Читать онлайн «Иван Федоров». Страница 3

Через три года после первого Святославова «Изборника», в 1076 году, вышел второй «Изборник», как бы второе его издание, выражаясь нашим современным языком. Но открывается сборник уже самостоятельным русским произведением. И характерно, что оно посвящено книге, восхваляет книгу и дает совет, как ее читать:

«Добро есть, братие, почитание книжное (то есть чтение книг)… Когда читаешь книгу, не тщись торопливо дочитать до другой главы, но уразумей, о чем говорят книги и словеса те, и трижды обращайся к одной главе… Узда коневи правитель есть и воздержание; праведнику же книги. Не составится корабль без гвоздей, ни праведник без почитания книжного. И как помыслы пленника устремляются к родителям его, так и помыслы праведника — к чтению книжному. Красота воину — оружие и кораблю ветрила, так и праведнику почитание книжное…»

Впрочем, уже я в первом «Изборнике» мы находим небольшое самостоятельное произведение — переписчик, закончив свой труд, прибавил от себя: «А конец всем книгам — что тебе не любо, того и другому не твори».

Святославов «Изборник» 1073 года (часть страницы с миниатюрой).

Конечно, это очень короткое сочинение, но важно его отметить: оно показывает, как первое же соприкосновение с иностранной литературой толкало на самостоятельное творчество. Оно говорит также о том, что переписчики эпохи Киевской Руси не были ремесленниками, бездумно выполняющими заказ. Переписывая книгу, они вникали в ее содержание, стремились выразить и собственные, возникшие при этом мысли. Может быть, тот же переписчик, вдохновленный новыми мыслями, приступая вторично к переписке сборника, сам и предпослал восторженную хвалу книге. Она вылилась в форму краткого «слова» о «почитании книжном». Но эта формам наряду с послесловиями, — также один из первых самостоятельных шагов русской литературы; она должна была явиться настоящим открытием для русских книжных людей; эта небольшая статейка может по своему значению быть приравнена к толстому тому нашего времени.

Летописец Нестор. Скульптура П. Антокольского.

Отметим, кстати, что заметка о «почитании книжном» написана красивым, образным и лаконичным языком. Вот как сжато и ярко выражается древний автор: «Узда коневи правитель есть и воздержание; праведнику же книги». Многословнее и гораздо бледнее пришлось изложить эту мысль при переводе на современный русский язык: «Конь управляется и удерживается уздою, а праведник — книгами». Сжатость, выразительность и образность речи — отличительные черты древнерусского книжного языка, увлекающие и современного читателя.

Хвалебная песнь книге, открывающая собой Святославов «Изборник», конечно, не плод мыслей одного переписчика. Она — свидетельство того, что книга на Руси уже в XI веке глубоко внедрилась в жизнь, полюбилась русскому книжному человеку. И в самом деле, свидетели говорили о том, что книгами Святослав наполнил свои клети (жилище). О больших библиотеках, существовавших на Руси в XI веке, об усердных читателях, сидевших над книгой не только днем, но и ночью, рассказывает и летописец. Летопись повествует о князе Ярославе:

«Ярослав… прилежно читал книги ночью и днем. И собрал он много писцов, приказывал переводить с греческого на славянский язык, и списали они много книг».

Летописец очень образно сравнивает Ярослава, распространяющего книжность в стране, с сеятелем:

«Он насеял книжными словесы сердца верных людей, а мы пожинаем, ученье приемлюще книжное… Ярослав любил книги, он много их приказал написать и положил в святой Софии церкви», то есть создал при этой церкви обширную библиотеку.

Конечно, требовалась большая любовь к книге от человека XI века, чтобы он дошел до мысли о специальном книгохранилище, библиотеке.

Летописец вместе со всеми книжными людьми разделяет это бережное отношение к книге. Рассказывая о любви Ярослава к книгам, летописец указывает на их великую пользу: «От книжных слов приобретаем мы мудрость… Они ведь реки, напояющие вселенную, они источники мудрости, в книгах не нечетная глубина, ими мы в печали утешаемся…»

К сожалению, до вас дошло очень мало старинных книг. Они гибли от варварства не только древних завоевателей, все сжигавших на своем пути, но и новейших, кичившихся своей культурой интервентов. В 1812 году французские офицеры бессмысленно истребили в Москве ценнейшие книгохранилища. Переплетенными в кожу томами русских рукописей богатейшего собрания московского профессора Баузе они вымостили мостовую и въезжали по ней в дом профессора, где стали на постой.

Изготовление письменной книги требовало много труда и усидчивости. О переписчиках сообщали: «Чернец Илларион был книгам хитр писати: сей по вся дни и нощи писал книги в келье у Феодосия» («Житие Феодосия Печерского»; конец XI века).

Из пометок на некоторых книгах видно, как медленно их читали: сборник, который современный читатель прочтет в два-три дня, а то и в один присест, читался несколько месяцев. Естественно, что переписывали книгу еще дольше.

До конца XIV века книги в России писались на пергаменте. Лишь с XV века стали употреблять бумагу, привозимую из-за границы. При Иване IV уже заведена была «бумажная мельница» на реке близ Москвы, но вырабатывать бумагу, пригодную для письма и печати, долго еще не могли научиться.

Большой заботой писца было писать красиво и разборчиво. Чтобы строки выходили ровными, писец предварительно линовал пергамент или бумагу металлическим либо костяным шильцем. Эти выдавленные на пергаменте или бумаге линии до сих пор можно видеть в сохранившихся рукописях.

Писали обычно гусиным пером, реже более роскошным, лебединым.

В исторической песне о женитьбе Ивана Грозного поется:

В одной рукописи — псковском «Апостоле» 1307 года — упоминается даже павье перо. Должно быть, в свое время оно казалось верхом щегольства.

В письменных книгах разработаны были те почерки, которые сыграли потом крупную роль в создании Иваном Федоровым первых шрифтов. Почерк в письменной книге то же, что определенный рисунок печатного шрифта.

Древнейшим почерком письменной книги был устав, отличавшийся отчетливостью каждой буквы. С развитием письменной книги, расширением ее производства, в конце XIV века появляется почерк, позволяющий писать быстрее. Сохраняя четкость, он в то же время был мельче и проще. Этот почерк получил название полуустава.

В отличие от всегда прямых букв устава, полуустав мог быть наклонным. Упрощение и ускорение письма не портило, однако, почерка и не уменьшало его красоты. Полуустав употреблялся и в роскошных рукописных книгах. Здесь он был крупнее и тщательнее простого полуустава, но сохранял многие его черты.