Читать онлайн «Как сделать капитализм приемлемым для общества». Страница 11

ITUC 2008. The IFIs’ Use of Doing Business to Eliminate Workers’ Protection. Washington, DC: ITUC, 2008.

Muffels R. (ed.). Flexibility and Employment Security in Europe: Labour Markets in Transition. Cheltenham: Edward Elgar, 2008.

Philips K., Eamets R. Approaches to Flexicurity: EU Models. Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 2007.

Stiglitz J. Globalization and its Discontents. L.: W. W. Norton, 2002 (Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Национальный общественно-научный фонд, 2003).

Stiglitz J. The Price of Inequality. L.: Allen Lane, 2012 (Стиглиц Дж. Цена неравенства. М.: Эксмо, 2015).

Tritter J. Trouble in Paradise: The Erosion of the Nordic Welfare State. Unpublished paper, Conference on “Beyond the Public Realm?”. Coventry: University of Warwick Business School, 2011.

Wilks S. The Political Power of the Business Corporation. Cheltenham: Edward Elgar, 2013.

Wilthagen T., Tros F. The Concept of ‘Flexicurity’: A New Approach to Regulating Employment in the Labour Market // Transfer. 2004. Vol. 10. No. 2. P. 166–186.

World Bank. Annual. Doing Business. <http://www.doingbusiness.com>.

World Bank 2011. Report of the Employing Workers Methodology Consultative Group. Washington, DC: World Bank, 2011.

В 1887 г. английский либеральный политик сэр Уильям Харткорт провозгласил в палате общин: «Сегодня все мы социалисты» (Hansard, 11 August 1887). Несмотря на всю нелепость этого заявления, оно, пусть и в форме преувеличения, отражало признание многими консервативными и либеральными политиками справедливости утверждений, что в будущем государство должно играть более важную роль в обеспечении благосостояния и защищенности населения, а также развивать инфраструктуру современных экономики и общества. Полагаю, было бы уместно начать и нашу дискуссию о социально-экономической стратегии с аналогичного ограниченного признания в том, что «сегодня все мы неолибералы».

Чтобы понять истинный его смысл, необходимо провести различие между тремя значениями идеи неолиберализма.

Во-первых, существуют чистые неолибералы, убежденные в том, что наилучшими для общества условиями являются совершенные рынки во всех областях жизни, как можно более широкая конкуренция между множеством производителей, когда роль государства ограничивается поддержанием условий, необходимых для функционирования этих рынков. Государство не должно быть слабым; напротив, государство использует все имеющиеся у него возможности для защиты прав собственности, дальнейшего распространения рынков на новые области и обеспечения конкуренции. Однако оно ограничивается решением этих и только этих задач. Я называю эти воззрения «неолиберализмом первого рода».

Во-вторых, часть неолибералов, принимая положение о ценности и приоритете рынков в экономике, осознают их ограничения и недостатки, в особенности их неспособность справляться с экстерналиями и предоставлять общественные блага. Они убеждены, что рынок не соответствует условиям, сложившимся в некоторых областях жизни, и хотели бы не допустить проникновения в них рыночных отношений. Эти неолибералы отличаются от социалистов тем, что признают превосходство капиталистической экономики над экономикой, основанной на государственной собственности, но стремятся использовать государство и другие нерыночные институты для исправления того, что они считают дефектами рынка. К представителям критического «неолиберализма второго рода» я отношу различные сочетания социал-демократических, экологических и религиозных групп, консерваторов и др.

В-третьих, можно говорить о «реальном» неолиберализме, имея в виду «сплав» лоббирования корпоративных интересов в государственных органах и использования корпоративного и других видов частного богатства в интересах осуществления той или иной политики, что в наши дни обычно сопровождает принятие неолиберальной программы. Это «неолиберализм третьего рода», различные аспекты которого были подвергнуты критике в предыдущей главе. Он производит политизированную экономику, имеющую весьма отдаленное сходство с тем, что экономисты понимают под либеральной рыночной экономикой, в то время как общественный строй настолько деформируется под воздействием власти плутократов, что под угрозой оказывается сама идея либеральной демократии. Подобно реальному социализму в странах бывшего советского блока, реальный неолиберализм во многих отношениях диаметрально противоположен своей изначальной идее.

Рассмотрим эти три разновидности неолиберализма более подробно. Наиболее краткое изложение идей неолиберализма второго, критического рода содержится в принятой в 1959 г. в Бад-Годесберге программе Социал-демократической партии Германии (СДПГ): «Конкуренции столько, сколько возможно. Планирования столько, сколько необходимо!» («Wettbewerb soweit wie möglich. Planung soweit wie nötig!»). Позже этот лозунг был обобщен Карлом Шиллером, министром финансов в правительстве Вилли Брандта: «Рынка должно быть столько, сколько возможно, а государства – столько, сколько необходимо» («So viel Markt wie möglich; so viel Staat wie nötig»). Может показаться, что если уж кто и мог предложить важнейшую формулировку стержневого принципа неолиберализма, то только не немецкая социал-демократия и не в то время. Но геополитическая логика этого события очевидна. Социал-демократической партии ФРГ необходимо было провести абсолютную разграничительную линию между собой и чудовищем реального социализма, которое демонстрировало свои ужасные черты по другую сторону колючей проволоки – в Восточной Германии, в так называемой Германской Демократической Республике. В государственной социалистической системе на первом месте находится государство как источник всех инициатив и контроля – и в частной жизни своих граждан, и в управлении экономикой. В то время экономика социалистического государства считалась достаточно эффективной: СССР готовил полет первого человека в космос и опередил в этом США, а разрыв в уровне жизни между востоком и западом Германии был не слишком большим. Но в 1953 г. в Берлине начались протесты рабочих, на подавление которых были брошены танки и советские оккупационные войска. Было много человеческих жертв. По этому поводу у Бертольта Брехта, признанного государством и обществом героя Восточной Германии, возник вопрос: «Не стоит ли правительству распустить этот народ и набрать себе другой?» («…löste das Volk auf und wählte ein anderes»). Разграничительная линия между СДПГ и социалистическим режимом в Восточной Германии основывалась в первую очередь на человеческой свободе. Поэтому партия верила в первенство свободы выбора в рамках рынка, призывая государство только тогда, когда оно действительно «необходимо». Сегодня у нас появились дополнительные основания для того, чтобы отдавать предпочтение рынкам как эффективным механизмам распределения ресурсов, которые позволяют гражданам участвовать во множестве трансакций на основе своего собственного выбора, не обращаясь за соответствующими разрешениями к центральным властям. Важнейшие преимущества рыночной экономики состоят в широчайших границах выбора среди альтернатив, быстрых изменениях и адаптации, а также стимулах к инновациям; в 1950-х годах эти атрибуты рынка были не такими очевидными, как в наши дни. Рассуждая о выборе, мы подразумеваем не только имеющуюся у потребителей возможность сделать ту или иную покупку, но и стимулы для поставщиков к поддержанию на высоком уровне качества товаров и услуг, так чтобы они находили своих покупателей на свободных рынках. Сегодня лозунг о том, что «рынка должно быть столько, сколько возможно» еще более актуален, чем в 1950-е годы.