Читать онлайн «Макамы (без иллюстраций)». Страница 3

Между современными арабскими литературоведами нередко возникает спор, кто именно был предшественником Бади' аз-Замана в попытках ввести авантюрный сюжет в украшенную прозу{25}. Но как бы то ни было, следует признать, что именно ал-Хамадани создал в арабской литературе новый жанр ал-макамат (мн. ч. от макама) — цикл плутовских новелл высокого стиля, сходных по композиции и объединенных двумя общими героями с постоянными функциями.

Строго говоря, в отношении пионера жанра, самого ал-Хамадани, речь должна идти не столько о создании законченного цикла, сколько о незавершенной попытке соединить сочиненные в разное время макамы в единое произведение.

Ас-Са'алиби утверждает, что количество макам Бади' аз-Замана достигало 400 и что будто бы он продиктовал их во время пребывания в Нишапуре, то есть в течение двух лет. Сам ал-Хамадани называет в одном из писем ту же цифру{26}. Однако, как уже было сказано, дошедший до нас сборник содержит всего пятьдесят с небольшим макам. Арабские ученые высказывают различные мнения о том, сколько же их было на самом деле, но никаких реальных подтверждений той или иной версии не существует; более того, непонятно, сам ли Бади' аз-Заман выбрал известные нам макамы из общего числа сочиненных им (если допустить, что их действительно было больше), или это сделал кто-либо из его учеников, или именно эти произведения сохранил нам случай.

Однако можно с уверенностью сказать, что не все макамы восходят к нишапурскому периоду жизни Бади' аз-Замана, в частности макамы Звездочетская, Халафская, Нишапурская, Царская и Сарийская, содержащие восхваления Халафа ибн Ахмада, несомненно сочинены им позже, уже в Сиджистане, при дворе Халафа. Можно предположить также, что некоторые макамы могли быть сочинены еще до приезда в Нишапур, в Исфахане, в угоду Ибн 'Аббаду.

Анализ содержания и словесного оформления макам Бади' аз-Замана позволяет проследить — точнее сказать, предположить, — как складывался этот удивительный симбиоз авантюрного сюжета и ученой беседы.

Прежде всего обратим внимание на то, что не все макамы изображают проделки «детей Сасана». Даже если отнести к плутовским, или «нищенским», все макамы, восхваляющие Халафа (ибо восхваление есть способ вымогательства, пусть оно и не содержит прямой просьбы), а также макамы, где в роли нищего оказывается сам 'Иса ибн Хишам, и макаму Саймарийскую, где герой с помощью злой шутки мстит предавшим его друзьям, — все равно, со всеми допусками, таких макам окажется всего 42. Остальные девять распределяются по содержанию следующим образом: в трех (Ахвазской, Маристанской и Проповеднической) центральной частью является проповедь на благочестивые темы, не сопровождаемая сбором денег и последующим разоблачением обманщика; три макамы (Веретенная, Научная и Поэтическая) построены на филологических фокусах, демонстрируемых столь же бескорыстно; одна (Ширазская) — жалоба Абу-л-Фатха на злую жену; а две (Гайланская и Бишрийская) содержат не имеющие никакого отношения к плутовской теме истории о бедуинских поэтах. Таким образом, к этим девяти новеллам название «макама» можно применить скорее в старом его значении, то есть — беседы на богословскую, моральную или филологическую тему.

В то же время в сборнике имеются новеллы, явно отражающие другой источник макамного жанра, — это рассказы авантюрного содержания, в которых центральная речь героя, демонстрирующая его знания и владение высоким стилем, отсутствует, более того, в некоторых из них она и не нужна, потому что герой пользуется другими средствами обмана. Таковы макамы Обезьянья, Мосульская и Армянская; к ним можно отнести и Амулетную, в которой текст заклинания мог бы играть роль центральной речи, однако он не приводится. Тем не менее в этих макамах, в противоположность аналогичным рассказам, содержащимся в антологиях, довольно часто используется садж', особенно в описаниях и диалогах, и наблюдается тенденция к украшению стиля; заключают же каждую из этих макам стихи — самооправдание героя.

С другой стороны, в некоторых упомянутых выше чисто риторических макамах (Маристанской, Проповеднической, Ширазской, Научной) появляется тот самый главный герой — Александриец, который в Других макамах выступает как обманщик и вымогатель. Мы видим, таким образом, как сходятся два источника жанра и каждый из них на пути этого схождения обретает новые черты.

Можно заметить еще одну общую для всех макам существенную особенность, которая отражает процесс схождения указанных двух источников, а именно отсутствие стилевого единства. В тексте всех макам перемежаются большие или меньшие куски обычной прозы и садж'а, причем происходит это не от неумения или невозможности «подобрать рифму»: ведь послания ал-Хамадани свидетельствуют о том, что в садж'е он весьма искусен и рифмованная речь никаких трудностей ему не доставляет. Очевидно, это принципиальный подход. Так, в садж'е выдержаны зачины большинства макам, обязательно — речи, когда они составляют основное ядро макамы (иногда речь произносится в стихах), детальные описания предметов и обстановки. В изложении событий, напротив, рифма проявляется от случая к случаю, а момент узнавания рассказчиком Абу-л-Фатха всегда преподносится в прозе. Иными словами, процесс соединения двух истоков жанра наблюдается и на уровне стиля.

Композиционно большая часть макам строится по нехитрому принципу: рассказчик и неузнанный им главный герой{27} встречаются в каком-либо собрании людей — на площади, в мечети, на месте стоянки путешественников, в компании любителей словесности и т.п. (вариантов здесь может быть довольно много); эпизоду первой встречи обычно предшествует экспозиция, излагающая обстоятельства, в которых оказался рассказчик. Герой демонстрирует в собрании свое словесное мастерство — причем его речь чаще всего содержит просьбу о помощи — и получает от слушателей соответствующую мзду.

Однако не во всех макамах главным героем оказывается Абу-л-Фатх ал-Искандари — в некоторых герой, не называя своего имени, просто сообщает, что он родом из Александрии, а в некоторых ни имя, ни происхождение героя вообще не указываются. В тех макамах, где фигурирует именно Абу-л-Фатх, добавляется еще эпизод узнавания, содержащий диалог рассказчика с плутом и заключительные стихи последнего.

По всей видимости, у Бади' аз-Замана жанр макамы еще не устоялся. Вероятно, к числу более ранних макам относятся те, которые не подходят под окончательно сложившийся жанровый шаблон, то есть чисто риторические, не содержащие авантюрного элемента, и чисто авантюрные, где риторические украшения сведены к минимуму. Очевидно, стандартная композиция макамы с центральной речью главного героя, бродяги и обманщика, складывается не сразу и этот герой не сразу контаминируется с Абу-л-Фатхом из макам, описывающих плутовские проделки без риторики (Мосульская, Армянская). Недаром в некоторых макамах, как уже упоминалось, герой, будь то знаток поэзии, проповедник или попросту попрошайка, не носит никакого имени, в лучшем случае он сообщает рассказчику, что родом из Александрии, притом эпизод с узнаванием главного героя рассказчиком отсутствует, то есть этот Александриец как будто бы и не Абу-л-Фатх, которого рассказчик всегда узнаёт, рано или поздно.

На мысль о том, что первоначально присутствие Абу-л-Фатха в макаме не было обязательным, наводят и макамы с затянутой экспозицией, разрастающейся до самостоятельного рассказа. Так, в Львиной макаме встрече с Абу-л-Фатхом предшествуют ключевые для сюжета встречи со львом и с коварным разбойником; в Асвадской центральное место занимает встреча с мальчиком-импровизатором, в Иблисской — беседа о поэзии с самим дьяволом; в Русафской макаме содержится перечисление уловок «детей Сасана», причем Абу-л-Фатх лишь упоминается в самом конце. Создается впечатление, что здесь эпизоды с участием Абу-л-Фатха являются избыточными: они как будто добавлены позже, чтобы включить эти макамы в общий круг «абулфатховских».

О том, что Бади' аз-Заман не мыслил свои макамы как единый цикл, свидетельствуют и повторы, встречающиеся в них вопреки гордому утверждению самого автора, что среди его макам «не найти двух, хоть сколько-нибудь сходных между собой по смыслу или выражениям»{28}. На самом же деле макамы Голодная и Жирная варьируют одну и ту же тему, ставя героя в почти аналогичные ситуации; вариациями на одну и ту же тему являются также макамы Иракская и Поэтическая, которые к тому же и текстуально частично повторяют друг друга. Текстуальные совпадения, меньшие по объему, встречаются и в других макамах, например в Куфийской и Звездочетской, в Балхской и Желтой; почти дословно совпадают заключительные стихи в макамах Джахизовской и Научной или последние строки стихов в макамах Балхской и Казвинской и т. д. Эти совпадения — еще одно свидетельство того, что создавались макамы Бади' аз-Замана в разное время, и он, в разных ситуациях и обращаясь к разным меценатам, мог позволить себе повторы тех или иных удачных (или просто подходящих к случаю) пассажей.