Читать онлайн «Cosa Nostra история сицилийской мафии». Страница 5

Историки, попытавшиеся найти ответы на этот и другие вопросы сразу после показаний Бушетты, совершили замечательное открытие, Лишь усугубившее ситуацию с игнорированием итальянским государством существования мафии. Бушетта был далеко не первым из мафиози, нарушившим знаменитый код молчания мафии — омерту; он был даже не первым из тех, чьим словам поверили. Информаторы появились практически одновременно с возникновением мафии. Вдобавок с самого начала «люди чести» вели уклончивый и зачастую интимный диалог с представителями власти — полицейскими, магистратами, политиками. Сегодня историки в состоянии восстановить обрывки этого диалога; нам открывается захватывающая, невероятная картина — картина соучастия государственных чиновников Италии в преступлениях мафии.

Даже после того, как стало известно о перебежчиках из мафии, оставалась проблема восприятия: как понимать и истолковывать то, о чем они сообщали. Полицейские и магистраты решали эту проблему с незапамятных времен и вплоть до судебного процесса по результатам расследования Фальконе и Борселлино. С какой стати кому бы то ни было верить профессиональным преступникам, у которых имеются тысячи причин лгать? Показания против мафии зачастую отвергались на том основании, что они не являются надежными доказательствами для суда — и для исторического исследования. Признания «людей чести», даже признания pentitiвсегда весьма запутанны и противоречивы. Кстати сказать, обманчиво само слово pentito(буквально «раскаявшийся»): истинное раскаяние «человека чести» — невероятная редкость. На протяжении всей истории мафии ее члены, как правило, давали показания государству ради того, чтобы отомстить другим мафиози, предавшим первых или победившим их в стычке. Признания являлись последним оружием проигравших. Бушетта остался в проигрыше, и потому его показания, как и показания других pentiti, не могут служить образцом достоверности.

Кроме того, в показаниях Бушетты есть и еще кое-что — нечто, превратившее их из субъективной версии событий в своего рода современный Розеттский камень. Бушетта объяснил следствию, как мыслят «люди чести», изложил диковинные правила, которым они следуют, и описал причины, по которым мафиози часто пренебрегают этими правилами. «Босс двух миров» и в тюрьме ощущал силу этих правил и яростно отрицал тот факт, что стал pentitoи перестал быть «человеком чести». Урок, преподанный Бушеттой магистратам и историкам, состоит в том, что кодекс мафии следует принимать всерьез (из чего отнюдь не вытекает, что этот кодекс соблюдается мафией при любых обстоятельствах).

Томмазо Бушетта не уставал подчеркивать важность одного из правил кодекса Коза Ностры. Это правило касалось отношения к правде. Благодаря Бушетте мы теперь знаем, что правда для мафиози — вещь одновременно бесценная и губительная. При приеме в сицилийскую мафию кандидат клянется в том числе никогда не лгать «заслуженным людям», вне зависимости от того, к какой семье они принадлежат. Единожды солгав, «человек чести» вступает на короткую дорогу к ванне с кислотой. В то же время удачно сконструированная ложь может быть чрезвычайно могущественным оружием в постоянной борьбе за власть внутри Коза Ностры. Результат очевиден: острая паранойя. Как объяснил Бушетта: «Мафиозо живет в страхе перед осуждением — не по законам обычных людей, но по злонамеренным сплетням, циркулирующим внутри Коза Ностры. Страх, что кто-то скажет о нем дурное, преследует его постоянно».

Учитывая данное обстоятельство, нас уже нисколько не удивляет тот факт, что все «люди чести» прекрасно умеют хранить молчание. Прежде чем сделаться государственным свидетелем, Бушетта как-то провел три года в одной камере с другим мафиозо, который убил еще одного «человека чести», близкого друга Бушетты. На протяжении этих трех лет враги не обменялись ни единым оскорблением, они даже вместе праздновали Рождество. Бушетта знал, что его сокамерник осужден Коза Нострой на смерть; невозможно догадаться, знал ли этот человек о своей неизбежной участи. Он был убит вскоре после того, как вышел из тюрьмы.

«Люди чести» предпочитают ничего не говорить тем, кто заранее не осведомлен о предмете разговора; общаются они посредством шифров, намеков, обрывков фраз, каменных взглядов, жестов и значимого молчания. В Коза Ностре не принято спрашивать о чем-либо, выходящем за пределы необходимого; никто даже не выражает вслух своего недоумения. Судья Фальконе заметил как-то, что «истолкование знаков, жестов, загадочных фраз и пауз составляет одно из главных занятий мафиози». Бушетта был весьма красноречив, когда пояснял, что значит жить в таком мире:

«В Коза Ностре существует обязанность говорить правду, но также и принято о многом умалчивать. И эта сдержанность, эти вещи, о которых молчат, лежат на "людях чести" как неотвратимое проклятие. Из-за них все взаимоотношения становятся абсурдными, фальшивыми».

«Люди чести» не желают вести откровенных разговоров, а еще — в тех случаях, когда они о чем-либо говорят между собой — разговоры никогда не бывают пустыми. К примеру, если мафиозо А говорит мафиозо Б, что убил предпринимателя X или что политик Yна крючке у Коза Ностры, он, вполне возможно, говорит правду; если же нет, значит, его слова — тактическая ложь, которая сама по себе значима не меньше, чем правда. Поэтому начиная с Бушетты мафиози уже не воспринимались как исключительно ненадежные свидетели, однако их показания требовали творческого анализа. Разобраться в показаниях мафиози, «раскаявшихся» или «закоренелых», означает отыскать истину в переплетении правды и тактической лжи и подобрать другие свидетельства, подтверждающие или опровергающие полученный результат. Это — необходимое условие написания достоверной истории мафии. Ее история складывается на основании сведений из традиционных источников — из полицейских досье, государственных запросов, газетных репортажей, воспоминаний, признаний и так далее. Но во множестве этих документов, воспроизводят ли они дословно высказывания «людей чести» или представляют собой лишь бледные тени этих высказываний, обнаруживаются, подобно окрашенным кровью каплям воды, следы смертоносной игры, каковой, собственно, и является жизнь мафии.

Поскольку в любой истории, не говоря уже о книге, которая осмеливается заглянуть в изолированный мир сицилийской мафии, непременно присутствует элемент сомнения, моя книга не может служить последним и решающим доказательством вины или невиновности людей, упомянутых на ее страницах; история мафии не есть ретроспективный судебный процесс. Впрочем, выводы, к которым я прихожу, в той же мере не являются и догадками. Неправильно (да и бесполезно) пытаться заключить давно умерших исторических персонажей в воображаемую тюрьму, однако мы можем проследить в десятилетиях характерный «запах мафии» — есть такое итальянское присловье, — до сих пор весьма отчетливый.

В истории мафии множество персонажей и множество слоев. Соответственно отдельные главы этой книги излагают собственные истории — от солдат к боссам, из света в тень и обратно, от убийц к жертвам, врагам и соратникам, от беднейших из бедных до наиболее могущественных. В одной или двух главах, в связи с недостатком исторических свидетельств, мафия остается тем, чем часто представлялась; зловещей призрачной силой.

Прежде чем перейти к рассказу о происхождении мафии, необходимо вкратце охарактеризовать жизнь внутри Коза Ностры, жизнь, которой управляет неуклонно соблюдаемый кодекс мафиозной чести. Недавние перебежчики открыли нам глаза на образ мышления современных мафиози; раньше об этом ничего не знали. Разумеется, использовать наше знание о вещах наподобие кодекса чести, дабы заполнить неизбежные пустые места в истории мафии, значит существенно упрощать ситуацию. При этом с годами становится совершенно очевидным, что знаменитая криминальная организация Сицилии на протяжении 140 лет с момента своего основания почти не менялась вместе с окружающим миром. Не было доброй мафии, которая вдруг «испортилась» и озлобилась. Не было традиционалистской мафии, которая затем осовременилась, организовалась и приобрела деловую хватку. Мир менялся, но сицилийская мафия лишь адаптировалась к этим переменам; сегодня она — та же самая, какой была при своем возникновении: тайное общество, добивающееся власти и богатства через культивирование искусства безнаказанного убийства.