Читать онлайн «Сказки и легенды ингушей и чеченцев». Страница 2

В последние годы изучением и изданием фольклорных произведений занимается Чечено-Ингушский научно-исследовательский институт истории, социологии и филологии. За двадцать лет научными работниками, республики проделана значительная работа по собиранию и публикация фольклорных текстов. Из печати вышло 10 сборников фольклора (в том числе и музыкального); в них представлены образцы почти всех жанров народного творчества на чеченском и ингушском языках. Наряду с текстами, уже известными в науке, увидели свет произведения, записанные от современных сказителей Чечено-Ингушетии.

Недостатком изданных сборников является неполный справочный аппарат. Иногда указывается, от кого записан текст, но где, когда и кем, не сообщается. В некоторых случаях составители публикуют как новые уже известные записи, переводят их с одного языка на другой, не ссылаясь на первоисточник.

Выделяется среди других изданий третий том серии «Чеченский фольклор» [45] и второй том серии «Ингушский фольклор» [33]. В них включено значительное количество оригинальных в сюжетном отношении нартских сказании, преданий и легенд, волшебных и бытовых сказок. Тексты обстоятельно прокомментированы. К сожалению, весь фольклорный материал опубликован без жанровой дифференциации, что в известной мере осложняет его восприятие.

Как видим, записи и публикации фольклора вайнахов, в частности сказок, преданий и легенд, имеют продолжительную историю. Однако народная проза вайнахов во всем ее объеме еще не стала предметом специального внимания исследователей.

В работах сравнительно-исторического плана — Ж. Дюмезиля [29], В. И. Абаева [81], Е. М. Мелетинского [165] — привлекался лишь нарт-орстхойский эпос вайнахов.

В 1972 г. в Москве была издана книга У. Б. Далгат «Героический эпос чеченцев и ингушей (исследование и тексты)» [117]. В нее вошли тексты, записанные и опубликованные до Октябрьской революции Ч. Ахриевым, Т. Эльдерхановым, Б. Далгатом, Н. Семеновым и И. Магомаевым. Особенно ценно, что публикации Б. Далгата сверены с его рукописями, хранящимися ныне в архиве У. Б. Далгат, уточнены и дополнены.

В книгу вошли мифы, нарт-орстхойские сказания и исторические предания, печатавшиеся в годы Советской власти в различных изданиях («Фольклор Азербайджана и прилегающих стран», сб. «Радость сердца» альманах «Утро гор», в томах серий «Чеченский фольклор» и «Ингушский фольклор» и др.). Восемь текстов публикуются впервые. Для нас важно, что наряду со сказаниями древних циклов и нарт-орстхойским эпосом здесь опубликовано двадцать шесть сказаний, преданий и легенд.

Исследователь рассматривает мифы, мифологические предания, богатырские сказки и сказки о великанах. Затем анализируются известные народам Кавказа нартские сказания об освоения равнинных земель и, наконец, о нашествиях полчищ Тамерлана. Специальный раздел посвящен историческим преданиям.

Анализу сказочной прозы вайнахов посвящена кандидатская диссертация Л. X. Цечоевой [212]; небольшие статьи и заметки, исследующие сказки вайнахов, приведены в Библиографии.

Краткий анализ сказок на ингушском языке находим в учебнике для студентов И. А. Дахкильгова [124], а предания и легенды рассматриваются им в «Историческом фольклоре чеченцев и ингушей» [127], где особое внимание уделено связям вайнахов с соседними народами. В 1979 г. вышла еще одна его работа — «Опыт систематизации чечено-ингушских преданий и легенд» [128].

Устное народное творчество вайнахов включает мифы, легенды, предании; героико-эпические и исторические песни, народную лирику, пословицы, обрядовую поэзию.

В данном сборнике представлены сказки — волшебные, героические, социально-бытовые, о животных, а также легенды и предания. При рассмотрении этих жанров следует учитывать, что вайнахи долгое время жили при родовом строе и большой отрезок времени их исторического развитая падает на языческий период. Так, еще в середине прошлого века акад. А. Шегрен писал, что в горной Ингушетии мулла кричит под колокольный звон, а ингуши у храмов и святилищ справляют свой языческий ритуал [218].

В одной из легенд повествуется о том, что божество Елта управляет дикими зверями, Этер правит в царстве мертвых, а Воскресенье господствует над временем [2, 14]. Соответственно этому, отмечал Ч. Э. Ахриев, ингуши в разных случаях жизни просят о помощи того или другого бога. Охотник перед отправлением на охоту считает необходимым воззвать к Елте о даровании ему успеха. Этеру приносят жертвы и молятся, когда долго длится предсмертная агония умирающего. Воскресенье олицетворено в форме дня-воскресенья, почитаемого священным и важным праздником. В позднейшие ингушские религиозные верования вошли в искаженном виде представления христианской религии. В настоящее же время, отмечал далее Ч. Ахриев, религия ингушей весьма неопределенна и представляет смесь понятий языческих, магометанских и христианских [2, 14].

Таким образом, еще в прошлом веке в сознании вайнахов наблюдался синкретизм языческой, христианской и мусульманской религий. Это нашло отражение и в фольклоре, хотя языческая обрядность, языческий пантеон божеств (владык, хозяек, святых и т. д.) превалируют над более поздним христианством — XII–XV вв. и недавним мусульманством — XVII–XIX вв.

В сказочном эпосе, легендах и преданиях нашли отражение мировоззрение, нравы, обычаи, социальный быт вайнахов в прошлом, их взаимоотношения с народами Кавказа и с пришлыми кочевыми племенами. Многие сюжеты уходят в глубь веков, и в них отражены пережитки анимизма, магии, тотемизма и мифологии. Эти древние сюжеты и мотивы в измененной форме сохранились в фольклоре до настоящего времени.

Многие сказочные мотивы и сюжеты перекликаются с древними сказаниями о нартах, которые широко бытуют среди народов Северного Кавказа.

При общности сюжетного состава общекавказского сказочного эпоса специфика вайнахских сказок в том, что в образе «социально униженного героя» ярко отразились демократизм народа и острая антикняжеская направленность. Основным положительным персонажем большинства сказок вайнахов является вдовий сын (сын старухи-вдовы, одинокий сын, младший брат, сирота) — выходец из социальных низов.

Вдовьему сыну, одинокому герою, младшему брату свойственны верность заветам отца, друзьям и данному слову. В экспозиции сказки он замухрышка, возится в золе — весьма неприглядная фигура, зато в финале — это настоящий герой без страха и упрека. Он может щелчком осадить огнедышащего коня, молниеносным ударом шашки разрубить сармака (дракона), одержать верх над морскими вампалами (великанами), вбивая их по уши в землю. Он выдержан, никогда не начинает бой первым (проявления горской этики!), доверчив, верен друзьям и братьям, добр и чуток. Совершая подвиги, вдовий сын рассчитывает лишь на свои силы. Образ этот отражает исторически прогрессивный процесс разложения родового строя. Наивысшего развития этот персонаж достиг в чеченских героико-эпических песнях, на которых, несомненно, сказалось влияние сказочной традиции.

Другом и советчиком положительного героя выступает мать, вдова, сестра.

Среди воплощающих народные идеалы образов заметное место принадлежит безымянной возлюбленной, которая, переодевшись в мужскую одежду, убивает врагов будущего жениха.

Редко когда сюжет волшебной и героической сказки обходится без турпал-коня. В начале сказки он стоит в подземелье за семью замками. Герой укрощает коня, и тот верно служит ему: он преодолевает на нем огромные расстояния, вступает в схватки с конем противника, турпал-конь дает полезные советы. Встречаются в сказочных сюжетах три огнедышащих жеребца различных мастей, которые являются по первому зону героя. Всех превосходит трех-четырехногий конек-гулинг, напоминающий русского сивку-бурку. Он обладает даром речи, необычно его рождение, он не скачет, а летит, словно сокол, по воздуху.

Когда юный герой (ему обычно нет и пятнадцати лет) отправляется мстить за поруганную честь своего племени, рода, слепая мать отговаривает его от опасной поездки, но, примирившись с его отъездом, ждет справедливого мщения, неописуемая радость ее выражается в таком легком танце, от которого даже на золе следа не осталось бы (см. № 12 и др.).