чтобы восстановить общий объем американского потребления, следует осуществить масштабное перераспределение доходов… Более прогрессивное налогообложение… не только позволит добиться желаемого результата, но и поможет стабилизировать экономику», — утверждает Д. Стиглиц [384]. Британский экономист Г. Холсман в 2008 г., обосновывая необходимость переопределения богатства в целях стимулирования спроса, риторически вопрошал: «Если прибыль и выпуск постоянно растут быстрее, чем зарплата, то кто будет покупать произведенный продукт »? [385]

Пока же потребление поддерживается за счет разорения все тех же средних классов. В своей статье «Рычаг неравенства», появившейся в конце 2010 г. на сайте Международного Валютного Фонда, M. Kumhof и R. Ranciиre на основании сравнения кризисов 1929 и 2007 гг. пришли к выводу, что: «когда заработок рабочих падает, они начинают больше занимать, для того, чтобы поддержать свое потребление… Долгий период неравенства в доходах подстегивает заимствование у богатых, что увеличивает риск серьезного экономического кризиса» [386].

Однако предложения левых и прокейнсианцев остаются без ответа. Даже приход Б. Обамы не смог существенным образом изменить ситуацию, что привело, по словам Д. Стиглица, к «распространению мнения о том, что нынешняя администрация (Обамы) оказалась в руках тех же сил, которые породили этот кризис» [387]. Да, вторит П. Кругман, «на первых порах они (команда Б. Обамы) приняли несколько стратегических решений, но, к сожалению, эти меры оказались неадекватными, отчасти по причине политических ограничений. На данном этапе они просто реагируют на происходящее. Отчасти это обусловлено тем, что в рамках существующей в США системы у них нет никаких шансов на проведение какого-либо законодательства. Таким образом, их возможности ограничены мелкими мерами на краю политического поля» [388].

Согласно данным Pew Research, в 2009–2011 гг. рост неравенства в США продолжился. За этот период стоимость 7 % богатейших домохозяйств увеличилась на 28 %, в то время как остальных 93 % снизилась на — 4 %. В результате доля этих 7 % в общей стоимости домохозяйств поднялась с 56 до 63 % [389].

Б. Обама оказался заложником тех самых сил, о которых писал еще Д. Харви: «Союз сил, которые нам удалось консолидировать, и большинство, которое нам удалось возглавить, оказались настолько сильны, что последующие поколения политиков не смогут игнорировать это наследство. Возможно, самое большое проявление их успеха состоит в том, что как Клинтон, так и Блэр находились в ситуации, в которой оставленное им пространство для маневра оказалось так мало, что они не слишком много могли сделать и, вопреки собственному верному инстинкту, обязаны были поддерживать процесс восстановления правящего класса» [390].

Невозможность решения проблемы неравенства законодательным путем неизбежно толкает Америку к обострению классовых отношений. И разжигаются они не критиками существующей системы, а ею самой. Чрезмерная концентрация богатства в руках немногих сама по себе является актом агрессии против общества. Классовая борьба в этих условиях становится формой коллективной самозащиты, в противном случае начинается внутреннее саморазрушение общества.