Читать онлайн «Тени киновари»

Урик.

С высоты парящего в небе кес'трекела огороженный высокими стенами город казался грязно-желтым наростом, выраставшим из зеленой долины. Башни, стены и крыши мерцали красным, золотым и желтым, как если бы сам город-государство пылал в искажающем все свете умирающего полудня. Но языки пламени были только отражением кровавого диска темного солнца, тонувшего в западной пустыне: ежедневное чудо, которое не замечал почти никто из больших и малых, летающих, ползущих или идущих созданий, живущих в районе Урика.

Дороги, как золотые вены, вели к маленьким деревушкам, выскочившим как из-под земли из плодородной земли долины. Серебряные артерии каналов прошивали наквозь поля, существование которых зависело от воды, текущей в каналах, а сам Урик зависел от этих полей. Там, где не было ирригационных каналов, зеленые поля бысто исчезали и сменялись пыльными, безжизненными плохими землями, которые бесконечно протянулись во всех направлениях, за исключением северо-запада, где за постоянно клубящийся дым от вулкана Дымящаяся Корона не мог проникнуть взгляд ни человека ни кес'трекела.

Взгляд кес'трекела оторвался от тумана и уперся в могучие стены города, расписанные огромными фресками. Над каждой сценой господствовала одна фигура: огромный человек с головой льва. Иногда он был изображен в профиль, иногда в фас, но всегда его рука сжимала меч, топор или кинжал, кожа отливала бронзой, львиная грива волос была черной, а жестокие глаза, сделанные из желтого стекла, ослепляли взгляд, когда в них отражалось черное солнце.

Кес'трекел свернул в сторону, когда со стен Урика сверкнула золотая вспышка. Бесчисленные поколения чешуйчатых птиц привыкли к суровым ландшафтам Пустых Земель Атхаса. Они хорошо знали, что ничего естественного, полезного, безопасного и главное съедобного не может быть там, где мелькнул короткий, но яркий всплеск света. У кес'трекелов были инстинкты и крылья, так что этот отправился на поиски какого-нибудь другого, менее зловещего места, в котором можно укрыться на ночь. У мужчин и женщин, тащившимся по пыльным, светло-коричневой дорогам равнины Урика, тоже были инстинкты, но не было крыльев, и они могли только вздрогнуть, когда ослепляющая вспышка света ударила их в глаза, потом тяжело сглотнуть и продолжать идти.

В отличии от кес'трекела эти мужчины и женщины знали, чье лицо повторяется на стенах Урика: Лорд Хаману, Лев Урика, Король Гор и Равнин, Великий Король, Король-Волшебник.

Их король.

И их король смотрел на них.

Ни один урикит не сомневался, что у Лорда Хаману есть достаточно силы, чтобы видеть через стены, через любую темноту и в глубине любого, даже детского сердца. Слово Лорда Хаману было в Урике как Законом, так и Правосудием. В Пустых Землях, где обычно тебя отделяла от смерти небольшая вереница заведомо несчастливых дней, Лорд Хаману даровал Урику мир и стабильность: его мир, его стабильность — пока подчинялись его законам, пока ему платили налоги, а его темпларам взятки, а его самого прославляли как живого бессмертного бога.

Сделка Лорда Хаману с Уриком выдержала тысячелетнее испытание. Несмотря на все унижения люди, идущие по дорогам, испытывали законную гордость: их король не пал с падением Дракона. Город процветал, так как их король был мудр и дальновиден, хотя жаден и жесток. Подавляющей массе их даже в голову не приходило уйти в другие города-государства Пустых Земель, где анархия соседствовала с возможностью поживиться. Где бы они не жили — в поместье аристократа, в рыночной деревне или внутри могучих стен — большинство урикитов добровольно торопилось домой каждый вечер к своему ужину и к своей семье.

Они обязаны были торопиться. Власть Лорда Хаману простиралась настолько далеко, насколько его сверкающие львиные глаза могли видеть, и еще дальше. В самом начале своего правления как короля-волшебника, он установил комендантский час для законопослушных подданых, который начинался с появления десятой звезды на небе. И, в отличии от некоторых других королевских причуд, комендантский час оставался неизменным все эти годы. Законопослушный народ предпочитал задержаться в таком месте, где сам король или его слуги могут найти их после захода солнца.

Но только не в рыночных деревнях.

Еще одной королевской прихотью, выдержавшей испытанием временем, был запрет на свободный, без объявления себя, вход в его город, а с тех, кто оставался на ночь в одной из городских гостиниц, брался немаленький налог. Из-за этого — а заодно из-за требования постоянного подвоза еды, которую не могла уничтожить никакая прихоть — десять рыночных деревень окружали кольцом стены Урика. По традиции, которая родилась одновременно с началом правления Хаману на равнине Урика, каждая из десяти деревень по очереди поставляла на рынки города продукты из ближайших ферм и хозяйств аристократов. Они же дали имена дням недели Урика. Каждый вечер накануне своего дня деревня наполнялась шумом и гамом фермеров и рабов, которым надо было поговорить, продать, купить и, самое главное, зарегистрировать свои товары у темпларов перед тем, как на следующее утро провести их через массивные ворота Урика.

Девять из этих деревень были приятные широко раскинувшиеся поселения со стенами и трактирами, которые почти не отличались от загонов для животных. Темплары-регистраторы из гражданского бюро стали частью их коммуны, насколько вообще темплары могут стать частью любого общества, учитывая их преданность королю и медальоны, висевшие у них на шее, символы Хаману и одновременно каналы, по которым ужасная сила настоящего короля-волшебника могла передаваться к его избранным слугам.

Многие регистраторы родились и выросли в этих деревнях, как и их родители, родители родителей и так далее, на протяжении многих поколений. В мыслях они и называли себя Модеканами, Тодекитами или Келянами. Они были скорее жителями деревень, чем города, и у них не было ни малейшего желания подняться повыше в сложной иерархии темпларов Урика. Чтобы защитить свое безбедное существование, эти сельские желторубашечники замечательно умели вести переговоры. Они могли решить любые проблемы, стоявшие перед деревней не привлекая к себе внимания своих начальников по гражданскому бюро и тем более своего Великого и Могучего Короля, Лорда Хаману.

Еще долго после наступления комендантского часа накануне рыночного дня по всей деревне звучала музыка, а многочисленные гостиницы оглашались взрывами грубого смеха.