Читать онлайн «Смерть и жизнь больших американских городов». Страница 3

Картины, иллюстрирующие эту книгу, окружают нас повсюду. Если вам нужны иллюстрации — пристально вглядитесь в реальные города. Не помешает также вслушаться, помедлить и обдумать свои впечатления.

Эта книга — атака на нынешнюю градостроительную систему. Кроме того, и главным образом, это попытка выдвинуть новые принципы проектирования и реконструкции крупных городов, не только отличные от прежних, но даже противоположные тому, что сегодня внушают людям повсюду — от школ архитектуры и градостроительства до воскресных газетных приложений и женских журналов. Суть моей атаки не в мелких придирках к методам реконструкции, к тонкостям тех или иных эстетических веяний. Нет, это атака на сами принципы и цели, сформировавшие ортодоксальное градостроительство наших дней.

Обосновывая переход к новым принципам, я буду писать главным образом о повседневных, обыденных вещах: какие городские улицы более опасны, какие менее; почему одни городские парки великолепны, а другие представляют собой капканы порока и смерти; почему одни трущобы остаются трущобами, а другие возрождаются и оживают даже вопреки финансовому и административному противодействию; что заставляет перемещаться центры активности в деловых городских районах; что такое округа в большом городе (если она существует) и какие функции она выполняет (если выполняет). Короче говоря, я буду писать о том, как большие города действуют в реальной жизни, потому что только так можно понять, какие принципы проектирования и способы реконструкции увеличивают социальную и экономическую живучесть городских территорий, а какие, наоборот, парализуют их существование.

Согласно бытующему тоскливому мифу, если бы мы располагали достаточной суммой (обычно говорят о ста миллиардах долларов), мы бы за десять лет расчистили все трущобы, прекратили загнивание и обеспечили процветание огромных унылых «серых поясов» (вчерашних и позавчерашних пригородов), поставили на якорь блуждающий средний класс и блуждающие налоговые поступления от него; возможно, мы даже решили бы транспортную проблему.

Но посмотрите, что мы сотворили на первые несколько миллиардов. Жилые массивы для малообеспеченных, ставшие худшими рассадниками преступности, вандализма и общей социальной безнадёжности, чем трущобы, которые они собой заменили. Жилые массивы для людей со средними доходами — подлинные образчики скуки и регламентации, наглухо закрытые от всего бодрого и живого, что имеется в городской жизни. Роскошные жилые массивы, пытающиеся компенсировать бессодержательность безвкусной вульгарностью. Культурные центры, неспособные окупить существование приличного книжного магазина. Общественные центры, посещаемые только бездельниками из бездельников, которым совсем уж некуда пойти. Торговые центры, представляющие собой тусклые подобия стандартных пригородных сетевых магазинов. Променады, которые ведут из ниоткуда в никуда и где никто не совершает променадов. Скоростные магистрали, которые выхолащивают большие города. Нет, это не реконструкция городов. Это их разграбление.

Если ковырнуть чуть глубже, эти «достижения» по сути окажутся ещё более жалкими, чем их жалкий фасад. Они редко оказывают положительное влияние на окружающие городские территории, какое в теории должны были бы оказывать. На этих ампутированных территориях, как правило, развивается галопирующая гангрена. Чтобы расселять людей таким плановым способом, на группы горожан навешивают ценники, и между этими группами и окружающим городом нарастают подозрительность и напряжённость. Когда бок о бок сосуществуют два или больше таких взаимно враждебных острова, результат называют «сбалансированным участком». Монополистические торговые центры и монументальные культурные центры прикрывают пропагандистской трескотнёй изъятие как торговли, так и культуры из неформальной, непринуждённой жизни города.

Ради этих градостроительных чудес людей, на которых градостроители поставили свою ведьминскую печать, третируют, обездоливают, сгоняют с насиженных мест, как завоёванные народы. Тысячи и тысячи мелких бизнесов уничтожаются, их владельцы разоряются, не получая справедливого возмещения. Целые человеческие сообщества раздробляются и пускаются по ветру, как семена, а урожай, собираемый после этого «посева», — цинизм, обида и отчаяние, которые надо видеть и слышать, чтобы поверить в их возможность. Группа священнослужителей из Чикаго, придя в ужас от плодов плановой реконструкции города, спрашивает:

Не Чикаго ли имел в виду Иов, когда говорил: «Межи передвигают… бедных сталкивают с дороги, все уничиженные земли принуждены скрываться… жнут они на поле не своём… В городе люди стонут, и душа убиваемых вопит…»?

С таким же успехом он мог иметь в виду Нью-Йорк, Филадельфию, Бостон, Вашингтон, Сент-Луис, Сан-Франциско и другие города. Экономическое «обоснование» нынешней реконструкции городов — чистое надувательство. Экономика этой реконструкции зиждется отнюдь не только на «прочном инвестиционном фундаменте» государственного субсидирования за счёт налоговых поступлений, как заявляют её теоретики, но и на громадных недобровольных субсидиях от беспомощных жертв принудительного отчуждения собственности на реконструируемых территориях. А рост налоговых поступлений от таких территорий в городской бюджет в результате этих «инвестиций» — одна лишь видимость, пустышка на фоне все возрастающих объёмов государственных денег, необходимых для борьбы с дезинтеграцией и нестабильностью, которые порождает город, подвергшийся жестокой встряске. Средства, которыми осуществляется плановая городская реконструкция, столь же нехороши, как и её цели.

Между тем никакое искусство градостроительства и никакая градостроительная наука не могут воспрепятствовать гниению (и апатии, которая ему предшествует) на все более обширных городских пространствах. И никак нельзя успокоительно объяснить это гниение нехваткой возможностей для того, чтобы применить искусство городского проектирования. Применено оно или нет — не имеет, судя по всему, большого значения. Возьмём для примера нью-йоркский район Морнингсайд-Хайтс. Согласно теории градостроительства, здесь вообще не должно быть проблем. Район изобилует парковыми территориями, кампусами, игровыми площадками и другими незастроенными участками. В нем много травы. Он занимает приятное возвышенное место с величественными речными видами. Здесь расположен знаменитый образовательный центр с прекрасными учебными заведениями — Колумбийским университетом, Объединённой теологической семинарией, Джульярдской музыкальной школой и полудюжиной других, весьма и весьма респектабельных. В районе хорошие больницы, церкви. Промышленных предприятий нет. Улицы большей частью защищены зонированием от «несовместимых способов использования», которые могли бы вторгнуться в мир солидных зданий с просторными квартирами, предназначенными для среднего класса и выше. И тем не менее к началу 1950-х годов район стал так стремительно превращаться в угрюмые трущобы, где людям страшно ходить по улицам, что учебные заведения сочли ситуацию кризисной. Объединив усилия с городскими проектирующими органами, они вновь призвали на помощь градостроительную теорию; участки, пришедшие в наибольший упадок, были расчищены, и там возвели кооперативный жилой массив с торговым центром для людей со средним уровнем доходов и государственный жилой массив для малообеспеченных. Кругом — обилие воздуха, света, солнца и красивых видов. Сделанное называли великолепным образцом того, как можно спасти кусок города.

После этого район Морнингсайд-Хайтс покатился вниз ещё быстрее.

Пример ни в коей мере не является лукавым или нетипичным. В одном большом городе за другим гниют именно те зоны, которым, по теории градостроительства, гнить не положено. И что столь же важно, хоть и не так бросается в глаза: в одном большом городе за другим именно те зоны, которым по теории градостроительства положено гнить, отказываются это делать.

Большие города — это гигантские лаборатории проб и ошибок, успехов и неудач в градостроительстве и архитектуре. В этих лабораториях городского проектирования специалистам следовало бы совершенствоваться, выдвигать и проверять теории. Однако практики и теоретики этой дисциплины (если её можно так назвать) не изучают опыта удач и неудач в реальной жизни, не интересуются причинами неожиданных успехов; вместо этого они руководствуются принципами, основанными на функционировании и облике малых городов, пригородов, туберкулёзных санаториев, выставок и воображаемых городов из сновидений — словом, чего угодно, кроме больших городов как таковых.

Если оказывается, что перестроенные городские территории и нескончаемые участки новой застройки, распространяющиеся вокруг больших городов, превращают и их, и загородную местность в одну сплошную малопитательную размазню, ничего странного в этом нет. Все это одно и то же полученное из первых, вторых, третьих или четвёртых рук интеллектуальное месиво, в котором свойства, нужды, преимущества и особенности функционирования крупных городов полностью перемешаны со свойствами, нуждами, преимуществами и особенностями функционирования других, более инерционных типов расселения.