Читать онлайн «Между нами мужчинами». Страница 4

Вот оно - одно из самых прекрасных мужских чувств, чувство ответственности за слабого, дающее такую силу, которую немыслимо преодолеть! Могли ли ленинградские женщины не гордиться такими мужчинами? Могли ли они оказаться недостойными своих защитников? Даже дети в тех трагических условиях не играли во взрослых, а были ими, становясь не просто старше, но ощущая себя женщинами и мужчинами.

В книге есть волнующий эпизод, раскрывающий это на живом примере.

В один из стационаров, куда подвижники-добровольцы собирали самых истощенных, часто осиротевших детей, чтобы если не накормить, то хотя бы держать их в тепле, привезли как-то ребят-близнецов.

Цитирую: "Вот родители прислали тш маленькую передачу: три печеньица и три конфетки. Сонечка и Сереженька - так звали этих ребятишек. Мальчик себе и ей дал по печенью, потом печенье поделили пополам.

Остаются крошки, он отдает крошки сестричке. A tceстричка бросает ему такую фразу: "Сереженька, мужчинам тяжело переносить войну, эти крошни съешь ты". Им было по три года".

Не знаю, можно ли создать более возвышенный гимн женщине, чем этот кусочек документальной записи, рассказывающей о трехлетней девочке? Оказывается, можно. Когда женщина не только женщина, но еще и мать.

Вот запись из дневника Лидии Охапкиной, оказавшейся с двумя маленькими детьми в январском блокадном Ленинграде без каких бы то ни было запасов пищи вещей (все, что можно, уже обменяла на продукты еще в декабре), без топлива, почти без керосина в примусе: "Ниночка моя все время плакала, долго, протяжно и никак не могла уснуть. Этот плач, как стон сводил меня с ума. Я тогдз,, чтобы она могла уснуть, давала сосать ей свою кровь. В грудях молока давно не было, да и грудей совсем уже не было, все куда-то делось. Поэтому я прокалывала иглой руку повыше локтя и прикладывала дочку к этому месту.

Она потихоньку сосала и засыпала А я долго не могла заснуть..."

В книге звучит настоящий гимн женщине: "Ленинградская женщина отчаянно и бесстрашно сражалась против голода Это был ее фронт. Те, кто выжил в Ленинграде, обязаны не только войскам, не только "Дороге жизни", но и женской стойкости, женскому терпению, выносливости, женской силе и, наконец, ее любви... Ленинградская женщина... Она жила чуть дольше, чем могла жить, если даже потом смерть, иссушив, сваливала. Ее "задерживала" на день, на два, на месяц - мысль, страх, забота о ребенке, о муже..."

Но только ли о ребенке, муже, брате, только ли о своих, о родных? Приведем еще одну документальную запись из той же книги: "Е. С: Ляпин, доктор физикоматематических наук, рассказывал о людях, которые теряли карточки и погибали на глазах у всех. И логически поведение окружающих было объяснимо, оправданно, так как каждый сам находился на грани смерти.

Но вот подобная же история с потерянными карточками произошла в Радиокомитете, о чем рассказал Георгий Пантелеймонович Макогоненко. Ольга Берггольц день, второй смотрела ка невольного убийцу семьи - работника радио, потерявшего карточки, - не выдержала и отдала ему свою, хотя сама уже страдала дистрофией. То есть человек взял и отдал другому, малознакомому и даже малоинтересному ему человеку свою жизнь. Ольга Федоровна, зная жестокую реальность, никак не рассчитывала на то, что произошло потом:

другие работники стали ей помогать продержаться до конца месяца. И помогли".

Ну а теперь давайте оценим свои впечатления от приведенных примеров: неужели женщины, проявляющие поразительную (в чем-то порой даже, наверное, недоступную мужчинам) силу духа, несгибаемость, мужество, отвагу, выносливость, кажутся нам оттого менее женственными, очаровательными, привлекательными? Совсем наоборот. Так при чем же тут маскулинизация? Все дело, надо полагать, заключается в следующем вопросе: какие цели пробуждают у женщин перечисленные черты, которые, как принято считать, более свойственны все-таки мужскому характеру?

Давайте сопоставим некоторые факты. Как-то в Большом театре (шла опера "Фауст") случилось ЧП.

Во время второго акта вдруг в зале запахло гарью и раздался крик: "Пожар!" Началась невообразимая паника, артисты бросились за сцену, зрители - к выходам. Не растерялась только "Маргарита" (певица Павловская). Она подошла к рампе и громким спокойным голосом начала уговаривать публику опомниться. Зал постепенно успокоился. Скоро выяснилось, что тревога была ложной: кто-то сунул в карман зажженную сигару, и вата за подкладкой начала тлеть. Только и всего. А ведь паника, вызванная этим пустяком, могла иметь трагические последствия для многих. Немало насмешек пришлось выслушать после этого мужской половине труппы (два актера в костюмах и гриме убежали из театра и спрятались в близлежащем ресторане). Да, женщина оказалась мужественнее их, проявила большее присутствие духа. Но бросает ли этот факт хоть какую-то тень на ее женские достоинства? Отнюдь нет. Когда "слабый пол" проявляет заслуживающие бесспорного одобрения "мужские" качества (перетрусь певица наравне со всеми, никто ведь не сказал бы, что она вела себя недостойно звания женщины), то это только украшает его в наших глазах.

Когда дочь знаменитого итальянского ныряльщика Энцо Майорки Патриция нырнула без акваланга на глубину 50 метров, а ей мирового рекорда не засчитали, потому что принято решение вообще не фиксировать такого рода рекорды, дабы не подталкивать людей на смертельные трюки, мы же по достоинству оценили смелость девушки, одновременно осуждая ее за "чрезмерную" храбрость. Там, где риск, где люди ходят по лезвию бритвы, за женщин как-то особенно тревожно.

Но тревожась за женщин-космонавтов, за женщинлетчиц и альпинисток, мы продолжаем восхищаться их рекордами и ими самими.

А вот мы читаем сообщение о женщине-тореро.

26-летняя Анхелита, дочь полицейского из Андалузии, восстала против мужской монополии в этой профессии.

"Если женщины могут играть в футбол, водить самолеты, то почему им нельзя участвовать в корриде? Это вовсе не значит, что не до быть мясником. Коррида - это искусство", - заявила она. И после долгой борьбы добилась разрешения на участие в корриде в качестве тореро. Отстояла женское достоинство гордая испанка Не знаю. Не убежден. Корриду я видел только в кино, но, как бы красиво ни обставлялся ритуал убийства животного, искусством я его счесть не в силах. В сфере искусства убивают понарошке, а тут, увы, на самом деле. В роли убийцы животного, которое ничего нам плохого не сделало, мне и мужчины не очень по душ.

A когда к тому же рвется женщина, это, по-моему, просто отвратительно. Женщина-летчица может высывагь восхишение и нежность. Но только тогда, когда она при этом перевозит пассажиров или бъет рехсрт :

высоты. Женщина-летчица, сбрасывающая бомбы Fшколы и госпитали, была бы отвратительнее, противоестественнее во сто крат мужчины, делающего то же.

Она сразу, между прочим, перестала бы при этом быть женщиной для нас, обратите внимание.

Ну а то, что женщины играют в футбол - это, конечно, не столь прискорбно, хотя и гордиться этим вряд ли стоит. Никто запретить девушкам осваивать данный вид спорта, разумеется, не может. Толкают же они ядро! Нельзя запретить девушкам и штангой заниматься, и борьбой, и регби. Даже боксом. Запретить невозможно. Но и отрицательное отношение к втягиванию прекрасного пола в виды спорта, лишающие женщин женственности, нам скрывать незачем. Косность в нас говорит? Привычка? Каждый нокаут, как утверждают медики, серьезная, не остающаяся без последствий мозговая травма. Так не лучше ли подумать, как отучить от такого спорта мужчин, чем приобщать к мозговым травмам женщин?

Там, думается, начинается маскулинизация, где слабый пол включается в соревнование с сильным в делах, которыми и самим-то мужчинам нет оснований особенно гордиться.

История сохранила память о Грейс О'Мейл - королеве пиратов. Девятнадцатилетней девушкой она отважно вступила в борьбу со своим пятнадцатилетним братом за власть в созданном их отцом пиратском клане. В назначенном для разрешения спора поединке брат и сестра вышли навстречу друг -другу с ножами.

Рука Грейс оказалась тверже. Столь же решительно вела себя девица и в схватках при захвате торговых судов, имевших неосторожность проплывать мимо берегов Ирландии. Захватив корабль. Грейс перегружала содержимое его трюмов на баркасы, а -команду вместе с кораблем топила. Романтическая фигура? Бесспорно.

Ко стоит ли она для нас в одном ряду с героиней "Гусарской баллады" или, допустим, Ларисой Рейснер, воспетой Вишневским в его "Оптимистической трагедии"? Они ведь тоже были женщинами, взявшими оружие в руки. Не получится, увы, единого ряда. Всетаки решающим тут оказывается то, зачем взято оружие в руки, а не сам по себе факт приобщения женщины к "мужскому делу".

Лариса Рейснер, как вспоминают те, кто ее знал, всегда была полна блеска женского обаяния, грации, нежности... Она сражалась за счастье людей. Героиня "Гусарской баллады" взяла саблю в руки для защиты страны и народа от иноземных захватчиков. А ввяжись она в войну ради неправого дела, от чар ее девичьих, думается, ке осталось бы ничего. Отвага Грейс О'Мелл вызывает у нас не восторг, а брезгливость. Дамская же ее принадлежность только усиливает отвращение.